— В любой игре всегда есть охотник и всегда есть жертва, вся хитрость — вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым. — медленно произнес Лев Николаевич, цитируя одну из ключевых фраз кинофильма «Револьвер», глядя при этом прямо в глаза Петрову. — Они уверены в том, что это они ловят меня.
— Вы с ума сошли? — с некоторой жалостью спросил Виктор Александрович.
— Веревочная лестница.
— И что с того? Как вы собираетесь спуститься и справить коней? Да ладно кони — самим нам как спуститься? Там ведь не за что зацепиться совершенно. Голый камень. Начнем же долбить — они все поймут.
— Виктор Александрович, вы меня удивляете, — широко улыбнулся Лев. — А люди нам для чего? Встало тут и тут человек по десять-двадцать. Взялись за концы лестницы. И держат. Уж одного-то они точно выдержат, пока он спускается.
— Но все же так не выйдут. А лошади?
— Да не надо всем. — тяжело вздохнув, произнес граф.
— Как не надо? Что вы задумали? — нахмурился Петров…
Спустя три часа, когда костры уже практически потухли, граф аккуратно выглянул из-за кромки каменного карниза. Луны, к счастью, было не видно. Набежавшие к вечеру облака совершенно затянули небо. Вот освещенность и упала донельзя.
Глаза графа уже давно привыкли к темноте.
Но даже это не сильно помогало — он не мог нормально ничего различить внизу. Слишком далеко и слишком темно. Впрочем, делать нечего.
Послушав немного эфир, бойцы полезли вниз.
Первым, конечно, сам Толстой.
Потом его авангард.
Остальные же держали веревки и готовились к бою. Горцы-то проход сюда перегородили парой повозок и там сейчас бдели часовые. Вышагивали. А при них пушечка малого калибра стояла, очевидно, заряженная картечью…
Первый спустился.
Второй.
Третий…
Налегке. Только оружие и боеприпасы.
Накопились.
Все тридцать человек, то есть, двадцать из авангарда и десяток — охотников.
Раздался условный сигнал. Один из драгунов Льва отозвался. Так же, только еще тише. Просто на грани слышимости. После чего началось мучительное ожидание. Тягучее и невероятно тревожное.
Наконец — взрывы.
Громкие.
Сочные.
Сильные… необычайно сильные…
Отправляясь на Кавказ, Лев Николаевич подготовился. И взял с собой не только оружие, но и кое-какие реагенты. Он не знал — пригодятся они или нет. Но запас карман не тянет. И несколько литров серной да азотной кислоты оказались в распоряжении полка.
Поняв же, что ситуация уже не пахнет дурно, а просто воняет, граф занялся делом. Возиться с выделением толуола из нефти он не хотел. Просто не помнил температуру испарения, а времени и возможности для экспериментов не имел. Так что он решил использовать более банальную вещь — нитроглицерин. Что-что, а животный жир на Кавказе раздобыть проблемой не представлялось. Ну а дальше дело техники.
Главное — не увлекаться.
Главное — делать маленькими порциями и очень осторожно. Очень уж этот самый нитроглицерин нестабилен и склонен к взрывам. Поэтому все, что Лев Николаевич получал, он перегонял в динамит по самой, что ни на есть, стандартной схеме. Формируя в процессе картонные шашки дюймового диаметра.
Вот эти три шашки и кинули бойцы Виктора Алексеевича прямо в горскую баррикаду из двух повозок.
Р-р-раз!
И ее нет. Всю разметало или разрушило. Вместе с пушечкой, утратившей свой лафет, и отрядом заграждения, который либо погиб, либо оказался достаточно сильно ранен, чтобы не иметь возможности продолжать бой.
Со стороны лагеря горцев сразу же все возбудились, засуетились и бросились купировать вероятный прорыв русских. Их-то драгуны и встретили беглым огнем из нарезных карабинов. Особого смысла в них не имелось, кроме того, что можно было перезаряжать и стоя, и с колена, и лежа. Что и позволило организовать мощную и продуктивную стрелковую позицию. Мало ток, влетая в зону видимости, жил больше двух-трех секунд…
Минуты две спустя весь лагерь уже гудел как встревоженный улей.
Люди бегали и суетились.
Не все понимали, что происходит.
Все ж таки настрой-то имелся совсем иной. Русские тихо-мирно шли на убой, а тут такое…
И тут Лев повел своих людей в атаку. Фактически с тыла.
Пробежка.
И бросок шашки.
Одной.
Зато светошумовой. Просто мощная «петарда» с добавлением порошка магния. Его Лев привез с собой, закупив по линии университета, на опыты. Вот и «накрутил» немного «подарков».
Дернул простейший капсюльный детонатор[1].
Зашипел замедлитель.
И мужчину кинул ее на открытое место, а где-то за секунду-полторы до взрыва крикнул:
— Деус вульт!
Это было заранее оговоренное высказывание, на которое его бойцы отреагировали соответствующе. Зажмурились и опустили лицо к земле, по возможности прикрыв глаза руками или какими-то предметами. Ну и открыв рот, чтобы по ушам сильно не било.
Бах!
Не столько громко, сколько очень ярко. Для глубокой ночи, когда глаза привыкли к темноте — прям самое оно. Вон сколько слепыми котятами оказались. Кто-то за лицо схватился. Кто-то упал на землю. Но практически все заорали.
Секунд пятнадцать снова:
— Деус вульт!
Отряд же Льва быстро продвигался вперед, пользуясь практически исключительно белым оружием. Чтобы стрельбой не привлечь к себе внимания. Так-то темнота и взрывы. Мало ли? Может, с карниза того каменного что-то прилетает. Вдруг у драгун была какая ручная мортира или еще какая пакость? Дистанция вполне подходящая.
Минуту спустя Лев остановился за одной из повозок, где-то в полусотне метров от искомого шатра. Там толпились мужчины с оружием в руках, защищавшие ее. Скорее всего, мюриды и кто-то из наибов, которые просто не успели включиться в бой.
Подойти ближе было невозможно, не привлекая внимания. Сразу бы стрелять начали. Вон как вглядывались в темноту. А отблески почти потухших костров давали мало-мало освещения, достаточно, чтобы разглядеть в такой ситуации организованную группу на подобной дистанции.
Льва это не остановило.
Он достал дымовую шашку.
Дернул запал и кинул ее вперед самым осторожным образом. Почти что закатил. Чтобы она минимальное внимание в темноте привлекала.
Недолго ожидания.
И вот уже освещенная остатками костра площадка у шатра Шамиля оказалась не видна. Шашка поставила неплохую завесу, не видимую, впрочем, в темноте…
Граф с бойцами продвинулся ближе — практически к этой самой шашке. А потом одну за другой кинул туда — на площадку три светошумовые шашки. С небольшими паузами, чтобы никто не ушел обделенный.
— Деус Вульт!
Бах! Бах! Бах!
И рывок.
Вперед.
Толстого и его людей с револьверами в левой руке и саблями в правой.
А там…
Все вповалку катаются по земле, держась за лицо руками, и подвывают.
— Вяжи старшин! Вяжи! — крикнул Лев.
Телохранителей, разумеется, в плен брать никто не собирался. Много их. Здесь и с этими управиться бы…
Наибов и Шамиля удалось повязать и разоружить очень быстро. Никто из них не оказывал никакого сопротивления, так как был совершенно деморализован и не понимал, что происходит. Когда же они немного пришли в себя, оказалось уже поздно. У всех бойцов имелись заранее подготовленные веревки с петлей. Завели руки за спину, накинули петлю на запястья, а потом вторым концом притянули их к ногам. Не «ласточка[2]», конечно, но вертикально они только на коленях могли стоять. Ну и давит — не подергаешься.
Завершили.
Выставили их как витрину перед собой. И по команде графа дружно крикнули:
— Ура-а-а-а!
Привлекая внимание горцев.
И в лагере установилась тишина.
Шатер Шамиля стоял на некоторой возвышенности и был виден отовсюду. Так что, отреагировав на звук, горцы повернулись и… обомлели. Увидев то, что их предводитель с ближайшими соратниками взяты в плен.
С позиций эскадрона же спустя секунд двадцать донеслось ответное:
— Ура-а-а-а!
Протяжное такое. Искреннее.
Теперь предстояло самое главное — выйти из-под удара.
— Вас всех убьют, — прошипел один из наибов на русском языке. — Как псов шелудивых!
— Мы все умрем, когда-нибудь. — возразил Лев.
Этот наиб зыркнул нехорошо, дернулся, но получил подзатыльник и замолчал.
— Я сейчас ты будешь переводить им мои слова. — продолжил граф. — Хорошо переводить. Я ваш язык понимаю, хоть и не говорю на нем. Будешь шалить — мы будем резать Шамиля. За каждую глупость, один порез. Понял?
Он помолчал, буравя графа глазами.
— Чего смотришь? Нам терять нечего. Мы шли на смерть сознательно. Ваших людей от укрепления же видно. И того предателя мы давно вычислили.
— Врешь!
— Зачем? — оскалился Лев, крайне неприятным образом. — Мы шли на охоту. Ловля на живца. Не слышали о таком? Рыбаки о нем все знают. Да и охотники в курсе, что такое приманка. Или ты думаешь, что эти средства для ослепления мы взяли с собой просто так?
— Колдовство. — процедил наиб с презрением.
— Скажу по секрету, что все клинки наши смазаны особым образом проклятым свиным салом. Как и все наши пули. Посему каждый ваш убитый отправляется прямиком в ад. Что смотришь? Эти кинжалы и сабли тоже отравлены.
Бедолага сначала побледнел, а потом покрылся красными пятнами. Было видно, что этот наиб с трудом сдерживает свое желание броситься на Льва.
— Не зли колдуна. — прошипел ему Толстой на местном. С жутким акцентом, но разборчиво. Давненько он не пользовался этим языком.
Отчего вздрогнули все пленные.
Несколько секунд тишины и этот наиб хрипло произнес:
— Говори, я им переведу.
Шамиль что-то ему буркнул, неразборчиво.
Тот пояснил.
Он тоже побледнел и покрылся пятнами. Но возражать не стал…
Спустя час эскадрон двигался конным строем по дороге.
Сам.
Один.
А вместе с ним уезжал Шамиль и те его наибы, что были взяты в плен с ним. Сидя на коне, но со связанными руками за спиной. Рядом с каждым — два драгуна.