– В бою, отец…
– Это хорошо… Он был хорошим солдатом?
– Лучшим! У него четыре боевые награды – два ордена и две медали. И будет третий орден, посмертный…
– Хорошо… В роду Гулиевых никогда не было трусов… Как вы его называли?
– Джигитом…
Старый «царский генерал» в упор посмотрел на Игоря:
– А он им был?
– Да, уважаемый Исай, Асланбек был настоящим джигитом!..
– Хорошо!.. – Старик обернулся к вдове Аслана.
Она уже не плакала, просто посерела лицом и как-то сразу состарилась на десяток лет.
– Мадлена… Я, Исай Гулиев, прошу у тебя прощения за весь наш род! Асланбек оставил шестерых сыновей, и они носят нашу фамилию… Ты можешь приехать к нам в Кубачи и жить, сколько и как захочешь – род князей Гулиевых никогда не давал в обиду своих вдов. Теперь ты тоже наша…
– Спасибо, уважаемый Исай, – произнесла обессилевшая от горя Мадлена. – Мы приедем…
– Хорошо, внучка, хорошо… …Асланбек Гулиев был награжден третьим орденом Красной Звезды, посмертно…
Так закончилась та, дагестанская история…
За год, прошедший после гибели Джигита, ничего сверхнормативного не произошло. Ребята служили. Выезжали в командировки, когда требовалось, и продолжали учиться. Все шло своим чередом. Но сама группа все же потеряла и нашла…
Тогда, в ноябре 86-го, Медведь потерял еще двоих ветеранов – Беса и Бека.
Бес…
Бесу просто немного не повезло… На всю жизнь…
На тренировочных прыжках, при приземлении, его нога угодила в нору суслика. Сколько там той норы-то? Мелочь! Но из-за этой «мелочи» у Мирзы был разорван коленный сустав. Ему сделали несколько операций, но… Когда весной он вышел все же из госпиталя – его нога не сгибалась. И не согнулась больше никогда…
Бек…
Бек после смерти Аслана впал в какую-то тихую депрессию, а к Новому году обратился все же к Медведю:
– Уйти хочу, командир…
– Куда?
– Не куда – совсем уйти, из армии…
– Ты че, Бек? Ты че говоришь такое?
– У меня контракт закончится через две недели, и все… Ухожу я, Игорь, – устал.
– Да на тебе еще пахать…
– Ты знаешь, сколько мне лет?
– Если честно, то не особенно вдавался – если человек может делать наше дело, то какая разница, сколько ему лет.
– Тридцать восемь, Игорь…
– Сколько-о? – Медведь был поражен услышанным.
– Я, командир, в армии уже двадцать лет… А выслуги и того больше – сорок девять! Мы ж с тобой меньше чем «год за три» не работаем… Плюс наградные, плюс боевые… У меня пенсия будет побольше, чем генеральская зарплата! А семьи нет… Асланбек шестерых сыновей оставил – будет кому геройского отца помянуть… А у меня никого, даже любимой девушки… У нас в моем возрасте уже дедушками становятся…
– Да-а, Улугбек, даже и не знаю, что сказать…
– Ничего не говори – так отпусти… Устал я, Игорь, – покоя хочу… Да и не просто так ухожу – я для группы нам с Мирзой замену присмотрел.
– Ну-ка, ну-ка, Бек!
– Их где-то наш Батя откопал… Мои земляки – таджики. Алишер и Абдулло. Их пока что Джо обкатывает на Береты, но поверь мне – они уже давно обкатаны, да если не почище нашего… -?
– Они как братья, потому везде вместе… Из спецназа ГРУ…
– Фи-иу-у! – просвистел Медведь.
– Алишер, как и я, когда-то «твои» погоны носил… Снайпер! А Абдулло – следопыт. Батя, чтоб ты знал, его уже начал обхаживать в инструктора по выживанию… Так что…
– Ладно, Бек! Я тебя отпущу без лишних слов, если своих земляков приведешь в группу вместо себя и Мирзы. Слово даю! А ты мое слово знаешь!..
Так группа потеряла Бека и Беса, но приобрела Бая и Муллу…
А до этого холодного и спокойного, как все истинно прибалтийское, Ганса, заменившего собой горячего, а иногда и безрассудного Асланбека…
А еще через полгода очередная весенняя медкомиссия «задробила» Яка и Горба…
Паша Якушин, незаметный на первый взгляд, но абсолютно незаменимый в частых рейдах связист группы, был списан по состоянию здоровья… Вспомните те, кто вообще такое может вспомнить, сколько раз в сложной огневой обстановке мы орали на срыве голосовых связок слово «Связь!!!» и получали в руки микрофон с далеким, отягощенным властью и, главное, техникой, готовой «выскочить» по первому приказу, командирским голосом… И как костерили того же связиста, когда в той же самой обстановке радиостанция оказывалась разбита и выход приходилось искать самому… А вот сколько раз ваш связист получал контузию, сколько раз у него лопались барабанные перепонки?..
В общем, случилось то, что и должно было случиться после шести лет «внештабной» службы, девяти контузий и четырежды лопнувших перепонок – Як стал глохнуть. Не сразу, правда, но… За полгода он потерял, как следовало из заключения медкомиссии, шестьдесят процентов слуха… Пашка – певун и балагур, душа группы – стал глухим… У Медведя рвалось на части сердце, когда он ловил взгляды своих пацанов, разговаривавших с Яком и понимавших в какой-то момент, что Паша слышал едва ли половину сказанного, в лучшем случае… Так ушел еще один аксакал группы – Як. Паша Якушин…
Ну, и последней потерей был Горб. Геннадий Горбылев. Сапер. Да нет! Этого слова мало. Он был не просто сапером – это был ас от минно-подрывного дела. Но… Когда к нему на стажировку в группу попал Сашка Салин, Горб через два дня сказал Медведю буквально следующее: «Знаешь, Игорь, меня списали "психи", и, по нашим неписаным правилам, я могу уйти из отряда с чистой совестью тогда, когда буду уверен в своей смене… Так вот что я тебе скажу, дорогой ты мой уже бывший командир, Сашка – это ЧТО-ТО! Это мне у него еще поучиться надо! А я свое дело понимаю, сам знаешь…» Ветерана Отряда, прослужившего не меньше Бека, Генку списали на той же медкомиссии, что и Яка, только психиатры… Нет! Горб ни на кого не бросался с ножом в зубах и автоматом наперевес, но… У него стали дрожать руки… У сапера разведгруппы! Может, возраст, а может, действительно что-то сталось с «железным» Горбом, но… Врачи были непреклонны, и Медведь, как ему ни было жаль, был с ними согласен. Сапер есть сапер…
Так ушли в историю РДГ старшего прапорщика Барзова виртуозы своего дела Горб и Як. И появились виртуозы другие – Сало и Бульба… …Большие перемены, сложные подчас притирки человека к человеку…
И мордобой случался поначалу, чего греха таить. Но специфика службы такая. Ни Медведь, ни Джо, являвшийся комроты разведки и хоть и формально, но непосредственным командиром, ни даже Батя не вмешивались – эта притирка была последним экзаменом для новичка на право служить в РДГ Медведя. И главным «экзаменатором», как потом и для Филина, был Сашка Черный, сержант Бандера…
Группа вновь была укомплектована настоящими профессионалами.
А дальше потекли будни. Обычные будни бойца спецназа, готового в любую минуту сорваться с места и «поучаствовать» там, где его присутствие в этот момент будет жизненно важно и необходимо… В общем – все как и всегда… …Июнь 1987 года стал для Медведя неким жизненным этапом, что ли…
Разведдиверсионная группа старшего прапорщика Барзова вновь была откомандирована в Афганистан, в распоряжение начразведки №-й дивизии с задачей – обеспечить проводку важных армейских караванов по маршруту: аэропорт Мазари-Шариф – Баглан – перевал Саланг – Чарикар – Кабул и обратно…
Ребята работали на износ, выполняя поставленные им задачи. А задачи были немногословны и просты – за четыре-пять дней до такого каравана Медведя вызывали в штаб, «озадачивали», да и отправляли в поиск. Группа должна была обеспечить ближние подступы к трассе. Затем встретить в условной точке караван грузовиков и довести его до места назначения.
В те последние годы присутствия нашего контингента в Республике Афганистан на Саланге уже безраздельно правил генерал Дустум. Еще одна одиозная личность… И у него была армия. В полном смысле этого слова! Правда, немного на восточно-средневековый лад, с кавалерией и прочей фигней, но были у Дустума и два полноценных танковых батальона. И хоть это были еще старушки «Т-34» и «Т-52», но они были «на ходу» и вполне боеспособны! Эти батальоны были особой гордостью генерала, его гвардией – этнический узбек Рашид Дустум сам был танкистом по образованию… Ну и понятно, что стать танкистом в его армии было особенной честью и знаком доверия, ведь каждого генерал обучал лично!.. Ну а кроме того, в его армии была артиллерия, с допотопными, но тем не менее стреляющими пушками (хотя были и современные безоткатные орудия), кавалерия и пехота, вооруженная по последнему слову «стрелковой моды». Вот так! Но самые большие неприятности шурави доставляли не эти «войска», а обученные и натасканные всяческими «импортными» инструкторами мобильные, до десяти человек, диверсионные группы. Вот они-то и были головной болью группы Медведя…
– …Как дела, прапорщик? – спросил Игоря майор-десантник с усталым лицом.
Этот майор, выросший за четыре года от ротного старлея до майора на полковничьей должности начразведки дивизии, был всего-то на два года старше Игоря, но… Видимо, жизнь военно-полевая не особенно его баловала. Да и баловала ли вообще? Глубокие, с намертво въевшимся афганским загаром морщины безжалостной паутиной покрывали его лицо, увеличивая возраст этого двадцативосьмилетнего майора вдвое. Эффект увеличивался ежиком абсолютно седых волос и выцветшими, обесцвеченными под афганским солнцем бровями. Он даже был чем-то похож на Батю, то ли мощной статью, то ли этим седым ежиком, то ли умудренным опытом волевым лицом с пронзительным взглядом. И звали майора – Старик… Именно Старик и был непосредственным начальником Медведя в этой командировке.
– Нормально, товарищ майор…
– Давай-ка ты без этих церемоний и «майоров». – Офицер как-то совсем по-стариковски опустился на скамеечку. – Давай, присаживайся и рассказывай…
– Так… А че рассказывать, товарищ… – И запнулся, увидев поднятую в предостерегающем жесте руку. – Старик…