— Вы думаете?
— Уверен. Я, знаете ли, люблю понаблюдать за некоторыми посетителями, используя отражения. Он первый, кто приметил это. Причем сразу.
— Хм. Ему они для чего надобны?
— Просто ознакомится, дабы составить общее представление о текущем положении дел в науке. Перед выбором факультета.
— Тогда скажите, что руководство университета впечатлено молодым дарованием, — кивнула она на заметки, — и предоставляет эти журналы на месяц бесплатно. С возвратом.
— А если Николай Иванович посчитает это вздором?
— Тогда сами что-то придумайте! — раздраженно воскликнула Шипова. — Деньги же оставьте и пустите к делу.
— Сделаю, Анна Евграфовна, все сделаю в самом лучшем виде.
— Не подведите меня. — произнесла графиня и, приняв от продавца тетрадь с запрошенными ранее материалами, удалилась.
Эта игра ее начинала забавлять.
Лев Николаевич же, отпустив экипаж, решил прогуляться пешком. Просто чтобы остыть и не наломать дров. Все же молодое тело, переполняемое гормонами, трудно было держать в узде. Из-за них в голове творились натуральные шторма. Вот он и решил прогуляться, подышать свежим воздухом, приводя голову в порядок, и подумать над дальнейшей тактикой и стратегией поведения. И тут…
— Смотрите-ка какого рожка[4] нам занесло! — донеслось откуда-то совсем рядом, а потом дорогу Льву заступили незнакомые люди с кривыми ухмылками на лицах…
[1] «Ученые записки Казанского университета» представлял собой ежегодный сборник статей по физике, математике, медицине, востоковедению и прочему. «Журнал министерства народного просвещения» являл собой самый широкий междисциплинарный сборник статей. Альманах «Библиотека для чтения» представлял собой научно-популярные переложения научных теорий и разного рода литературные зарисовки художественного толка (публикующий рассказы и повести, в том числе фантастического характера). По сути, был своего рода аналогом «Техники молодежи» и «Юного техника».
[2] Лента Мёбиуса была открыта в 1858 года. Но существуют изображения ее в Античности, которые, впрочем, к XIX веку оказались давно забыты.
[3] Червонцы в 1842 году — самые маленькие золотые монеты в обороте, принимаемые по курсу 3 рубля.
[4] Рожок — так в те годы называли глупого человека, которого легко ограбить. Аналог «лоха» или «терпилы».
Часть 1Глава 3
1842, апрель, 5. Казань
— Дорогие вы мои! — с нескрываемой радостью произнес Лев Николаевич и раскинув руки для объятий направился к главарю этой шайки. Очень уж приметным оказался. — Вы то мне и нужны! Как же вы вовремя!
— Ты чего? — нахмурился старшой и изрядно растерялся, как и все остальные.
Вид у них был вполне обывательский.
Видимо разбоем промышляли по случаю, жили постоянно же с иного. А может и нет. Здесь в бедных кварталах рядом с выходом на Оренбургскую дорогу всяко-разно можно было встретить.
Не понятно только отчего они решились на дело днем.
Так или иначе Лев сделал еще пару шагов вперед и, подойдя совсем близко к главарю, пробил ему в нос своим лбом. От души так, резко и жестко, явно ломая его «нюхательный прибор». Сохраняя при этом на лице максимальную радость и радушие до самого последнего момента и даже далее. Вон — ударил, а все еще улыбается.
Секунда.
И граф жестко ткнул тростью в ступню стоящего справа от него гопника. Сломал или нет — неясно, однако тот заорал не своим голосом и начал заваливаться, явно не в силах устоять.
Еще мгновение.
И новый удар.
Это он, довернув корпусом, «прописал» прямо в челюсть стоящего слева разбойника кулаком, усиленным набалдашником трости. Отчего так и не успевший ничего предпринять работничек ножа и топора просто ушел навзничь в ближайшую канаву.
— Кровь! Наконец-то кровь! — восторженно воскликнул Лев Николаевич, не прекращая улыбаться. — Вы бы знали, как меня достали эти бабы! О! И как мне хотелось пустить кому-нибудь кровь. А тут вы! Разбойнички! Любимые! Дорогие! Это ж настоящая отрада для души!
Разворот.
И заблокировав тростью размашистый удар ножом, Лев ей же и ударил нападающего по лицу, просто провернув ее, когда тот начал отводить руку. Попал по носу, набалдашником. Что-то хрустнуло. И еще один нападающий вывалился из дела, умываясь красным субстратом из крови и соплей.
— Ну куда же вы⁉ Друзья мои! Ну пожалуйста! Не убегайте! — закричал Лев Николаевич остальным членам этой шайки.
Впрочем, гопники не стали его слушать и продолжали самым энергичным образом отступать. В разные стороны, то есть, кто куда.
Все.
Они как-то были не готовы к такому обращению и честно говоря испугались.
Псих же.
Опасный и решительный. Такие всегда вызывали ужас у людей. Тем более, что гопники и подобный им человеческий субстрат никогда не отличался храбростью и решительностью. И эти годы не оказались исключением, на что Толстой и рассчитывал…
Лев Николаевич же осмотрелся и довольно хмыкнул.
«Поляна» осталась за ним. В окнах же любопытствующих мордашек, только-только там торчащих уже не стало. Так-то высунулись словно на театральное представление поглазеть, а тут такое дело.
— Кто же вас надоумил то, болезные? — спросил молодой граф у того хромого.
Но тот лишь перекрестился и попытался отползти.
— Хочешь, я тебе ногу сломаю? В двух местах. Если отвечать мне не станешь. — самым доверительным и ласковым тоном сообщил ему Толстой. — Услышал меня?
— Да, барин, — часто закивал гопник.
— Кого вы тут ждали?
— Никого! Никого! Что мы тебе сделали? Не подходи⁈ Не трогай меня!
— А это разве не вы прозвали меня каким-то обидным словом и собирались ограбить? Теперь уж извольте — мой черед развлекаться. Не слышал басню о волке и ягненке? — продолжал улыбаться Лев. — Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!
— ЧТО⁈
Лев тем временем поднял его нож.
— Ты этим хотел в меня потыкать? Ох и шалун. Хотя интересное «пыряло», на нож Боуи похоже. Мда. Но в любом случае, за желание напасть на меня с этим я отрежу у тебя кусок мяса. Фунта мне хватит. Откуда — сам выбирай. Хочешь с ноги, хочешь — с руки. Но я бы предпочел оттуда, где оно у тебя помягче да повкуснее.
— Спасите! Помогите! — заорал этот бедолага в глазах которого нарастал ужас.
Старшой же их чуть оклемался и бросился было на Льва. Но он еще толком не пришел в себя, отчего по неосторожности наткнулся на удар тростью. Такой легкий взмах «волшебной палочкой» — снизу-вверх на развороте. Словно молодой мужчина собирался пусть волну.
Раз.
И разбойничек начал выть в высокой тональности, завалившись на бок, скрючившись и схватившись руками за отбитые гениталии.
— Премия Дарвина! Первый номинант! — громогласно объявил Лев Николаевич. — Кто следующий? Не стесняйтесь! Смелее! Может быть вы?
Спросил он, поворачиваясь ко второму разбойничку, со сломанным носом, который пытался встать.
Тот промолчал. То ли не услышал, то ли не посчитал нужным как-то отреагировать. Хотя его можно было понять — вон, на карачках стоит с трудом пытаясь собраться с силами и подняться.
— Вы играете в футбол? — изменил свой вопрос Лев Николаевич.
Ответа вновь не последовало.
— Фу. Это так невежливо.
Разгонный шаг и удар.
Хороший такой — внутренней стороной ступни, да в полную силу. Таким пробивают штрафной через все поле. Но этот «мяч» улетел недалеко. Просто отправился с глубоким нокаутом в ближайшую канаву. Шея к его счастью выдержала, хотя он явно не боец в ближайшие… дни. Так как сотрясение мозга он получил точно.
— Я смотрю нам больше никто не мешает, — улыбнулся Лев жутковато оскалившись и вновь направляясь к хромому.
— Стой! Стой! Я все скажу! Все!
— Кого вы ждали? — продолжая являть всем своим видом радушие, поинтересовался граф.
— Никого! Честно! Просто решили закинуть невод — вдруг кто попадается? Мы сегодня и не хотели выходить. Черт дернул!
— Экий колючий ершик вам попался, — хохотнул Лев Николаевич.
— Да кто же знал⁈ В жизнь бы не связались!
— Врешь… Как есть врешь.
— Вот те крест! — истово перекрестился хромой.
— Рабинович, вы или крестик снимите, или трусы наденьте. — хохотнул Толстой. — Какой крест? Ты людей шел грабить! Все твое сродство с крестом только в том, что вас с дружками на нем надобно распять по обычаям древнего Рима. А ты мне тут кресты бьешь. Совсем стыд потерял⁉
— Мамой клянусь! Чем угодно!
И тут раздался свист с топотом.
Лев Николаевич обернулся на звук и недовольно покачал головой. Городовой с группой рабочих бежал. Видимо кто-то сообщил, а может крики услышал и был недалеко.
— Ладно. Будете должны. — тихо, но достаточно разборчиво произнес он.
— Что должны? — не понял хромой.
— Жизнь. Я не люблю, когда меня пытаются ограбить или тем более убить. Как оклемаетесь, пришлете старшего — поговорим.
После чего направился максимально спокойной походкой к тому городовому, отбросив нож в сторону. Сделал шагов и остановился, став ждать.
— Что здесь происходит⁉ — запыхавшись выпалил служилые, когда, наконец, добрался.
— Как звать? — жизнерадостно поинтересовался Лев Николаевич.
— Кхм… — замялся городовой.
Картина, которая открылась перед его глазами была насквозь странная. Четверо «деловых» лежали в неприглядном виде. Словно их отделали кабацкие вышибалы, оторвавшись на всю широту своей души.
А перед ним стоял какой-то незнакомый хлыщ. Молодой. Быть может очень молодой, хоть и рослый. Но явно из благородных, судя по одежде и рукам, не привыкшим к физическому труду. И у него лицо было слегка забрызгано кровью — мелкими такие, чуть приметными капельками. Вывод напрашивался сам собой, однако, он не укладывался в голове городового. Он просто не мог себе представить, чтобы этот хлыщ смог так «отоварить» эту четверку. Да и подельники их явно где-то были.
— Городовой это наш! — выдал кто-то из рабочих. — Федор Кузьмич.