— То, что я сейчас скажу, должно остаться только между нами.
— Я нем как рыба.
— Поклянитесь своей душой, что станете молчать.
Ювелир замер.
Добрую минуту думал, внимательно разглядывая невозмутимого юношу, сидящего напротив него. Пока, наконец, не произнес клятву.
— Хозяйка пепла вас услышала, — как можно более замогильным и странным голосом сказал граф, а потом встряхнулся и немного поморгал, потирая глаза. Так, словно бы приходится в себя после странного состояния.
— Кто, простите?
— Хозяйка пепла. Теперь, если станете болтать, после смерти ваша душа попадет к ней и будет скормлена псам Анубиса. Их тоже нужно кормить, хотя бы время от времени.
— Так это правда! — аж пристав воскликнул ювелир. — Вы колдун?
— Вы спрашивали о том, откуда эти камни. — проигнорировал его Лев Николаевич. — После того, как душу Виссариона Прокофьевича растерзали псы Анубиса, я получил приятную возможность время от времени добывать самоцветы. Подробностей раскрыть не могу. Поверьте — не всякое знание стоит той цены, которую за него попросят. — произнес Лев и протянул ювелиру мешочек с рубинами.
Филипп Аркадьевич его осторожно принял, уставившись на собеседника. Рубины стояли дорого — от восьмидесяти до двухсот пятидесяти рублей за карат в огранке. И здесь, если на выпуклый взгляд, камней около двухсот штук. Приблизительно. Довольно небольших в основе своей, редко крупнее пяти каратов[1], но качества очень неплохого.
Сколько это могло стоить?
Ему сложно было вот так просто взять и предположить. Нужно поработать с каждым камешком. Осмотреть его. Проверить на мутность и трещины, а также удобства для огранки. Но допустив утрату трех четвертей на огранку материала, меньше чем на двадцать тысяч этот кошелек не тянул. И ведь это — не последние…
А это много.
И соблазнительно.
ОЧЕНЬ соблазнительно.
Но страшно… как же страшно…
— Филипп Аркадьевич, ну что вы так меня смотрите?
— Я хорошо помню Виссариона Прокофьевича в последние его дни.
— Ведите со мной дела честно, и вы никогда не узнаете, что с ним произошло. Строго говоря — это мое главное и основное условие сотрудничества. Честность. Это не так сложно. Главное, не поддаваться соблазну демона жадности.
— А вы можете достать только рубины?
— Возможно, еще сапфиры, но пока только рубины.
— И сколько?
— А сколько вам нужно? Фунт? Пуд? Ласт[2]?
— Вы можете достать и ласт рубинов⁈ — ошалел ювелир.
— Полагаю, что да, если это потребуется. Хотя для этого придется подготовиться. Другой вопрос — нужно ли? Вы ведь понимаете, что, вывалив такое количество рубинов на рынок, мы сильно потеряем из-за падения их стоимости.
— Разумеется, — кивнул ювелир.
— Поэтому я предлагаю для начала работать «по маленькой». Сколько рубинов Россия «переварит» не заметив, если их распихать по вашим связям и знакомствам?
— Это очень непростой вопрос, — кивнул Филипп Аркадьевич.
— Фунт?
— Да, давайте начнем с фунта. Когда вы сможете его мне предоставить?
— Как только вы завершите проверку этих камней и дадите их оценку. — кивнул Лев Николаевич. — Понимаю ваши страхи, но никакой связи с чертовщиной тут нет. Упомянутые силы имеют иную природу. А вы можете эти камни замочить в святой воде и хоть три дня читать над ним Псалтырь. Но мои слова — это мои слова. Честность нуждается в доверии, а доверие — в проверках. Иначе откуда ему взяться? Поэтому я готов дать вам эти камни на проверку.
— А если я уже через неделю сообщу вам, что все нормально?
— То еще через неделю, думаю, я буду готов передать вам фунт рубинов. Относительно мелких. Крупные слишком опасны. Вы же понимаете это? Чем крупнее рубин, тем больше шанс, что в нем поселится какая-нибудь неприятная потусторонняя сущность.
— Пожалуй, — кивнул Филипп Аркадьевич, немного побледнев. — Эти камни получены расколом большого?
— Да.
— А если будет ОЧЕНЬ нужно, вы сможете достать крупные рубины?
— До двадцати пяти-тридцати карат — почти наверняка. Крупнее — не знаю. Впрочем, желательно этого избегать. Я не люблю работать с крупными драгоценными камнями и вам не советую. Рубины очень уважают ифриты, и будьте уверены — вам не хочется с ними встречаться. Как и с прочими планарными сущностями.
— А сапфиры?
— Давайте для начала решим вопросы с рубинами. Вы же понимаете — деньги большие, равно как и риски. И нам нужно придумать, как продавать их сколь можно много, не уронив при этом цены. Я потому к вам и обратился, как к человеку, который умеет не продешевить, но и не потерять возможность…
Дальше ювелир несколько часов оценивал и описывал каждый камешек. Написал итоговую записку. И удалился, отобедав. Притом сразу на расшиву, которая ждала его, с самого утра. Загодя договорился, на случай проблем. Знал, к кому ехал. Заодно нанял десяток еще крепких отставных солдат, каждый из которых с опытом войны на Кавказе. Не молодые, волки, но все равно — личности опасные…
Лев Николаевич же устало вернулся в свой кабинет.
Измотал его этот разговор. Измотал.
Положил расписку в папку и убрал ее в сейф. Допил чашечку холодного кофе. Потер виски, а потом отправился в опытовую лабораторию. Предстояло немного потрудиться и сделать подходящий объем камешков. Да-да. Именно сделать.
Уже осень минувшего года Лев Николаевич осознал: с селитрой у него ничего не выходит. Точнее, производить ее получится — да, а вот заработать — нет. И азотную кислоту для нитрокраски едва ли кто-то позволит производить в подходящем количестве.
А деньги утекали.
Причем на удивление быстро. Поэтому требовалось что-то, что позволит получить быструю финансовую подпитку. Хорошую и лишенного лишнего шума. Вот ему в голову и пришел метод Огюста Вернейля.
Никогда в прошлой жизни он ничем подобным не занимался. Однако довелось как-то попасть на предприятие, производящее драгоценные камни гидротермальным методом. Вот там-то ему экскурсию и провели, а также рассказали о том, как в стародавние времена поступали.
А он запомнил.
Так получилось.
Очень уж изящным оказался этот метод.
Обычный насыпной бункер с порошком. Оттуда он просыпается прямо в горелку кислородно-водородную. Там плавится и накапливается на керамической подложке, где и кристаллизуется, медленно остывая. Сам порошок — оксид алюминия с примесями-красителями.
Ну и все.
Вообще все.
Вся установка по площади с компьютерный стол и высотой ну метра в два — два с половиной. При этом собиралась установка из говна и палок, но давала в день более тысячи карат корундов. Да, не все хорошие и даже удовлетворительные. Однако карат двести добрых рубинов с выработки суточной снимать было вполне реально. Что за год позволяло накопить десять-пятнадцать килограмм рубинов. Минимум. А если все наладить и отстроить, то три-четыре пуда.
Одна беда — где брать реагенты?
Но было бы желание…
Оксид алюминия, оказывается, был даже в обычной красной глине. О нем уже знали, хоть и не понимая природу. Однако же в химическом кабинете Казанского университета Льву Николаевичу его «намыли» достаточно быстро и в подходящем количестве. По схеме: и ему приятно, и лаборантам, и Зинину приработок.
Оксид хрома удалось просто купить по линии университета. Стоил он изрядно, но его и требовалось — доли процента от общей массы.
Кислород с водородом же получались способом, вполне известным в эти годы. Достаточно простым, но рисковым. И совершенно не пригодным для полноценного промышленного применения. Только вот так — в лабораторных условиях[3]…
Разрешил, значит, Лев Николаевич сырьевые проблемы.
Собрал установку.
Ну и пошли опыты.
Много опытов.
Очень много.
Плавка за плавкой… которые начались еще до Нового года. С фиксацией каждого подхода в журнал. Поначалу-то даже и плавить не получалось. Но потом приловчился. Эмпирическим путем нащупал пропорции водорода с кислородом и скорость подачи порошка из бункера.
Несколько месяцев опытов даром не прошли, и рубины у него таки стали получаться. Монолит их, правда, трескался при остывании. Из-за чего эти рубины в массе оказывались довольно маленькими, хоть и частью вполне пригодными для ювелирного дела. Но граф и не тревожился. С такими намного спокойнее работать, чем с большими.
Параллельно Толстой начал искать перспективного партнера.
Не просто ювелира. Нет. Ему требовался такой, который был, так или иначе, связан с какой-то крупной европейской конторой. Просто потому, что иначе не получилось бы реализовать достаточно много камней, а также возрастали риски. Ведь к одиночке пришли бы. Обязательно пришли бы…
И вот — пробный шар.
Лев Николаевич нервничал. Конечно, ему ничего не грозило. Пока. Он всегда мог бы сказать, что нашел этот кошелек. И поди — опровергни…
Мда.
А вообще, от таких игр становилось тревожно. Из-за чего он мистики и плеснул в их разговор. Полкило рубинов — серьезный аргумент. Если на таком примут — не отвертишься. Хотя едва ли этот Филипп Аркадьевич побежит его сдавать. Но все равно — подумать над тем, как прикрыться следовало уже сейчас. И кого включить в этот бизнес, и как. Ну и легализовывать это как-то все требовалось, чтобы у Николая Павловича нехороших тревог не возникало…
[1] 5 карат — это примерно 1 грамм.
[2] В бытовавшей системе исчисления в России 1845 года фунт — это 0,4095 кг, пуд — 16,38 кг (40 фунтов), ласт — 1172,36 кг (72 пуда).
[3] Кислород получался нагревом оксида ртути, водород подачей водяного пара на разогретый цинк. Пары ртути в первом случае осаждались при прохождении кислорода по стеклянному змеевику холодильника. Сырье можно было повторно использовать, восстанавливая цинк из оксида и окисляя ртуть заново. Подробно описывать не стал во избежание.
Часть 1Глава 5
1845, май, 3. Казань
— На морском песочке я Марусю встретил, — бурчал себе под нос песенку Попандопуло Лев Николаевич, въезжая в кремль.