— Почти все корабли, которые туда, как вы говорите, захаживают, идут потом дальше. В самом Новороссийске они делают остановку для пополнения запасов воды и отдыха экипажа. Остальные везут припасы уже в сам город. Там даже перегрузки не ведется с каботажных на большие корабли, так как грузчиков попросту нет.
— Пока нет, Дмитрий Егорович. Пока. Ключевое слово — железная дорога. От Новороссийска до устья Дона не так далеко. Меньше четырехсот верст. Земли там ровные. Большую реку придется пересекать только однажды, да и то — медленно текущую. Так что особых сложностей нет.
— У нас нету столько стальных рельсов. — резонно возразил Бенардаки.
— Будут, — улыбнулся Толстой с каким-то странным выражением лица.
А Дмитрий Егорович задумался.
Человек, который сидел перед ним, ранее никогда им не уличался во лжи. И он всегда делал, что обещал. Может быть несколько не так, как планировалось, но делал. В том числе совершенно невозможные, казалось, вещи.
Миллионер поглядел на правую руку графа, которую украшал золотой перстень с бриллиантами и вензелем императора. Вроде бы мелочь, но не так уж и много людей в России носили такое украшение. Особенно не занимая высоких постов и не имея особенно высокого происхождения. Он перевел взгляд на трость. Черного дерева, с золотой… вероятно, позолоченной головой льва и вензелем императора. Это было вообще уникально. Николай Павлович очень нечасто снисходил до индивидуальных поделок, обычно награждал всех стандартно, согласно установленным им же правилам.
Земли Зубова, переданные в дар, тоже говорили о многом.
— Что вы задумали? — наконец, после, наверное, пары минут молчания, произнес Бенардаки.
— Промышленную революцию, Дмитрий Егорович. Промышленную революцию. Но тс-с-с. Никому пока не говорите. Если все сложится, мы сможем получать под железнодорожное строительство и прочие промышленные нужды миллионы, десятки миллионов…
— А если нет?
— Тогда придется самим вертеться. Это просто подольше. Вы помните, что пару лет назад я придумал, как получать селитру быстро и много, хотя поначалу никто не верил?
— Как такое забыть? Сколько ваша фабрика в год производит? Четыре тысячи пудов?
— После того как я улучшил паровые машины — уже свыше восьми. Сейчас же мы занялись котлами. Сильно выработки это не добавит сейчас. Просто поднимем КПД котлов и их паропроизводительность, что позже, полагаю, в будущем году, позволит разогнаться до двенадцати — пятнадцати тысяч пудов в год[2].
— Даже так…
— Да. И в ходе модернизации котлов я постараюсь перевести их на нефть. На Апшеронском полуострове она стоит примерно вдвое дешевле на вес к древесному углю у нас тут. Поэтому если построить нефтеналивное судно, не в бочки, а просто — в трюм, то топливо окажется сильно дешевле угля. И обращаться с ним попроще. Паровой насос быстрее и производительнее, чем толпы бедолаг-грузчиков.
— Возможно… возможно… И как же вы ей топить будете? Кочегары черпаками в топку станут закидывать? — улыбнулся Дмитрий Егорович.
— Зачем? — вернул улыбку Лев Николаевич. — Форсунка[3].
— Что сие?
— Представьте себе трубку, которая резко сужается в конус до довольно маленького отверстия, а потом начинает расширяться. Так вот, если через эту трубку с силой проталкивать жидкость, то она станет не струей вылетать, а распылятся. И вот эта нефтяная пыль отлично горит. Я это уже совершенно точно установил и сейчас ставлю опыты, подбирая размеры.
— А как ее проталкивать с силой? Кочегарам нужно будет помпой работать?
— Можно помудрить с насосами, но я пока по-простому решил поступить. Рабочий бак придется разместить над котлом и нагнетать туда нефть обычной помпой из основного хранилища. Рядом трубка толстая с крепкими стенками — это цилиндр. В него набирается самотеком нефть. Сверху над ним поршень с утяжелителем. Снимаешь стопор, и тот начинает давить.
— Обычный гидравлический пресс. — вклинился Бенардаки.
— Да. Он и создает необходимое давление для форсунки. Когда он опускается до стопора, то снимает ограничитель с поршня соседнего цилиндра. Задача кочегара заключается в том, чтобы обходить котлы и с помощью ручной лебедки поднимать опустившиеся цилиндры.
— Занятно…
— Очень занятно. Так-то можно и насос поставить, чтобы он качал нефть. Но это позже. Пока и этим образом все будет работать. Подобрать емкость такого цилиндра, чтобы его хватало на полчаса — и нормально. Главное — построить нефтеналивной пароход, чтобы получить много дешевого топлива.
— С котлами на нефти?
— Разумеется. Хотя в будущем я их на мазут хочу перевести. Чтобы сначала с нефти отгонять керосин, масла и прочее. А остатки бросовые сжигать в топках котлов.
— Планов громадье, — улыбнулся миллионер, которому идея собеседника с нефтью очень понравилась. — И я с удовольствием в них поучаствую.
— Ради этого вам и говорю, Дмитрий Егорович. Только ради этого.
— А что с промышленной революцией? Мы как-то отвлеклись.
— Я придумал, как быстро, просто, дешево и много чугун превращать в сталь. Пока еще в теории, но опыты, проведенные мною в Казанском университете, более чем обнадеживающие. Сейчас я строю опытную установку.
— Кхм… — закашлялся Бенардаки.
— Теперь вы понимаете, что вопрос большого производства рельсов — это вопрос времени, причем небольшого? — оскалился Лев. — И не только рельсов.
— Я в деле, — хрипло произнес Дмитрий Егорович.
— А вот теперь пришла пора поговорить про Машу.
— Вашу сестру?
— Да. Наше сотрудничество быстро перерастает простое партнерство. И было бы очень неплохо его как-то еще скрепить дополнительно. Поэтому я предлагаю вашему сыну, Леониду, попросить руки моей сестры.
— Для этого она приехала с опекунами?
— Разумеется…
Бенардаки раздумывал недолго. Секунд пять или шесть. После чего они ударили по рукам.
Конечно, этот юноша выглядел в его глаза определенным авантюристом. Но удачливым. И, что примечательно, недурно понимающим, как именно он будет достигать поставленных им целей. С технической и организационной точки зрения. Мог объяснить. И явных, фундаментальных изъянов в этом всем Дмитрий Егорович не находил.
Беседа их затягивалась.
А темы перешли от технических и прикладных к аспектам стратегического планирования. Например, они прикидывали, куда лучше всего тянуть дороги сначала. Толстой считал, что к Тагильским заводам через Пермь и Чусовую. Бенардаки же считал более выигрышным решением Екатеринбург. И оба они были тверды убеждены, что постройка моста через Волгу с железной дорогой, идущей от Казани до Нижнего Новгорода, всецело поможет в их деле.
Ну и дальше на юг от этого моста. К Царицыну. Чтобы оттуда уйти на Дон и побежать хотя бы к Таганрогу. А лучше к Новороссийску, если уж на то пошло. В такой конфигурации он превращался в их личный порт с огромными перспективами.
На все про все около двух тысяч километров путей, западнее Казани. То есть, сто пятьдесят тысяч тонн стали только на рельсы. И то — минимум. Сколько-то паровозов и вагонов. Люди… несколько тысяч людей, которое это все обслуживают. В том числе обученные.
Этого всего не было.
Это все требовалось создать.
Но Бенардаки, узнав о том, какая будет производительность у новой технологии, воодушевился до крайности. Вон как глазки загорелись! Даже малый конвертор давал по несколько тонн стали за плавку. А таких за день можно было сделать несколько… да хоть десять-пятнадцать. Только чугун подвози. Что открывало завораживающие перспективы.
Да — на пять, а то и десять лет проект.
Да — совершенно невероятные по инвестициям.
Но дух захватывало…
Они как мальчишки, увлеченные игрой, так и просидели до тех пор, пока не вернулись Юшковы с прогулки. И пришлось нехотя переходить к матримониальным вопросам…
— Как дети, — покачала головой Пелагея Ильинична, глядя на племянника и Дмитрия Егоровича, которые снова, ближе к ночи вернулись к обсуждению дел.
— Пусть лучше так играет, чем с сабелькой бегает, — философски заметил Владимир Иванович.
— Вы не желаете ему военной карьеры? Вы⁈
— Не стоит дразнить Фортуну. Он везучий, но эта история с Шамилем… она выглядит совершеннейшей авантюрой. Даже я, гусар, и то бы на такое не пошел. Он же — сунулся. Видать, в дядю своего двоюродного уродился, Федора Ивановича. Так что да, пусть лучше заводы строит.
— Кстати, а как он? Ничего не слышно?
— Писем свежих пока нет. — пожал плечами Юшков. — Но оно и понятно, война. В газетах тоже никакой ясности.
— Надо будет Сорокоуст ему заказать.
— Старый же еще не отчитали.
— А с его дурной головы не убудет, если в нескольких церквях почитают.
Супруг не стал возражать.
Да и зачем?
Просто кивнул, соглашаясь, и повернулся к Марии и Леониду, которые чувствовали себя до крайности странно. Если племянница еще знала, куда и зачем едет, то молодой человек совершенно растерялся. Нравилась ему невеста или нет — сложно понять. Однако стушевался он знатно… и даже, как показалось Владимиру Иванову, краснел. В отличие от своего родителя, который, оставшись в одной сорочке, вместе со Львом Николаевичем что-то мерил по карте и считал на бумажках… как возбужденный какой-то игрой мальчишка… точнее, они себя так вели…
[1] Точной численности населения Новороссийска на 1847 год автор не нашел, но на 1853 год там проживало 960 человек. А заселение произошло 1838 году. Да, поначалу, в 1838 году туда высадилось 5816 человек, но лишь для постройки укреплений и всего потребного. После завершения работ они удалились.
[2] 4000 пудов = 65,5 тонн, 8000 пудов = 131 тонн, 12000 пудов = 196 тонн, 15000 пудов = 245 тонн.
[3] Первую работающую форсунку придумали в 1864 году. То есть, Бенардаки о них еще ничего не знал.
Часть 3Глава 8
1847, июль, 15. Мехико
— Солдатушки, браво-ребятушки… — голосили бойцы.