зом, без экзотических решений.
Часть 1Глава 10
1845, декабрь, 20. Казань
— Магадан.
— Нету такого города, — возразил Владимир Иванович.
— Да что же такое! — воскликнул Лев Николаевич. — Нету, так будет. Надо будет себе в блокнот записать, чтобы заложить его потом, а то как-то прям неловко… И да, дядюшка, признаю вашу победу.
— Ну вот опять! Мы же всего ничего играли. А вы опять назвали несуществующий город и куда-то собрались бежать.
— Надо будет Игната навестить. Поглядеть, как у него дела.
Дядя не стал возражать.
Эта история с золотом потихоньку набирала обороты, и требовалось действовать быстро и решительно.
Чтобы компенсировать возможные утечки, Лев предложил распускать заведомо ложные слухи. Разные. Много. Одни чудовищнее другого, чтобы история с золотом на их фоне просто терялась.
В дело пошло и карта пиратских сокровищ, и признание древнего алеута в том, что он видел пещеру с сокровищами, и волшебный сон, и спиритический сеанс… Двух месяцев не прошло, а благородному обществу было предложено с десяток разных вариантов. И дальше больше: мозговые штурмы по этому вопросу продолжали проводиться с тем, чтобы забивать информационным шумом реальные интересы клана.
Родственники же, заботясь о дурном старике, просто хотели уважить его. Стар же. Пускай напоследок немного подурит. В конце концов, путешествие не самое дикое, что он мог устроить…
Весь клан, конечно, не подтянулся.
Пока.
Но вся старшая графская ветвь включилась. Особенно шороху стал наводить троюродный брат — Алексей Константинович, сидя в Санкт-Петербурге. В том числе и потому что он со Львом находился в очень тесном сотрудничестве и общении еще до того, как это все началось.
Он еще по весне чрезвычайно заинтересовался работой, которую развернул Александр Фомич Вельтман с новым фантастическим миром сказочного прошлого. И он захотел поучаствовать. Списался с ним. Так, на Льва и вышел, не побрезговав даже в отпуск приехать. Едва-едва разминувшись с цесаревичем. И тут же был взят в оборот, но совсем не так, как ожидал.
Лев предложил ему создавать конкурирующую франшизу. Что-то в духе мира Властелина колец, только не так глобально. Просто древний колдун решил когда-то кольцо всевластья сделать…
Ну а дальше накрутили-навертели вместе.
Сам Лев Николаевич ни Властелина колец, ни Хоббита не читал. Только экранизации видел. И вообще — о том мире знал лишь через призму фантастики, написанной сильно позже. Поэтому этот сказочный мир оказался у них с Алексеем населили и эльфами всех сортов, и гитьянками с иллитидами и так далее. Насыпали всего, чего Льву припомнилось, и широкими горстями, объяснив прорывами с других планов.
Причем основной локацией стали Урал, Сибирь и Дальний Восток. Из-за чего Леголас у них бегал по тайге и бил из лука белок на пушнину, а Хозяйка медной горы была колдуньей из темных эльфов, известных как дроу, способная менять свой облик по желанию…
Драконов завезли.
Разных.
Много.
Включая китайских и всякого рода динозавров. Их, кстати, открыли совсем недавно, но это были только первые шаги. Вот братья Толстые и решили на этом сыграть.
И, разумеется, как и в ситуации с Вельманом, не забыли продумать экономику и быт, чтобы ситуация получилась максимально реалистичной. А потому отлично заходила на волне растущего увлечения мистикой как в России, так и в Европе…
Сам же Лев Николаевич оставался в тени. Дирижировал всем этим, но не более.
Но даже так у него только на работу с письмами уходило по несколько часов в неделю. А ведь еще газеты с журналами надо было почитать как отечественные, так и зарубежные… так что можно сказать, что молодой граф в здешних реалиях мог считаться одним из самых читающих обывателей. И редкий день у него не имелся массив всякого для чтения.
Но это потом.
Все потом.
Сейчас он с головой был увлечен возней с паровыми машинами.
Земснаряд-то строили и уже почти закончили. Ничего сложного там не было. С насосом не стали морочиться, остановились на клепанной ферме с пущенной по ней цепной передачей транспортера. Так оказалось намного проще и быстрее.
Одна беда — аппетит приходит во время еды.
Поэтому закрыв этот вопрос по-минимуму, он решил до отъезда Федора Ивановича попробовать выжать максимум.
А страдал Игнат.
Натурально.
В его мастерской и Кристиан Шарпс трудился, дожидаясь весны, когда ему начнут строить свою собственную. И паровые машины дорабатывали. И револьверы делали. И другими делами по мелочам занимались.
Так что загружен он был по полной программе.
И это оправдывалось.
В Казани вообще с промышленным металлорежущим оборудованием было негусто. А тут вообще получался своего рода узел самого передка научно-технического прогресса. Например, токарный станок располагался на могучей станине, из-за чего имел минимальные вибрации. Имея возможность отбирать хоть всю мощность паровой машины в двадцать пять лошадей.
Сами резцы не только охлаждались струей мыльной воды, но и имели быстросменные коронки. Более того, они зажимались в держалку по четыре штуки, которые легко переключались.
Режешь с хорошей подачей. В струе. И жонглируешь этими резцами, переключая их время от времени. А как все ж перегрел, отпустив или затупил, то за пару минут меняешь на новый комплект. На снятых же подмастерье цепляет новые коронки, крепящиеся на болте…
Жизнь кипела.
У всех участников при этом горели глаза. Даже у Кристиана Шарпса, который по достоинству оценил этот станок и решение. А уж его мнение дорогого стоило, так как у себя в арсенале имел дело с лучшим оборудованием, которое в эти годы можно было купить.
Одна беда — Игнат выглядел совершенно загнанной лошадью.
Да, он набрал себе подмастерьев. И они довольно быстро прогрессировали. Однако все равно — ему доставалось, как владельцу предприятия…
Новую паровую машину изготавливали с нуля.
Совсем.
Поковки заказали у Строгановых на их железоделательном заводе. И сейчас обтачивали, стараясь сделать с хорошими допусками. Ничего прям прорывного не задумали, просто очень аккуратно и качественно. С поправкой на прямоточное парораспределение и теплоизоляцию.
Плюс — подшипники.
Так-то применялись баббитовые вкладыши. Лев же решил изготовить роликовые. Их все равно требовалось немного.
Но это — точили.
А рядом трудились над котлом. Новым.
В эти годы ведь как делали? Брали железную бочку, собранную на заклепках. Пускали по низу ее одну трубу довольно крупного диаметра. И все. Где-то в Англии стали по две-три трубы делать лишь в 1845 году.
Лев же шагнул дальше.
Он понизу пускал пять крупных труб, а сверху на возврате полсотни тонких. Получая таким образом «возвратный» или двухпроходный огнетрубный котел, которые появились лишь в 1870-х годах. Из-за чего на том же расходе топлива он и прогревался быстрее, и паропроизводительность имел куда выше, и КПД. А потом еще и «одевал» его в шубу из асбеста и внешнего кожуха.
Оригинальные паровые машины, закупленные для выделки селитры, имели мощность на своих простых цилиндрических котлах около десяти лошадей. Плюс-минус. На простой модификации он ее удвоил, местами даже достигнув двадцати двух — двадцати трех лошадей.
А тут… здесь он рассчитывал взять не меньше тридцати лошадей. Ну или хотя бы сократить расход топлива. Но пока еще рано было судить — работ еще предстояло немало. Те же тонкие трубки изготавливали пока поковкой из полос на оправке, что само по себе непросто и небыстро. А ведь их требовалось сделать с некоторым запасом…
Вот Лев Николаевич ежедневно и наведывался в мастерскую.
Мониторил.
И старался максимально оперативно решать все возникающие проблемы…
— Лев Николаевич! Лев Николаевич! — донесся до него крик.
Граф оглянулся, пытаясь понять, кто к нему обращается. Все же механический молот, недавно запущенный здесь, стучал часто и немилосердно громко.
Бух-бух-бух-бух…
Аж звон в ушах…
Приметил сына Игната, который вид имел странный… испуганный, что ли.
Поднял руку, привлекая внимание.
Механический молот замер.
— Что случилось?
— Лев Николаевич. Там вас фельдъегерь дожидается.
— Кто⁈ — не понял молодой граф.
— Он представился фельдъегерем. — неуверенно повторил он.
Толстой нахмурился.
Ему только этой службы не хватало. Потому как в мирное время она отвечала среди прочего за рассылку писем и поручения как самого Императора, так и его канцелярии. И не абы каких, а срочных. Так что, если ему там прислали что-то… едва ли стоит радоваться.
Так или иначе, он дал отмашку продолжать работы. Сам же вышел во двор, где его поджила уставший гонец.
— Я Лев Николаевич Толстой, — произнес молодой граф. — Вы меня искали?
— Так точно, сударь. Извольте получить депешу. И распишитесь вот тут…
Депеша и депеша.
Из Его Императорского величества канцелярии.
Вскрывать тут и читать Лев ее не стал. Вместо этого предложил фельдъегерю остановиться у них и столоваться, отправился домой. В особняк. Один. Потому как этот гонец должен был отметиться у губернских властей и там же получить как постой, так и кормление.
Добрался до особняка.
Прошел к себе в кабинет.
Положил конверт перед собой и, наверное, с четверть часа думал — вскрывать его или нет. Будучи совершенно точно уверен в том, что ничего хорошего там ему не написали.
Наконец, он решился.
Ножом для бумаг вскрыл конверт. Достал письмо и, быстро пробежавшись по строчкам, потерял дар речи. Ненадолго. Потом-то, конечно, сдавленно выразил свое отношение к бумаге. Но негромко. Чтобы слуги не услышали. А то мало ли?
Еще в прошлом году, когда в Казани гостил Леонтий Васильевич Дубельт, Лев жаловался на то, что его никак не могут устроить на службу. Ссылаясь на года. Тогда управляющий Третьим отделением и предложил юноше написать прошение на имя императора.