мне на колени выпали из пояса один за другим крупные алмазы самой чистой воды. Такой красоты камней я никогда не видел. Я невольно залюбовался ими, восхищенный и ослепленный их блеском, и продолжал тянуть нитку, пока не распорол весь пояс. На коленях, на одеяле у меня лежало теперь не менее пятидесяти великолепных алмазов, огромный изумруд, несколько превосходных черных жемчужин и несколько редких по своей красоте рубинов. Тут же была сложенная в несколько раз записка, в которой я прочел эти трогательные слова: «Сын мой, — я вас считаю своим сыном и потому говорю вам: сын мой, возьмите эти камни, они добыты честным путем, так что ваша совесть не будет упрекать вас за них. Позвольте мне написать вам, пока еще можно, что я, видит Бог, любил вас. Не забудьте этого, сын мой и вспомните об этом, когда начнете забывать капитана Блэка!».
Больше ничего! Я читал и перечитывал эти строки и едва верил своим глазам. Эти камни — их было тут по меньшей мере на пятьдесят тысяч фунтов стерлингов — представляли собой громадное состояние, совершенно неожиданно упавшее мне с неба. Я проворно оделся, собрал камни обратно в пояс и, завязав их просто в узел, который затем повесил себе на шею, вышел на палубу.
День был ясный и радостный, но мне почему-то не верилось, что от безымянного судна и его экипажа не осталось нигде ни малейшего следа.
«Надежда» шла в Кенингсберг, но мне удалось сговориться с капитаном, и он любезно согласился зайти в Сусемптон, чтобы высадить меня там: меня непреодолимо тянуло поскорее увидеть своих друзей, очутиться на родине. Перед тем как расстаться, я уговорил капитана Вольфрама принять от меня на память один из моих алмазов, а другой продать и вырученные деньги поделить между членами экипажа. Затем, трогательно простившись, я сел в шлюпку, которая должна была отвезти меня на берег. Но, проезжая мимо разных судов, я вдруг узнал в числе других мою яхту «Сельзис» и Дэна, расхаживавшего взад и вперед по палубе. По моей просьбе шлюпка «Надежды» пристала к яхте и я дрогнувшим от волнения голосом окликнул Дэна.
— Эй, кто там? Спусти лестницу, Даниэль!
— Эй! Эй! — воскликнул старик. — Что это, или я брежу, или это наш господин! — И старик вдруг засуетился, стал кидать канат, словом, совсем потерял голову, приговаривая все время: «Вот видит Бог, это наш господин! Ну да, конечно, это он или я пьян!».
XXV. Мое удивление
Я взбежал по трапу прежде, чем старый Дэн успел прийти в себя от радости и удивления. Тогда старик подбежал ко мне и, потрясая мою руку, уставился на меня, как бы желая увериться, что ему не грезится.
— Где же Родрик и Мэри? — спросил я.
— Там, внизу, спят, покушали и легли отдохнуть. Хотите, я разбужу их?
Но я уже сам пошел тихонечко вниз и, отворив дверь в кают-компанию, остановился на пороге, как привидение. Детское личико Мэри, сильно похудевшее и печальное, поразило меня. Она сидела над книгой, лежавшей перед ней на столе, опустив голову на руки, с печальным выражением в прекрасных темных глазах, а Родрик по обыкновению лежал на диване и крепко спал.
Никто из них не заметил, как я тихонько отворил дверь и вошел. Я стоял и смотрел на этих двух дорогих мне людей молча и не шевелясь, как зачарованный.
Вдруг Мэри подняла голову и глаза наши встретились. Я не выдержал, перегнулся к ней через стол и крепко поцеловал. Она ухватилась за меня и молча смотрела глазами, полными слез. Минуту спустя лицо ее озарилось чисто детской радостью: не только губы ее, но и глаза, и щеки смеялись, и тогда она заговорила, как та прежняя Мэри, которую я знал с детства:
— Марк, голубчик мой, я просто не могу поверить, что это вы! — И она держала меня крепко своими маленькими ручками, точно опасалась, что я опять исчезну, — я всегда думала, что вы вернетесь!
При звуке ее голоса проснулся и Родрик, зевнул, протирая глаза, наконец, увидев меня, словно во сне проговорил:
— А, это ты…
Чай, налитый мне Мэри, казался особенно вкусным и ароматным, как и сигары Родрика. В этот день мы долго просидели за столом. Я рассказывал своим друзьям о своем пленении, хотя, конечно, только в общих чертах. А они сообщили мне, в свою очередь, о своих тревогах и беспокойстве со времени моего исчезновения, а также о том, что они предпринимали, чтобы напасть на мой след. Оказалось, что, когда я не явился к условленному часу в гостиницу, Родрик поспешил на нашу яхту и, узнав от Дэна о моем намерении, тотчас же обратился в сыскную полицию. Но в это время я лежал уже в шлюпке под кормой «Лабрадора» и ловким нью-йоркским сыщикам не удалось напасть на мой след.
Однако сыскная полиция продолжала следить за Паоло, оставшимся в Нью-Йорке, но поймать его живым не удалось: как раз перед тем, как его арестовать, кто-то из его собутыльников в одной из грязных харчевен застрелил его. Он прожил всего несколько часов, успев только послать записку Мэри с извещением, что ее прелестные глаза спасли «Сельзис» от окончательной гибели в Атлантическом океане. В тот же день Родрик и капитан предали гласности все, что им было известно о капитане Блэке, его экипаже. Это вызвало неслыханное волнение повсюду, куда только дошли эти вести, немедленно разнесенные телеграфом во все концы света. Все правительства и все судовладельцы до того всполошились, что некоторое время торговля на Атлантическом океане приостановилась; пассажирские пароходы вооружились артиллерией; военные крейсеры различных наций были высланы для охраны пути больших океанских пароходов. Однако, несмотря на самые тщательные розыски, полиции не удалось напасть на мой след.
Вдруг Родрик получил телеграмму от инспектора сыскной полиции Кинга, что Блэк и я находимся в Лондоне. Но когда мой друг прибыл туда, меня уже не было. Он поспешил обратно в Сусемптон, чтобы ждать там дальнейших известий о преследовании безымянного судна и его капитана, за которым вышли в погоню несколько броненосцев.
Мы долго-долго говорили обо всем. Прелестные темные глазки горели ярким огнем, милая маленькая ручка, не переставая, сжимала мою руку. Даже Родрик как будто стряхнул с себя вечную сонливость и оживился.
— Завтра, — сказал он, — мы все отправимся в Лондон, там ты потребуешь назначенные адмиралтейством пятьдесят тысяч фунтов за поимку капитана Блэка и его безымянного судна, и другие двадцать тысяч фунтов, обещанные пароходной компанией «Черный Якорь». Так что теперь ты человек, обеспеченный на всю жизнь. Затем ничто не помешает нам отправиться в таинственный фиорд, служивший убежищем для капитана Блэка на севере Гренландии, и выгнать оттуда пароход Блэка, ускользнувший от броненосцев. Это будет интереснейшее путешествие, какое только можно придумать!
— Ну, а что скажет на это Мэри? — спросил я.
— Я не намерена больше отпускать вас от себя, Марк! — ответила девушка с очаровательной улыбкой и крепко прижалась ко мне.
В этот момент по палубе над нашей головой послышался сильный топот нескольких десятков ног и веселые голоса людей моего экипажа. Я поспешил наверх поздороваться с ними. Непритворная радость и сердечные приветствия этих добрых, привязанных ко мне людей, которых и сам я привык любить и уважать, тронули меня до глубины души. Но в этот радостный и торжественный момент моей жизни, когда сияющие радостью глазки Мэри смотрели мне в лицо, а ее алые губки улыбались мне, в моей душе вдруг ожило воспоминание о капитане Блэке и сам собою стал напрашиваться вопрос: действительно ли умер этот человек, или же мы снова услышим об его страшных подвигах, вселявших страх и ужас в душу каждого, кто видел его, сталкивался с ним. Что-то говорило мне, что этот сильный и глубоко несчастный человек нашел себе могилу на дне океана, могучего и властного, каким был он сам в дни своего могущества и силы… Впрочем, как знать?!.
ПОДВОДНОЕ ЖИЛИЩЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В которой Джэспер Бэгг сообщает о своем намерении совершить путешествие по Тихому океану и зафрахтовать пароход «Южный Крест» через посредство конторы «Филиппс Вестбюри и компания»
Немало друзей и знакомых советовали мне писать историю моих приключений, и я решился, наконец, приняться за этот труд, несмотря на недостаток способностей и подготовки. Моряку по профессии, получившему образование в простой школе родного городишки, мне, капитану Джэсперу Бэггу, нелегко объяснить публике необычные происшествия, свидетелем которых довелось мне быть, и сделать правдоподобными для недоверчивых читателей вещи, выходящие из ряда обыкновенных явлений будничной жизни современного человека. Постараюсь справиться с этой трудной задачей по возможности, предоставляя господам журналистам, равно как и ученым специалистам, право критиковать, доказывать или отрицать причины, результаты или даже возможность явлений, о которых мне придется рассказывать.
3-го мая 1899 года, в 3 часа пополудни, наш старший боцман Гарри Доэс первый заметил землю на горизонте. Наше путешествие приближалось к концу. 53 дня тому назад выехали мы из Сусемптона, и за все это время никто из экипажа не мог догадаться, для чего предпринято наше путешествие в Тихий океан.
Большинство предполагало нечто вроде морской прогулки, вызванной страстью к дальним плаваниям… Они припоминали, что их капитан еще мальчиком бежал из школы на яхту лорда Кэнтона, которой командовал в то время старый товарищ моего отца… Другие удивлялись тому, что наш «Южный Крест» прошел через Суэцкий канал, чего обыкновенно не делают суда путешественников ради собственного удовольствия, и не понимали, откуда у бедного морского офицера, каким меня все знали, нашлись не только 500 фунтов стерлингов для уплаты комиссионной конторе «Филиппс Вестбюри», но и еще большая сумма, необходимая для содержания команды, которой я платил лучше многих знатных любителей мореплавания, собственников роскошных паровых яхт. я предполагал разрешить недоумение моего экипажа своевременно, намекая лишь изредка на то, что материальные интересы моих подчиненных гарантированы одной богатой леди, по желанию которой предпринято путешествие, но что именно поэтому я и не могу немедленно удовлетворить общее любопытство. Мистер Джэкоб, мой старший офицер, и Питер Блэй, старый приятель, поехавший со мной специально потому, что я