— Ух ты! — Я навострил уши. — Как это?
— А вот так! Он ворвался в паб, где трое британцев-моряков возводили напраслину на американский флот. Ну, ты же знаешь Крошку — гордый, свободолюбивый импульсивный парень! Настоящий мужчина! Он, конечно, не моряк, но такие заявления в адрес его страны оскорбили его и заставили ввязаться в драку. Он хорошо поддал этим англичанам, но тут появилась полиция, его схватили, отвели в магистрат и назначили штраф, который мы не можем заплатить. Ты только подумай, Стив! — разглагольствовал Шифти, — Крошка, чьего триумфального возвращения в Штаты ожидают тысячи поклонников, сидит в тюрьме на хлебе и воде! А тюремщики издеваются над ним за то, что он вступился за свой флаг и нацию! За то, что защитил честь американских моряков, к которым, напомню тебе, принадлежишь и ты! Я спрашиваю тебя, Стив, неужели ты останешься в стороне и допустишь, чтобы твой соотечественник томился в цепях британской тирании?
— Ни за что! — воскликнул я, охваченный внезапным патриотизмом.
— Кто старое помянет, тому глаз вон! У всех моряков есть неписаный закон: на берегу они обязательно должны заступаться друг за друга.
— Не для того я дрался с англичанами во всех портах мира, чтоб теперь отдать им на растерзание американца! Сейчас, Шифти, у меня нет ни цента, но я достану деньги! Встретимся через три часа в Американском Морском Баре. Я или добуду деньги для Крошки, или буду знать, как их достать. Понимаешь, я это делаю не только для Крошки. Я все еще мечтаю когда-нибудь победить его! Но он американец, а я не настолько мелочен, чтобы из-за личной неприязни не помочь соотечественнику в беде!
— Вот слова настоящего мужчины! — зааплодировал Шифти, и мы с Майком поспешили прочь.
После непродолжительной прогулки мы оказались у здания в портовом квартале, на котором красовалась вывеска: «Южно-Американский Спортивный Клуб». Все здание было ярко освещено, а изнутри доносились вопли, говорившие о том, что идет поединок. Билетер сообщил, что матч только что начался. Я попросил вызвать владельца, Херди, по прозвищу Буйвол, с которым имел честь когда-то сразиться, но человечек поведал, что Буйвол у себя в офисе, небольшой комнатке рядом с билетной кассой, и мне стоит пройти прямо туда.
Я вошел и увидел Буйвола, беседующего с высоким, тощим джентльменом, при виде которого мои волосы на голове зашевелились.
— Привет, Буйвол! — произнес я, игнорируя его дурака-собеседника и сразу же переходя к делу. — Я хочу сразиться сегодня, прямо сейчас. Если у тебя есть кто-нибудь, кто желает подраться, ты разрешишь мне выйти на ринг и подзаработать немного деньжат?
— Странное совпадение! — заметил Буйвол, подергивая длинные усы. — Брент-Хвастун просит меня о том же!
Мы с Брентом с неприязнью посмотрели друг на друга. Мне уже приходилось иметь дело с этим хлыщом. Добрая часть моей боксерской репутации обязана тому, что я всегда побеждал долговязого Хвастуна.
А он, как вам должно быть известно, крепкий орешек! Являясь бессменным победителем во всех боях на своем судне, Брент и на берегу не упускал возможности выступить на профессиональном ринге; впрочем, я тоже не терялся.
Несколько лет назад моей глупости хватило наняться на «Элинор», на которой Брент служил помощником капитана. Он австралиец, а «Элинор» — австралийское судно. Обычно команды австралийских судов славятся своей дисциплиной, но «Элинор» была исключением. Ее капитан представлял собой настоящий пережиток прошлого, а все помощники — прирожденных забияк, а среди них особенно выделялся Брент. Недаром к нему прочно прилипло прозвище «Хвастун».
Однако, будучи на мели, и стремясь добраться до Мадагаскара, где надеялся перехватить «Морскую Леву», я в Бристоле нанялся на «Элинор».
Брент начал задирать меня задолго до того, как мы снялись с якоря. Несколько дней я сносил его злые шутки, но вскоре мое терпение иссякло, и мы сошлись в бою. Бой длился на протяжении почти всей вахты и перемещался от бизаньего салинга до бушприта.
И все же я не назвал бы это настоящей проверкой стойкости, потому что в ход шли не только кулаки, но и свайки, и гандшпуги. Все это смахивало на грубую потасовку.
В конце концов бой выиграл я, швырнув Хвастуна на полуют. Он крепко ударился о палубу и в течение всего рейса чувствовал себя неважно, страдая от боли в сломанной руке, трех треснувших ребрах и сломанном носе.
С тех пор капитан подходил ко мне с приказом почистить якорь только с пистолетами в руках, хотя я и не помышлял о том, чтобы хоть пальцем тронуть эту старую, пропахшую ромом развалину.
И вот сейчас мы с Хвастуном сидели в офисе Буйвола, поглядывая друг на друга, а уж воспоминаний в наших головах было предостаточно!
— Вот что я вам скажу, мальчики, — произнес Буйвол, — после основного матча я позволю вам десять раундов. Даю пять фунтов, и победитель получит еще!
— Это меня устраивает, — проворчал Хвастун.
— Шесть фунтов сойдет, — сказал я.
— Договорились! — заключил Буйвол, не понимая, какую ошибку совершает, позволив мне бороться за тридцать долларов на его ринге.
Хвастун противно захихикал:
— Наконец-то я разделаюсь с тобой, проклятый янки! На этот раз я не поскользнусь и не свалюсь! А ты не будешь бить меня гандшпугом!
— Хорош же ты, если вспомнил о гандшпуге, — зарычал я, — после того, как пытался оторвать планшир, чтобы ударить меня!
— Хватит! — прервал нас Буйвол. — Приберегите свой гнев до ринга!
— А есть здесь люди с «Морячки»? — осведомился я. — Хотелось бы, чтобы распорядитель проследил и прихвостни этого хулигана не подсыпали допинг в мою воду.
— Странно, Стив, но ребят с «Морячки» я здесь сегодня не видел, а вот распорядителя непременно обеспечу!
Закончился основной поединок. Казалось, он длился целую вечность, и моему негодованию не было предела: ведь из-за каких-то увальней откладывалось выступление такого боксера, как я. В конце концов рефери объявил ничью и выставил обоих с ринга. Буйвол прыгнул за канат и остановил публику, спешившую к выходу, словами:
— Теперь я предлагаю бесплатно посмотреть матч между моряком Костиганом и Хвастуном Брентом!
Для Буйвола это был хороший бизнес. Толпа возбужденно заревела и расселась по местам. Многие видели нас на ринге, хотя и не в схватке друг с другом.
Буйвол оказался прав: в зале не оказалось ни человека с «Морячки». Возможно, многие валялись пьяными по канавам или отсиживали срок в тюрьме, зато было много шпаны с «Нептуна», теперешнего судна Брента. Все они, как один, поднялись и стали выкрикивать в мой адрес всякие колкости. Забавные все-таки люди, эти моряки! Я знал, что Брент сидит у них в печенках, но сейчас они подбадривают его, как братья!
Я не реагировал на крики, сохраняя спокойное и равнодушное молчание, предварительно заявив, что разорву на части их любимчика и предупредив, чтобы они не вздумали валять дурака за моей спиной, иначе Майк сжует их ноги. Они приветствовали мои замечания оглушительным хриплым ревом, но на пса взирали с почтительным страхом.
Судил поединок англичанин, имени которого я не запомнил. По-видимому, он давно не бывал в этой древней стране, а все больше околачивался в изысканных атлетических клубах Англии.
Он начал с того, что сказал нам:
— А теперь, паршивцы, уразумейте: когда я скажу «брек», то не потерплю никаких грубостей! Помните, пока я здесь — это зал для настоящих джентльменов!
По американским правилам рефери находился на ринге вместе с нами. Хвастун, длинный, тощий, бледный и костлявый, с продолговатым лицом и невыразительными светлыми глазами. Не ошибусь, если замечу, что Брент — плохой актер. У меня же десять футов роста и сто девяносто фунтов веса. Он выше меня на дюйм и три четверти, а весит, пожалуй, на фунт меньше. Бой начал Хвастун, ударив левой, но мое внимание было приковано к его правой руке. Я знал, что удар правой Брента подобен взрыву тротиловой шашки и он очень умело этим пользовался.
Секунд через десять он так врезал правой, что искры посыпались из моих глаз. Я попятился, и через миг он оказался вплотную ко мне, молотя обеими руками и явно стремясь нокаутировать. Ударами он гонял меня по всему рингу. Я не получил серьезных повреждений, хотя он, возможно, считал иначе. Его друзья, видевшие меня на ринге раньше, орали:
— Постерегись!
Но Хвастун не внял их советам.
Прижатый спиной к канату, я не смог блокировать удар правой, а Хвастун тяжелым левым хуком еще и откинул назад мою голову.
— А ты не так уж и крепок, паршивый янки, — усмехнулся он, заехав мне в челюсть.
Бам! Я ответил правым апперкотом в левую руку противника, и сильный удар сотряс его тело.
Я помог подняться Бренту с пола и усадил, а он сидел и смотрел на рефери пустыми ледяными глазами. Его болельщики орали:
— Мы тебе говорили, будь осторожен с этой гориллой, самодовольный осел!
Но Хвастун был крепок. Он собрал всю свою волю и при счете «девять», пошатываясь, вскочил, полный жажды борьбы и совершенно озверевший. Я решил окончательно добить Хвастуна и ударил прямо по его смертоносной правой руке. На какое-то мгновение показалось, что у меня снесена половина головы, но я собрался и треснул Брента левым хуком в диафрагму. Он поспешно ретировался, прикрывая свое отступление меткими ударами левой. Гонг застал меня безуспешно гоняющим противника по всему рингу.
В начале следующего раунда многие держали пари, что победит Хвастун, и подначивали его крепче колотить меня и уворачиваться от ударов. Те же, кто ставили на меня, орали, чтобы он уклонялся от боя.
Но он продолжал придерживаться своей тактики и не шел на открытый бой. Закрывшись, согнутой правой рукой он прикрывал диафрагму, подбородком оперся в плечо, а левую выставил вперед, чтобы отразить мой удар. Этой левой он периодически поколачивал меня, но я не обращал на это ни малейшего внимания, хотя из моей разбитой губы текла кровь. Еще нет такой левой, что могла бы вырубить меня! К концу раунда он опять пустил в ход правую, ударил меня в лицо, а я, приняв удар, ответил ему правой по ребрам.