Словно предвосхищая будущую характеристику таманцев, Серафимович рассказывает, как в «железкой борьбе за жизнь» выковываются крепкие, как кремень, люди, не знающие усталости, закаляется непреклонность — та самая, живым воплощением которой и станет в романе Кожух.
Долгие годы накапливает писатель и впечатления, положенные в основу портретов многих, порой даже эпизодических героев «Железного потока» — бабы Горпины и ее «дида», Анки, «горлинки», кубанца в папахе, Хвомки. Не менее, а порой, быть может, даже й более важны конкретно-исторические наблюдения писателя — военного корреспондента «Правды», обретенные за годы скитаний по фронтам гражданской войны.
Одна из главных внутренних тем романа — это тема преображения, подчинения стихийной бунтарской силы организованной и дисциплинированной воле партии. Именно это прежде всего подмечает Серафимович на фронте. Один из его очерков, предшествующих «Железному потоку», называется «Преображение» и рассказывает, как одна из бригад Второй Конной, кажущаяся на первый взгляд вконец разложившейся и небоеспособной, в ночном бою громит 25-тысячную банду махновцев.
— В бригаду влили красноармейцев-партийцев, — объясняет писателю это «чудо» один политотделец. — Они с ними спали, пили, ели, вели работу, дрались и умирали вместе. Красноармеец-партиец — это великие революционные дрожжи…
А сколько значительных сцен романа перекликается с другими фронтовыми корреспонденциями писателя! В романе, разумеется, всё тоньше, выразительнее, образнее, но ведь образ, как и все на свете, вызревает не сразу. Он — плод накопления художественных ценностей, переосмысления, творческой переработки.
Опыт Серафимовича и Фурманова учит сознательному служению партии, идеям и моральным принципам коммунизма. Он учит крепить связи художника с жизнью, активно и непосредственно участвовать в борьбе народа, в созидательном труде. Творческий путь писателей — пример плодотворного идейно-художественного формирования и развития мастеров литературы социалистического реализма.
Тема «Ленин и советская литература» — одна из самых увлекательных, но все еще наименее разработанных тем в литературной науке. Ленинские заветы советским писателям, ленинские оценки произведений советской литературы обогащают наши представления о партийном руководстве искусством социалистического реализма, его идейном направлении, товарищеской критике заблуждений и ошибок честных художников и непримиримой борьбе против буржуазных влияний.
Одну из важнейших составных частей этой темы представляет собой история встреч и бесед Ленина и Серафимовича.
Старейшина советской литературы в юности дружит с Александром Ульяновым и за участие в организованных им подпольных революционных кружках подвергается полицейским репрессиям.
А. М. Рыбин — секретарь Серафимовического районного комитета партии — воспроизводит рассказ писателя о его революционном прошлом:
«Я попал в свое время в Петербургский университет и познакомился там с братом Владимира Ильича Ленина, старшим братом, с Александром Ильичем. Это был чудесный юноша, красивый, с черной кудрявой головой, с чудными глазами. Он был превосходный оратор и великолепный организатор. Он из студентов организовывал кружки по изучению Маркса. В эти кружки попал и я, и когда мне пришлось идти в ссылку, я в известной мере уже подковался в изучении марксизма».
После Октября Серафимович беседует с Лениным, наблюдает его на заседаниях Совета Народных Комиссаров, слушает доклады на съездах Советов.
В 1963 году, в связи со 100-летием со дня рождения автора «Железного потока», впервые публикуется конспект лекции «Как я стал писателем», относящийся, видимо, к 1945 году. Один из разделов конспекта озаглавлен: «Тов. ЛЕНИН И СОВЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА». Вот некоторые из его тезисов:
«Журнал «Творчество» и первые рабочие рукописи. Отношение к ним тов. Ленина. Приглашение меня на квартиру к тов. Ленину. Скромность обстановки. «С кем больше встречаетесь?» Мой рассказ о том, как рабочие построили клуб из бывшей конюшни помещика в Лосиноостровском. Ленин радостно смеялся: «Рабочие и из конюшни построят Дворянское собрание». Заседание Совнаркома, председательствование Ленина. Записочки его в разные стороны. Не давал растекаться по древу…»
Очерк Серафимовича «В гостях у Ленина» широко известен. Писатель более четверти века спустя воспроизводит беседу с Владимиром Ильичем, состоявшуюся летом 1919 года.
Ленин высказывал тогда уверенность в том, что именно в нашей стране вырастет «превосходная, первая в мире пролетарская литература…» Яркую веру в русское искусство слышит Серафимович в ленинских словах, подтвержденных вскоре «Железным потоком» и «Чапаевым», «Делом Артамоновых», «Жизнью Клима Самгина», «Барсуками», «Разгромом» и другими шедеврами советской литературы.
Беседу прерывает тревожное сообщение с фронта: деникинцы выбивают советские войска из Ростова-на-Дону.
— Страшно дорого заплатили рабочие за свое право быть хозяевами жизни, но в конце концов выиграют они. Это — воля истории, — говорит писателю Ленин.
«Железный поток» — одно из самых убедительных художественных свидетельств, подтверждающих историческую правоту и мудрость этого вывода. Позднее, уже в конце сороковых годов, Серафимович скажет:
«Свидание с Лениным оставило во мне неизгладимый след на всю жизнь. Внимание и поощрение великого вождя оказало влияние на всю мою дальнейшую писательскую судьбу.
Мне выпало счастье — на заре моей молодости, когда я общественно только формировался, встретиться с Ульяновым-старшим, Александром, в студенческих кружках Петербурга, — и к старости, в начале становления Советской власти, мне выпало еще большее счастье — работать под руководством второго брата — Ленина и получать указания непосредственно из уст гения пролетариата…»
Серафимович мог бы добавить к этому и третье особенно близкое Ленину имя — Марии Ильиничны Ульяновой. С младшей сестрой Владимира Ильича писатель трудится в полевом госпитале на Галицийском фронте, а после Октября под ее руководством — вместе со своим братом Вениамином Серафимовичем Поповым-Дубовским — сотрудничает в «Правде».
В опубликованном лишь посмертно очерке «Мои встречи с Лениным» подробно рассказано и о заседании Совнаркома, на котором присутствует Серафимович. Свои впечатления писатель стремится художественно воплотить в оставшейся незаконченной историко-революционной эпопее «Борьба». В одну из редакций главы «Совнарком» включена зарисовка с натуры Ленина, председательствующего на заседании правительства:
«Придавив широкой грудью край стола, тяжело нагнув коренастую голову, предсовнаркома близоруко прочитывал во время прений бумаги, делал отметки… В Совнаркоме в одно и то же время читал, вставлял реплики, смеялся говорившим по другую сторону, подзывал курьера и отдавал приказания. Был живой, жизнерадостный. А когда вошел в свой кабинет, остался один и стал из угла в угол ходить, нагнув отяжеленную мыслями голову, совсем другой, незнаемый человек. Сколько нечеловеческого напряжения в нахмуренном лице…»
Перед нами — одна из первых попыток проникнуть во внутренний мир Ленина, и совершена она почти за три десятилетия до «Синей тетради» Э. Казакевича или «Третьей патетической» Н. Погодина.
Двадцать второго декабря 1920 года Серафимович и Фурманов слушают доклад Ленина на VIII съезде Советов. Серафимович публикует впечатления от ленинской речи. Аналогичные записи, правда сделанные уже после кончины Ильича, хранятся и в архиве Фурманова. И он вспоминает дорогое лицо Ильича, каким видит его на том же съезде Советов: «желтое, утомленное, но горящее радостью, зажигающее бодростью, верой в успех, в победу своего дела…»
«Вспомнился, — пишет автор «Чапаева», — этот круглый череп, остростриженные усы, колючие и ласковые вместе глаза — весь встал Ильич… Он на трибуне. Говорит речь — простую, ясную до дна, убеждающую до отказа — историческую речь..»
Опубликовавший эту запись исследователь творчества Фурманова Г. Владимиров считает ее одним из первых в советской литературе реалистических портретов В. И. Ленина.
Ленин высоко ценит литературную работу Серафимовича в тогдашней «Правде». Но знает ли Ильич о более широких замыслах писателя, связанных с «Железным потоком»? Бывший секретарь Московского совета и Военно-революционного комитета Елизавета Ломтатидзе (1889–1958) вспоминает:
«Ленин знал об этом замысле, а в дальнейшем — о работе Серафимовича над эпопеей и очень интересовался ею. Можно сказать, что работа Серафимовича над «Железным потоком» проходила в обстановке большого внимания к ней и одобрения со стороны Владимира Ильича. Повторяю, об этом мне известно со слов Александра Серафимовича. А в правдивости его слов я никогда не сомневалась».
В нашем распоряжении нет документальных материалов, которые подтверждают свидетельства Е. В. Ломтатидзе или, наоборот, их отвергают. Мы не знаем и, наверно, теперь уже никогда не узнаем, в какой мере Ленин был осведомлен о работе Серафимовича над «Железным потоком». Но если Ильич и не смог ознакомиться с книгой, он, несомненно, как мы убеждаемся, ее идейно вдохновил.
«Писатель должен поменьше сглаживать и приукрашивать своих героев, — не раз предостерегает Серафимович. — Но и его самого, т. е. писателя, пуще всего бойтесь сглаживать и приукрашивать. Берите его таким, каков он есть в действительности, со всеми его положительными и отрицательными чертами. Правда — прежде всего…»
Говоря о недостатках «Железного потока», сам Серафимович справедливо считает, что ему не удалось непосредственно показать организующую силу партии, которую следовало «гораздо ярче под* черкнуть живыми образами партийцев». В «Чапаеве» же Михаил Фрунзе, Федор Клычков и множество их соратников — комиссаров и политработников — по праву входят в созданную советской литературой портретную галерею коммунистов. Есть у Фурманова и еще одна заслуга. Он — художник-летописец революционного подвига ивановских ткачей.