– Вон там. – Роуэн указал, куда смотреть. Я проследил за направлением его пальца, и мои брови взлетели от удивления.
За ограждением и опушкой деревьев находилось небольшое каменистое поле, через которое неслось бурлящее течение, а на самом поле мостилось скопище соломенных хижин, нечетким полукругом возведенных вокруг большой ямы для костра. Одно из немногих здешних маленьких человеческих поселений, решивших испытать судьбу и расположиться у края чащи. Они практически никогда не осмеливались подступаться к лесу и не покидали своих домов после захода солнца – не без причины. Гоблины все еще считали эту территорию своей, и я знал более одного фуки, любившего ночами бродить по этому лесу. Мне мало было известно об этих людях, кроме того, что они называли себя небольшим кланом друидов, стремившихся жить в мире с землей и лесом за пределами их ограды. Рискованно и глупо, что свойственно всему человеческому роду, однако эти хотя бы выказывали некоторое уважение.
Оттого мы удивились, заметив одну из девушек у берега реки: она прогуливалась и мычала себе под нос мелодию, пока собирала полевые цветы, росшие у опушки леса. По меркам смертных она была юной, одетая в простые одежды, босая и беззастенчивая. Ее темные волосы сверкали в лучах солнца.
Роуэн хитро осклабился и повернулся ко мне.
– Ну ладно, братишка. Вот и твоя цель.
– Девчонка?
– Нет, дурак. Ты вообще меня слушал? – Брат закатил глаза. – Ее сердце. Ее тело, разум и душа. Заставь ее полюбить тебя. Убедись, что она отдалась тебе без остатка и не может думать ни о чем, кроме тебя. Если у тебя получится, только тогда ты станешь охотником всех охотников. – Он усмехнулся и посмотрел на меня свысока. – Если ты готов принять вызов, самое время.
Я уставился на девушку, продолжавшую напевать мелодию с охапкой незабудок в руках, и ощутил, как на лице растягивается улыбка. Мне еще не приходилось преследовать человеческое сердце, это может быть… любопытно.
– Есть какие-то определенные сроки? – уточнил я.
Роуэн серьезно задумался.
– Что ж, лучшие из планов не разрабатываются всего за день, – рассуждал он и разглядывал девушку. – Однако тебе не должно быть сложно завоевать симпатию смертной, особенно такой молоденькой. Скажем, к следующей полной луне. Заставь ее пойти за тобой к каменному кругу и признаться тебе в вечной любви. Я буду ждать вас обоих на месте.
– Я приду, – согласился я тихо, наслаждаясь достойным вызовом, – с человеком. Я покажу тебе, как это делается.
Роуэн с издевкой мне отсалютовал, развернул лошадь и испарился в лесу. Спешившись, я бесшумно подкрался к человеку, заранее чарами скрыв свое присутствие, и остановился у самого края леса. Меня от девушки отделяло расстояние всего в один брошенный камешек. Я решил не показываться вот так сразу. В любом преследовании сначала нужно изучить добычу, выяснить ее сильные и слабые стороны, узнать о привычках и особенностях поведения. Осторожность – ключ к успеху, ведь, явившись неожиданно из леса, я могу ее спугнуть, и тогда есть вероятность, что она сюда не вернется.
Девушка была стройной, грациозной, чем-то походившей на олененка, отчего охота принимала более интригующий и знакомый оборот. Из-за ее темных глаз, чуть великоватых для такого лица, она постоянно казалась слегка удивленной, однако от куста к кусту перебегала очень даже беспечно. Складывалось впечатление, что даже если бы из леса выскочил медведь, она бы его и не заметила.
Девушка вдруг резко присела и погрузила руку в бурлящий ручей, затем так же быстро ее вытащила, зажав в ладони гладкий камешек бирюзового цвета, и засветилась от счастья, внимательно разглядывая свою находку. Я улыбался, наблюдая за тем, как она спрятала камень в карман, и понимал, как буду приманивать свою жертву.
Значит, любишь блестяшки, смертная? Согнувшись, я подобрал первый попавшийся серый обтесанный камешек, стиснул его в кулаке и притянул из воздуха немного чар. После расслабил пальцы, и теперь у меня на ладони лежал некогда скучный камень, а ныне сверкающий сапфир. Я тут же швырнул зачарованную вещицу в реку.
Она обнаружила его почти сразу же и подобрала с радостным визгом, вытянула наверх и залюбовалась его мерцанием на солнце. Я улыбнулся и попятился, возвращаясь к своему рысаку с чувством удовлетворения, потому что понимал, что завтра найду ее на этом же месте.
На следующий день я оставил для нее серебряную цепочку, наблюдая за тем, как она ворковала над ней не меньше, чем над зачарованным сапфиром. А через день девушка очень долго восхищалась тем, как на ее пальце смотрится золотое кольцо, и лишь после этого она бросила драгоценность себе в карман. Я не боялся, что она покажет безделушки кому-то еще. Как вороны и сороки, она не хотела, чтобы кто-то украл ее сокровища, а тем более спрашивал, откуда они взялись. Да и чары со временем развеются, явив вместо красивых вещей обыкновенный камень и листья. Я знал, что она задается вопросом, что с ними стало. Наверняка убеждает себя, что выронила и убрала свои драгоценности в другое место, предпочитая не замечать очевидный ответ. А может, она подозревала правду и понимала, что ей стоит быть осторожнее. Но еще я осознавал, что жадность приведет ее обратно.
На следующий день я ничего не оставил и глядел на то, как она часами разбрызгивала воду из течения, пытаясь отыскать хоть что-то с набирающим силу отчаянием, после чего в итоге сдалась и ударилась в слезы. Я лишь ухмыльнулся, готовый приводить в действие следующий этап. Настала пора переходить к убийству.
В следующий полдень я положил на плоский камень у течения единственную белую розу, растворился в лесу и стал ждать.
Девушка не задержалась, и когда увидела цветок, то резко вдохнула и подняла его практически с благоговейным трепетом, словно в ее руках оказалось изделие из чистейшего кристалла. Выпрямившись, она начала озираться, и ее глаза светились надеждой, тогда-то я сбросил чары и решил выйти из леса.
Она вздрогнула, как перепуганный олень, но, как я и предполагал, бежать не намеревалась. Я позволил рассмотреть себя, выжидая, пока девушка выйдет из состояния шока. Понимая, что люди считают нас красивыми, я вырядился в парадный черно-серебристый костюм принца, накидка ниспадала с одного плеча, а на талии висел мой меч. Она уставилась на меня с приоткрытым ртом, словно выброшенная на сушу рыба. Ее глаза расширились от страха, но еще в них мелькнули любопытство и волнение.
Я позволил своим чарам осторожно пролиться на нее, чтобы девушка перестала бояться и испытывала только трепет. Человеческие эмоции крайне непостоянны, оттого на них довольно легко влиять. Я мог бы очаровать ее, заставить полюбить меня без остатка с первого же взгляда, но Роуэн сказал, что это жульничество. Ненастоящая любовь, в которой смертные становились не более чем раболепными пешками с остекленевшими глазами. Чтобы полностью завладеть ею, ее телом и душой, требуются осторожные манипуляции и время.
Однако я не находил причин не расчистить немного поле.
– Прости, – произнес я спокойным, ласковым голосом, а девушка продолжала таращиться на меня. – Не хотел тебя напугать. Просто я уже некоторое время наблюдал за тобой, но больше не мог оставаться в стороне. Надеюсь, ты не посчитала мои подарки грубыми.
Девушка открыла рот, но из ее горла не вырвалось ни звука. Я подождал два удара сердца, затем склонил голову и развернулся.
– Что я такое говорю? – заговорил я снова, не дав ей времени подумать над ответом. – Веду себя как какой-то нецивилизованный варвар, слежу за тобой из леса. Разумеется, ты не хочешь меня видеть… Я лучше пойду.
– Нет, подожди! – закричала девушка, как я и планировал. Я посмотрел на нее с выражением лица «смею ли я надеяться», и она улыбнулась, отделяемая от меня всего лишь рекой. – Я не возражаю, – выдавила она кокетливо, внезапно засмущавшись, и убрала руки за спину. – Можешь остаться… если хочешь.
Я скрыл улыбку. Даже легче, чем я думал.
Девушку, как она призналась, звали Бринна, и она была дочерью жрицы друидов, самой главной в поселении. Ее бабушка, очень могущественная и строгая женщина, запрещала кому-либо забредать в лес и даже приближаться к его границам из страха перед Добрыми соседушками, блуждавшими среди деревьев. Но цветов красивее, чем на опушке, Бринна нигде не находила, а так как она любила все красивое, то дожидалась, пока бабушка отходила к обеденному сну, и ускользала из деревни и бежала к течению.
– И почему твоя бабушка ненавидит Добрых соседушек? – спросил я, забавляясь тем, какие причудливые имена дают нам смертные, лишь бы не произносить наши настоящие имена, считая, будто таким образом они могут привлечь наше внимание. Я улыбнулся девушке, притворяясь заинтересованным, а сам тем временем насыщал воздух чарами, подчиняя любые ее возможные страхи.
– Она… не ненавидит их, – объясняла Бринна, нервно убирая волосы за спину. – Она их боится. Боится, что они могут… убить наш скот, похитить наших детей, сделать женщин бесплодными.
– А ты их боишься? – задал я вопрос низким голосом, преодолевая последнюю пропасть между нами. Очень нежно я обхватил ее жесткие, рабочие руки и прижал к своей груди. – Боишься меня?
Она взглянула на мое лицо, в ее темных глазах читалось глупое доверие, и покачала головой.
– Я рад. – Я с улыбкой поцеловал тыльную сторону ее ладони. – Мы можем увидеться завтра?
Я знал ответ еще до того, как она его озвучила.
После этого задача упростилась до невозможного, хотя я не торопился, желая разыграть партию правильно. Каждый день, незадолго до сумерек, мы встречались у бурлящего течения. Порой с безделушками, а иногда с цветами, но я всегда являлся с какими-то подарками, чтобы она ко мне возвращалась. Я осыпал ее комплиментами и нежными поцелуями, исполнял роль влюбленного простофили и улыбался, пока она таяла от моих прикосновений. Никогда на нее не давил и завершал наши встречи до того, как те выходили из-под контроля. Когда я наконец отведу ее к каменному кругу в ночь полной луны, то хочу, чтобы у нее