Вергилий Попа пораженно смотрел на Наташу сквозь опадающую брынзу.
А она вдруг засмеялась, потом захохотала, и хохотала так минут пять. Потом молча собрала вещи, и ушла от потомка древних римлян. К матери, по железному мосту, на другую сторону Днестра.
На следующий день началась война. Это была война Молдовы с Приднестровьем. Уникальна она была тем, что обе стороны называли друг друга оккупантами, и обе воевали за свободу – от оккупации. Таких войн немного в истории наберется.
На центральной площади Кишинева происходили сборы в армию молдавских добровольцев. Вержилиу Попа был теперь среди тех, кто руководил этими сборами. В связи с угрозой, нависшей над молодой молдавской республикой, процедура призыва в армию добровольцев была упрощена.
Любой желающий быть добровольцем просто подходил к Вержилиу, сидевшему на танке. На танке еще угадывалась закрашенная красная звезда – танк был пожилой и когда-то служил в Советской Армии, теперь на танке был нарисован орел, сжимающий в клюве крест.
Желающий называл свое имя, и получал от Вержилиу форму – это были камуфляжные куртка и штаны без опознавательных знаков, единого 50-размера, автомат Калашникова, и две полные обоймы. Простая, без лишних слов и формальностей, процедура.
На площади стояли автобусы. Все получившие автоматы набивались в автобусы, и они отъезжали в сторону Приднестровья.
Успешно шел набор добровольцев и в молдавских селах. Технология призыва была такова. На центральную площадь подъезжал автобус, на котором был установлен орущий национальные лозунги громкоговоритель. Рядом с автобусом останавливался украшенный цветами и транспарантами грузовик. Но самую важную роль играл его прицеп. Потому что прицепом была бочка из-под кваса, налитая под крышку вином. Деревенскую молодежь привлекал шум, потому что в селе скучно. Она устремлялась на площадь, где обнаруживала прицеп. Уже через час даже самые идейно пассивные обнаруживали в себе бойцовские качества, делавшие дальнейшую скучную аграрную жизнь в родном селе невыносимой. Кроме того, широко раздавалась обещания: каждый доброволец после победы получит квартиру.
Вереницы автобусов ехали из сел к Кишиневу, на раздачу автоматов, с веселым гиканьем, улюлюканьем, песнями и плясками.
Все они были счастливы – ведь впереди у каждого была победа и квартира.
В Приднестровье, в более хмурой боевой обстановке осажденной крепости, тоже шла подготовка к войне. Приднестровское радио каждый час зычно повторяло голосом, явно «работающим под Левитана»:
― Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет! Это сказал Александр Невский!
Вова Попа пошел воевать на стороне приднестровских сил. Они тоже не усложняли процедуру набора в свои ряды. Вове приднестровцы дали тоже - две обоймы.
Капитолина Попа, хоть отец и не настаивал, тоже пошла на войну – медсестрой.
Вержилиу Попа был горд, хоть ему и хотелось плакать, когда он провожал автобус, из которого ему махали молдавские добровольцы и медсестра, его любимая дочь, Капитолина.
Воевать обеим сторонам приходилось в сложных условиях, ползая по виноградникам, которые должны были приносить миллионные прибыли стране мечты Григория Виеру.
Бои за железный мост через Днестр продолжались все лето. Мост был границей двух воюющих половин крошечной республики. С обеих сторон моста стояли рефрижераторы – в них когда-то возили вино и молдавские фрукты. Теперь в них складывали трупы. В конце каждой недели рефрижераторы отъезжали в специальные пункты, где трупы раздавали родственникам.
Железный мост много раз переходил из рук в руки. Трудно сказать, какая в этом была военная необходимость, и какой военной доктрины придерживалась каждая из воюющих сторон. Скорее всего, никакой. Просто было ясно, что мост – это граница, а за границу надо драться с особой жестокостью. Так обе стороны и поступали.
Утром начинали петь птицы, но петь им не давали. Начиналась артподготовка, стороны обстреливали друг друга из минометов. Мины летели не только в позиции враждующих сторон, но и в близлежащие села. Там раздавались взрывы, начинались пожары, слышались крики, из сел с ужасом убегали перепуганные насмерть куры и собаки, лишившиеся иногда жилища, а иногда и хозяев.
После артподготовки одна из сторон переходила в наступление, и захватывала мост решающим ударом. На верхней опоре моста тут же гордо взвивался флаг победившей на данный момент стороны.
Побежденная сторона злилась, копила силы и к вечеру, а иногда следующим утром, брала реванш и выбивала захватчика с моста.
Иногда во время боя убитые падали в воду, и быстрое течение Днестра уносило трупы, поэтому точного счета потерь никто не вел.
Но постепенно бои становились менее жестокими. Вторая и третья волна добровольцев, приехавших на войну, проявляли уже чуть меньше яростного национального подъема. Они задумчиво смотрели на рефрижераторы с трупами, им почему-то не хотелось внутрь рефрижераторов.
Иногда по ночам они имитировали бой – одна сторона начинала яростно палить в воздух, не высовываясь из укрытий, вторая сторона отвечала столь же яростным огнем, тоже куда-то в небо. Так они поливали ни в чем не повинное молдавское небо с полчаса. Потом рапортовали командованию об огневом контакте с противником, отчитываясь за громадное количество потраченных патронов. Командование, конечно, интересовалось иногда, почему совсем нет потерь, среди своих. Командованию это казалось как-то чересчур победоносным.
Добровольцы обеих враждующих сторон тогда отвечали:
― У нас удачная маскировка, да и темно было, а у них - огромные потери.
Командование такое объяснение устраивало.
Во время одного из упорных боев за мост медсестра по имени Капа выносила из-под огня раненных молдавских добровольцев.
И вдруг она увидела Вову. Он был тяжело контужен, из носа и ушей у него шла кровь. Он что-то хрипел и пытался встать в полный рост. Капа бросилась к нему, пробежала метров пятьдесят и свалила Вову на землю.
Он узнал ее, перестал хрипеть, и обнял сестру. Он был весь в крови, и Капа начала обтирать его голову, руки, и целовать брата. Потом забрала у него автомат. Вова не хотел отдавать его, вцепился в автомат, и не отдавал, а Капа кричала ему, чтобы бросил автомат, и шел с ней.
Эту сцену видел в оптический прицел снайпер приднестровских гвардейцев. Он просто не понимал, что происходит. Он видел, что девушка в форме молдавской армии пытается забрать автомат у приднестровского гвардейца, и кричит на него. И снайпер выстрелил девушке в голову.
Когда война закончилась, все как-то сразу утихло. Надо отдать должное природному миролюбию молдавского народа – он вспомнил, что всегда был виноделом, и никогда не был викингом.
Волна национального сознания быстро пошла на убыль. Люди с флагами перестали ходить по улицам. Американцы также внезапно, как появились, исчезли. Нефти они не нашли, вышки свернули. Остались только дырки в гостеприимной молдавской земле.
Молдова не стала зоной стратегических интересов Америки. Потом стало ясно, что и зоной тактических интересов не стала. Культурные фонды и учебные центры из Молдовы тоже уехали. Остался только «Макдональдс».
Вова Попа долго лежал в больнице. После тяжелой контузии у него развился аутический синдром. Он ни с кем не разговаривает, никого не узнает, часами смотрит в окно. Его забрала из клиники домой мама, Наталья Попа.
Наташа и Вержилиу часто виделись теперь на кладбище, у могилы Капитолины. Однажды Вержилий пришел на кладбище сильно пьяный, и упал в ноги Наташи, и все плакал, и просил прощения.
Через несколько месяцев она его простила.
И перевезла свои вещи по железному мосту обратно - в дом Вержилия. С ней переехал и Вова.
На мосту со времен войны находятся миротворческие силы. Как положено миротворцам, они вооружены автоматами, пулеметами и ножами. На них – голубые, как небо Молдовы, каски.
Рядом с мостом - на всякий случай - стоит пара БТР-ов. Они стыдливо укрыты от глаз камуфляжными занавесочками.
Однажды на железном мосту случилось происшествие, которое хоть как-то развлекло скучающие миротворческие силы.
Некий мужчина, в годах, седой, залез на мост, на его самую высокую опору. Пока миротворцы опомнились и стали требовать в мегафон, чтобы он спустился, он залез уже на самый верх опоры моста, откуда видна была широкая панорама на Днестр и виноградные холмы.
Мужчина закрепил на опоре моста белый флаг.
И долго еще не хотел слезать.
Это был бывший депутат парламента, а теперь простой строитель, прораб Вержилиу Попа.