Она промолчала, и Игнат добавил:
– И кстати, когда они убьют тебя, ты не сможешь уничтожить улики против Маневича. И рассказать ничего не сможешь.
– Ты шутишь, наверное! – ее передернуло. Она поднялась из-за стола, поставила в раковину кружки и тарелки, открыла воду и тут же завернула кран. – Ты на самом деле думаешь, что меня хотят убить? И почему ты все время говоришь «они»?
– Потому что у такого типа, как твой Маневич, явно больше одного врага. А убить тебя или кого-нибудь другого – им безразлично, – Игнат говорил почти скучающим тоном. – Единственный выход – больше никаких контактов с Маневичем. Я ведь предложил тебе прекрасный способ заработать. Никакой торговли, работа по твоей специальности. Почему ты отказываешься от стопроцентного варианта и предпочитаешь эту страшную историю? Тебя же предупредили, что он не заплатит!
– В любом случае я должна с ним объясниться, – Александра взяла со стола телефон. – Даже если больше не буду на него работать.
Дозвониться до Маневича оказалось невозможно. Включался автоответчик, предлагавший оставить сообщение, но Александра не собиралась прибегать к его услугам. Игнат, наблюдавший за ее напрасными попытками, вновь подал голос:
– Да плюнь ты на него! Просто плюнь. Тебе же люди объяснили, что он продает картины тайком от жены, а это их совместно нажитое имущество. Он кругом неправ.
– У нас договор, как ты не понимаешь?! – Александра, выйдя из себя, вытряхнула содержимое сумки на рабочий стол и протянула Игнату бумаги: – На, почитай. Я, как всегда, сперва подписала, потом прочитала. Предусмотрена неустойка на случай моего отказа. Но я же не собиралась отказываться! Если бы ты видел это собрание! Это же мечта – работать с такими картинами! В последнее время я торговала одним мусором.
Игнат нацепил очки и принялся изучать договор.
– Здорово он тебя прищучил, – заметил он, не поднимая глаз от бумаг. – Ты ему будешь должна, если уйдешь. Надо, чтобы он сам от тебя отказался.
– И как это сделать?
– А не делай ничего, – Игнат небрежно бросил договор обратно на стол. – Поезжай туда, расскажи, что предлагаешь людям картины, но желающих пока нет. Никому ничего не предлагай, естественно. Он сперва полезет на стену, а потом сам отпадет, если ты ничего не будешь продавать. Самое главное – отделаться от него.
– Помолчи. Я пытаюсь дозвониться. Он все утро пытался меня найти.
Очередная попытка закончилась столкновением с автоответчиком. Александра извлекла из бумажника визитку секретаря. Галина ответила сразу.
– Да, Иван Алексеевич сказал, что не может до вас дозвониться, – подтвердила Галина. – Он беспокоится, что вы не выходите на связь.
– Могу я с ним поговорить?
– Сейчас у него люди, вряд ли. Когда Иван Алексеевич освободится, я ему передам, что вы звонили. У вас все в порядке?
Александра, на миг запнувшись, ответила, что у нее есть вопросы.
– Хотелось бы встретиться с Иваном Алексеевичем, желательно сегодня.
– Я сейчас посмотрю, что можно устроить… – голос Галины слегка отдалился и затем вернулся с прежней ясностью: – Думаю, если вы подъедете часам к шести, у Ивана Алексеевича найдется свободное время. Если что-то изменится, я вам перезвоню. Вы уверены, что ничего срочного нет?
– Я вполне могу подождать до шести, – ответила Александра.
Дав отбой, она сразу позвонила Балакяну. Тот ответил немедленно:
– Рад, что вы перезвонили, Саша. Как у вас дела? Можете прислать фотографии?
– Давид… – Александра замялась. – С фотографиями нужно будет немного подождать.
– Саша, будьте со мной честны, – надтреснутый голос в телефоне завибрировал. – Вы предлагаете эти картины кому-то еще?
– Вовсе нет. Я сейчас должна выяснить пару моментов, как раз насчет этой продажи.
– Есть сомнения в подлинности?
– Нет-нет. Просто кое-что уточню. Я немедленно вам позвоню, Давид.
Балакян был явно разочарован. Зная его мнительность, Александра не сомневалась – он решил, что она нашла более выгодного клиента.
– Завтра я возвращаюсь в Москву, – проскрипел он. – Мне тут не нравится. Самочувствие ухудшилось. Питание не подходит, мало процедур. И терапевт ничего не понимает. Назначил общий анализ крови и все. Как в пионерлагере. Так вы правда оставляете картины за мной?
– Или их получите вы, или никто не получит! – твердо заявила Александра.
Игнат, слушавший весь разговор, поднял вверх большой палец. Художница уже собиралась попрощаться, как вдруг Балакян остановил ее вопросом:
– Да, вы слышали, что вчера случилось? Федор Телятников, у него магазин был возле Мясницкой… Знаком вам?
– Я слышала, – с упавшим сердцем ответила она. – Я уже знаю.
– Какой ужас… Застрелили в собственном магазине. Говорят, это ограбление.
– А кто говорит?
– Да все уже знают. Я ночь не спал.
– Подождите… – Александра пыталась собраться с мыслями. – А когда вам сказали? И кто? Это случилось только вчера вечером.
– Да это неважно совершенно, кто и когда сказал, – проскрипел Балакян. – Важно то, что случилось. Мне по делу звонил этот, как его фамилия, все забываю… Рыжий, старинными тканями торгует. Вы его должны тоже знать. Эмиль.
– Эмиль?! Вам вчера вечером позвонил Эмиль и рассказал об этом?! Во сколько?
– Часов в девять, может, в начале десятого… Да почему это так важно?
Игнат делал размашистые крестообразные жесты, какими в приключенческих фильмах сажают вертолет.
– Оставь его в покое, – громко прошептал он. – Закругляйся!
Александра свернула разговор, пообещав перезвонить, как только появятся нужные сведения о картинах. Какое-то время она сидела с умолкшим телефоном в руке, глядя в пространство и хмурясь.
– Что ты вцепилась в старика? Ты вообще не должна больше иметь дела с картинами Маневича. Сказала бы, что больше ничего в продажу не поступает, и дело с концом.
– Я не уверена, что мои дела с Маневичем закончены.
– Да ты с ума сошла…
– Пойми, такого контракта у меня еще не было. Он действительно хочет все продать. И даже если он выплатит мне всего один процент, я буду держаться за этот договор до последнего. Может быть, все не так скверно, как мне представляется. Может быть, ему удастся договориться с женой. Я не могу просто так все бросить и уйти. Не только из-за неустойки.
Игнат упал в старое вольтеровское кресло, которое даже не скрипнуло под его худощавым телом. Снял с головы серебристый ободок, взъерошил волосы.
– С ума сошла, – уверенно повторил он. – Я предлагаю чистое, прекрасное дело, сразу даю деньги – ты не согласна. Этот черт Маневич уже по уши в крови, его жена в любой момент может в суд на него подать… Да он и без жены сядет, если у него такие доброжелатели. А ты за него держишься!
Александра покачала головой:
– Ты сам обратил мое внимание на то, что между нами есть некая связь. Все, что случается с ним, имеет отношение ко мне. К моей старой мастерской, точнее. И я хочу понять, в чем дело. Ты остроумно заметил, что следующей жертвой могу стать я сама. Как ты думаешь, мне стоит держать руку на пульсе?
– Разве что ради пульса… – пробурчал Игнат. – А все-таки, кто этот Эмиль? Почему ты так напряглась?
– Понимаешь, я нашла Федора в начале восьмого. В девять там работала следственно-оперативная группа. Они уехали в начале одиннадцатого. О том, что случилось, знала только я, владелица соседнего магазина и группа. Конечно, потом информация могла просочиться, хоть через ту же соседку. Да там еще кто-то из соседей в понятых был. Но как Эмиль мог узнать об убийстве в девять?!
– Ух ты, – негромко произнес Игнат, выслушав ее очень внимательно. – А что это за тип, этот Эмиль?
– Хороший человек, – уверенно ответила Александра. – Я мало о ком из коллег могу вот так сказать. Немного чудак. Очень добрый. Собирает бездомных кошек, лечит их, пытается раздавать. Но они по большей части так и живут у него. Торгует старинными тканями, коврами, гобеленами. Довольно редкая специализация. Кстати, подделать старинную ткань невозможно. Можно сделать аутентичный станок, изготовить пряжу по старинной технологии, обучить ткача… Но это все равно будет только имитация. Эмиль мне много об этом рассказывал. Я у него старые холсты покупала.
– Ага! – Игнат ткнул в ее сторону указательным пальцем. – А можно узнать, сударыня, для чего?
– Для реставрации.
– Знаю я эти реставрации на старых отмытых холстах. Со мной сотрудничать не желаешь, а сама…
Александра не выдержала и вспылила:
– Да что ты вцепился, как клещ?! Я не единственный художник в Москве!
– Ну да, конечно, сейчас я пойду искать другого и посвящать в свои планы, – скривил губы Игнат. – Я выбрал тебя потому, что ты не станешь болтать. И всего-то прошу сделать дружеское одолжение, нарисовать всего один герб! Не даром, за деньги. Нет, ей нужен этот маньяк Маневич.
Александра уже не слушала. Она листала список номеров в телефоне. Эмиль был предпоследним.
– Помолчи, – бросила она Игнату.
Эмиль даже не поздоровался, начал с места в карьер:
– Ты слышала уже про Федора Телятникова?
– Я слышала. А ты откуда узнал?
В трубке повисло молчание. Потом Эмиль виноватым голосом поинтересовался:
– Ты далеко от меня? Не можешь подъехать? Не хочу по телефону.
– Я сейчас дома. Через полчаса подойду к тебе на Сретенский бульвар. Напомни только домофон.
– Пятьдесят два. Не знаю, как тебя благодарить! – сердечно отозвался Эмиль. – Места себе не нахожу. Жду.
Она положила телефон в сумку и, взяв из шкафа чистое полотенце, отправилась в душ. Игнат следовал за ней по пятам:
– Я с тобой пойду!
– Не мыться, надеюсь?! – она захлопнула дверь ванной комнаты у него под носом, заперлась, сбросила простыню, белье, встала под душ. Пока горячие струи воды гнали с ее волос пену, Александра стояла с закрытыми глазами, и в красном сумраке под веками проплывала одна и та же картина. Выставка, мерно жужжащая толпа, бродящая под низкими сводами мансарды, превращенной в галерею. Шепот Марины Алешиной, острый, древесно-пе