Его обещание сбило меня с толку. Фейри, что произносили слово «обещаю», были обязаны исполнить обещанное, несмотря ни на что. Если им не удавалось его сдержать, то они умирали, а значит, все было довольно серьезно. Я не знал, защищала ли его человеческая половина и от этого конкретного правила или он говорил серьезно, но я заставил себя расслабиться и просто наблюдать, как Кензи кружится среди неземных танцоров.
Во мне бурлило негодование. Часть меня – большая часть – хотела схватить Кензи и оттащить ее подальше от фейри, подальше от их мира и всего, что жаждало причинить ей боль. Но я ничего не мог с этим поделать. За время моего общения с фейри, которые мучили меня всю жизнь, я ничего хорошего в них не увидел. Моя сестра отважилась проникнуть в их мир, стала их королевой, и они забрали ее у меня.
А теперь и Кензи стала частью этого мира.
– Привет.
Я обернулся. Кензи выскочила из круга и встала позади меня, лунный свет сиял в ее волосах цвета воронова крыла. Она с улыбкой сбросила куртку, напоминая сейчас какую-нибудь фейри, грациозную и воздушную. Она протянула мне руку, и у меня перехватило дыхание.
– Давай потанцуем, – сказала она.
Я сделал шаг назад.
– Нет, спасибо.
– Итан.
– Я не хочу танцевать с фейри, – запротестовал я, все еще пятясь назад. – Это противоречит моим правилам «Вещи, за которые поколотят одноклассники».
Кензи не впечатлилась. Она закатила глаза, схватила меня за руку и потянула за собой, хоть я и сопротивлялся.
– Ты танцуешь не с фейри, – пояснила она, пока я снова пытался остановить ее и сохранить при этом достоинство. – Ты танцуешь со мной.
– Кензи…
– Крутой парень, – перебила она и притянула меня ближе. Мое сердце заколотилось, когда я заглянул ей в глаза. – Поживи немного. Ради меня.
Я вздохнул, признав поражение, и прекратил упрямиться.
И начал танцевать с фейри.
Это оказалось легко, стоило только позволить себе расслабиться. Не потерять себя в музыке фейри было практически невозможно, и я закрыл глаза, всецело отдавшись ей. Я хватался за свою силу воли, покачиваясь с Кензи взад-вперед в центре кольца, пока прекрасная нечеловеческая летняя фейри кружилась вокруг нас.
Кензи придвинулась ближе, положив голову мне на грудь, и руками обняла меня за талию.
– А у тебя хорошо получается, – пробормотала она, мое сердцебиение громко стучало у ее уха. – На кали́ учили танцам?
Я фыркнул.
– Только с палками и ножами, – ответил я, пытаясь игнорировать тепло, растекавшееся по моему животу и мешавшее думать. – Хотя в прежней школе нас заставляли посещать занятия по бальным танцам. В выпускном классе даже пришлось надеть костюмы и вальсировать по спортзалу на глазах у всей школы.
– Ой. – Кензи хихикнула.
– Это еще не самое худшее. Половина класса в тот день притворилась больной, и я был одним из немногих парней, которые пришли, так что, разумеется, меня заставили танцевать со всеми. У мамы есть фотографии. – Я посмотрел вниз, на ее макушку. – Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, мне, возможно, придется тебя убить.
Она снова хихикнула, приглушив смех в моей рубашке. Я держал руки на ее стройных бедрах, ощущая, как ее тело прижимается к моему. Когда жутковатая мелодия закружилась вокруг нас, я осознал, что если что-то и запомню об этой ночи, то именно этот момент. Кензи стояла на расстоянии дыхания от меня, лунный свет лился на нее, когда она танцевала, грациозная, как и все фейри.
– Итан?
– Да?
Она сделала паузу и скользнула пальцами по моим ребрам, не понимая, как это сводит меня с ума.
– Как насчет интервью?
Я глубоко вздохнул.
– Что ты хочешь знать?
– Ты сказал, что люди вокруг тебя страдают, что я была не единственной, на кого фейри напали из-за тебя, – заговорила она, и мой желудок сжался. – Ты не мог бы… рассказать мне, что произошло? Кем был тот, другой человек?
Застонав, я закрыл глаза.
– Не хочу об этом говорить, – пробормотал я. – Мне потребовались годы, чтобы кошмары наконец-то прекратились. Я никому об этом не рассказывал, никогда…
– А вдруг выговориться поможет, – тихо сказала Кензи. – Сними этот груз с души. Но, если не хочешь, я пойму.
Я обнимал ее, слушая музыку, а фейри тем временем плясали вокруг нас. Я вспомнил тот день: ужас и страх, что люди обо всем узнают; сокрушительное чувство вины, потому что понимал, что не могу никому рассказать. Возненавидит ли меня Кензи, если я расскажу ей правду? Поймет ли она наконец, почему я держался на расстоянии? Может быть, пришло время… кому-нибудь рассказать. Может быть, в самом деле стоило снять с души груз. И озвучить тайну, годами висевшую надо мной дамокловым мечом. Наконец-то отпустить ситуацию.
«Ну ладно. Попробую».
– Это случилось около шести лет назад, – начал я, и в горле тут же стало сухо. – Мы с родителями только переехали из нашей маленькой захолустной фермы в город. Родители разводили свиней, ну, знаешь, до того, как мы въехали в новый дом. Вот и интересный факт для твоей статьи. Родители крутого парня были свиноводами.
Кензи молчала, и я тут же пожалел о циничном уколе.
– В общем, – вздохнул я и сжал ее руку в знак извинения, – я встретил девушку, Саманту. Она жила в моем квартале, и мы ходили в одну школу, так что довольно быстро сдружились. Тогда я и правда был застенчивым. – Кензи фыркнула, заставив меня улыбнуться. – А Сэм была командиршей, очень похожей на другую мою знакомую, чьего имени я не буду называть. – Она ущипнула меня за ребра, и я хмыкнул. – Короче, я вечно следовал за ней, куда бы она ни захотела.
– Трудно представить, – пробормотала Кензи, слегка улыбнувшись. – Я все представляю хмурого маленького ребенка, который топает ножками и сверлит всех взглядом.
– Верь во что хочешь, но тогда я действительно был довольно покорным. Хмурые взгляды и поджог появились позже.
Кензи покачала головой, и мягкие черные пряди волос коснулись моей щеки.
– Итак, что произошло? – тихо спросила она.
Я собрался с духом.
– Сэм была помешана на лошадях, – продолжил я, мысленно представляя рыжеволосую девушку в ковбойской шляпе. – Вся ее комната была завешана плакатами с лошадьми и пони. Каждое лето она ездила в конный лагерь, а единственное, что мечтала получить на свой день рождения, – это кобылку породы Аппалуза. Мы жили в пригороде, и она не могла держать лошадь у себя на заднем дворе, но все равно копила на нее.
Ладонь Кензи лежала на моей груди, прямо на моем сердце, которое колотилось под ее пальцами.
– А потом, как-то раз, – с трудом сглотнув, сказал я, – мы были в парке, в день ее рождения, и из-за деревьев показалась маленькая черная лошадка. Конечно, я сразу понял, кто это. Он снял с себя чары, чтобы и Сэм могла видеть его и не убежала.
– Это был фейри? – прошептала Кензи.
– Фука, – мрачно пробормотал я. – И он знал, что делал, судя по тому, как смотрел на меня. Я был в ужасе. Я захотел уйти, вернуться домой и позвать взрослых, но Сэм не послушала меня. Она все гладила его по шее и кормила хлебными крошками, а существо так дружелюбно и покорно вело себя с ней, что она подумала, будто это чей-то пони просто вырвался на свободу. Конечно, этого он и добивался.
– Фука, – повторила Кензи задумчиво. – Кажется, я читала о них. Они маскируются под лошадей или пони, чтобы заманить людей к себе на спину. – И резко вдохнула. – Сэм пыталась на нем покататься?
Я закрыл глаза.
– Я просил ее этого не делать. – Мой голос дрожал. – Умолял ее не ездить на нем, но она пригрозила, что заставит меня пожалеть, если я кому-либо проболтаюсь. И я ничего не сделал. Только наблюдал, как она подводит его к скамейке для пикника и ставит на дыбы, как поступала с каждой лошадью в летнем лагере. Я знал, кем он был, и не остановил ее. – Знакомый холодок пронесся по спине, когда я вспомнил самую зловещую в своей жизни ухмылку, который одарил меня фука, когда Сэм наконец-то забралась к нему на спину. – Как только она села ему на спину, – прошептал я, – она исчезла. Он скрылся за деревьями, и я всю дорогу слышал, как она кричит.
Кензи вцепилась пальцами в мою рубашку.
– Неужели она…
– Ее нашли в лесу, – перебил я. – Примерно в миле от того места, где мы впервые увидели фуку. Она была еще жива, но… – я сделал паузу и медленно вдохнул, чтобы унять дрожь, – у нее была сломана спина. Ее парализовало ниже пояса.
– О, Итан.
– После этого они переехали. – Голос звучал неестественно спокойно даже для моих собственных ушей. – Сэм не помнила черного пони – еще одна причуда фейри: память стирается, и люди забывают о них. Разумеется, меня никто не винил. Это был нелепый несчастный случай, вот только… я знал, что это не так. Знал, что если бы я больше говорил, больше возражал, то мог бы спасти ее. Сэм бы разозлилась на меня, но тогда она была бы в порядке.
– Но…
– Не говори, что я не виноват, – резко перебил я. В горле у меня запершило, а в глазах вдруг потемнело. Я отпустил Кензи и отвернулся, не желая, чтобы она видела, как я разваливаюсь на части. – Я знал, что это было, – процедил сквозь зубы. – Все произошло из-за меня, а не из-за Сэм. Я мог бы помешать ей, но не сделал этого, потому что боялся не понравиться ей. Все ее мечты о скачках на собственной лошади и участии в родео остались в прошлом. Потому что я слишком испугался, чтобы что-то предпринять.
Кензи молчала, хотя я чувствовал, что она наблюдает за мной.
В лунном свете вокруг нас кружились фейри, грациозные и околдовывающие, но мне было невыносимо видеть их великолепие. Перед глазами стоял образ Сэм, я слышал ее смех, видел, как она скачет с места на место, никогда не останавливаясь. Она больше никогда не сможет бегать, да и ходить в походы по лесу, и кататься на любимых лошадях. Из-за меня.
– Вот почему я никого не подпускаю к себе, – прохрипел я. – Если Сэм чему и научила меня, так это тому, что мне нельзя заводить друзей. Я не могу так рисковать. Меня не волнует, придут ли фейри за мной – я оберегал себя от них всю жизнь, – но им мало причинить боль мне. Они придут за каждым, кто мне небезразличен. Вот чем они занимаются. И я не могу их остановить. Не могу защитить никого, кроме себя и своей семьи, поэтому будет лучше, если люди оставят меня в покое. Тогда никто не пострадает.