не осталось никаких сомнений.
Игра продолжалась, и со временем я стал получать удовольствие от наших свиданий. Люди, как оказалось, любили невероятно страстно, без остатка, и чем сильнее были эмоции, тем ярче сияли их чары. Свечение чарующей ауры влюбленных смертных по силе превосходило все, что мне доводилось видеть прежде, – невообразимо незамутненное и насыщенное, практически вызывающее зависимость. Теперь я понял, отчего Летний Двор с таким рвением гнался за подобными чувствами: ни в одном из дворов не отыскать ничего подобного.
И все же я просто вел игру. Может, я и имитировал слова и жесты влюбленного парня, но Зимний Двор научил меня тому, что эмоции – лишь проявление слабости. И когда в последний день нашей партии над деревьями всплыла полная луна, я знал, что покорил ее.
Она воодушевленно бежала ко мне по траве под бледным светом небесного тела и так яро желала быстрее домчаться до течения, что пару раз споткнулась и в итоге растянулась на земле. Бринна и не думала оглядываться на свою деревню, несмотря на предложенное мной необычное время для нашей встречи. Еще несколько дней назад сама мысль о свидании с незнакомцем в темном лесу могла напугать ее до смерти. Но сейчас она неслась вперед сломя голову, ни капли не сомневаясь в принятом решении. Она верила своему принцу, абсолютно и беззаветно. Вот что любовь делает со смертными.
Я какое-то время не показывался и наблюдал за тем, как она летит к потоку и озирается в поисках моей тени. Разумеется, увидеть меня она не могла, хотя нас разделяли всего-то течение и пара небольших шагов. Я следил за ней, зачарованный и невидимый, превратившись в очередную тень. Пускай вскоре из-за моего отсутствия ее воодушевление сменилось беспокойством и она начала метаться вдоль берега течения, лишь бы найти меня, ее уверенность не пошатнулась, она и мысли не допускала, что я могу ее обмануть. Бринна считала, что ее принц обязательно явится, а если нет, значит, ему что-то просто помешало. Глупые смертные.
Наконец, когда она чуть не ударилась в слезы, я рассеял чары и вышел из тени деревьев. Она вздохнула и тут же успокоилась. Ее взгляд, полный любви, засиял, только я не стал пересекать течение и приближаться к ней. Остановившись по другую сторону реки, недалеко от леса, я нацепил маску сожаления и нежно улыбнулся.
– Прости за опоздание, – покаялся я, заставляя голос убедительно содрогаться. – Но мне хотелось увидеть тебя хотя бы еще раз. Боюсь, это наша последняя встреча. Я вдруг понял, что мы из разных миров, и у меня не получится дать тебе жизнь, которую ты желаешь. Ты прекрасна и добра, а со мной ты можешь этого лишиться. Так что мне лучше уйти. После этой ночи ты меня больше не увидишь.
Предполагаемая отчаянная реакция не заставила себя ждать. Ее глаза наполнились слезами, а руки подлетели к лицу, намереваясь прикрыть распахнутый от ужаса рот.
– Нет! – чуть не задыхаясь выпалила она, и в ее голосе слышались панические нотки. – О нет! Пожалуйста, ты не можешь! Что… я буду делать… если ты уйдешь? – И она громко зарыдала, судорожно всхлипывая.
Скрыв ухмылку, я пересек течение и притянул ее в свои объятия.
– Не плачь, – шептал я, поглаживая ее по волосам. – Поверь, так будет лучше. Твой народ никогда меня не примет… они будут гнать меня железом и факелами, не прекратят попыток меня убить. Ради твоей защиты они пойдут на что угодно. Это я веду себя эгоистично, зазывая тебя на свидания.
Бринна шмыгнула, подняла на меня глаза и посмотрела с отчаянием и яростной решительностью.
– Плевать мне, что говорят другие! Забери меня с собой. Я пойду на что угодно, сделаю что захочешь. Только прошу, не бросай меня. Если ты уйдешь, я умру!
Мы обнимались, девушка прижималась к моей груди, а вокруг нас мерцала ее аура. Наконец я отстранился и взглянул ей в глаза.
– Ты любишь меня, Бринна?
Они кивнула, не замешкавшись ни на секунду.
– Всем моим сердцем.
– И сделаешь ради меня что угодно?
– Да. – Она схватила меня за грудки. – Что угодно, моя любовь. Лишь попроси. О чем хочешь.
Я попятился за ограду и отступал, пока тени деревьев не упали мне на лицо.
– Тогда идем, – проворковал я, протягивая ей руку. – Идем со мной. – И стал ждать. Забудет ли они годы воспитания, страхов, предостерегающих рассказов и бесчисленных предупреждений о прекрасном принце, способном увести тебя глубоко в лес.
Она не колебалась. Даже не покосившись на деревушку, шагнула вперед и вложила свою руку в мою, улыбаясь с доверием и непосредственностью неразумного ребенка. Я ответил ей тем же и повел в чащу.
– Куда мы идем? – спросила она чуть позже, не отпуская руки, пока мы торопливо брели по лесу.
На нас бросались тени, ветви своими длинными, скрюченными, когтистыми пальцами силились зацепить ее одежды. Они понимали, что человеку в лесу не место, но Бринна оставалась в блаженном неведении. Девушка ощущала лишь счастье, держа за руку своего принца, даже если тот тащил ее в темный лес, где каждое дерево считало ее присутствие личным оскорблением.
– Скоро увидишь, – ответил я, искусно перемещая ее из стороны в сторону, чтобы девушка не напоролась на терновники, выскакивавшие на ее пути. И осознавая, что она непременно продолжит докучать, пока я не сдамся, добавил: – Это сюрприз.
Перед нами замерцал блуждающий огонек, сновавший между деревьев, он настойчиво пытался завладеть ее вниманием. Я бросил на него быстрый взгляд, и он, задорно хохоча, умчался прочь, растворяясь среди сучьев. Тут из куста вынырнула голова усыпанного бородавками гоблина, он посмотрел на нас с интересом и скользнул черным языком по сколотым зубам, однако приблизиться не осмелился. Бринна, казалось, всего этого не замечала, лишь тихонько мычала себе под нос мелодию и безропотно следовала за мной по лесу.
Вдруг чаща расступилась, и мы вышли на небольшую опушку, в центре которой мостилось четыре столба, окружавших мраморный алтарь. Он использовался для разных целей: для танцев, кровопролитий, жертвоприношений, – но сегодня он послужит другой цели. Бринна с любопытством покосилась на каменный круг, но уже через мгновение снова обратила свой взгляд на меня и улыбнулась. Она ничего не подозревала.
Роуэн стоял неподалеку, со скрещенными руками прислонившись к одному из столбов, и ухмылялся мне. Он накинул на себя чары, став невидимым для смертных, а я при виде него преисполнился решимости. Я слишком далеко зашел. Пора довести эту игру до конца.
Я нежно потянул Бринну к алтарю, она семенила за мной без колебаний, по-прежнему веря, что ее принц не причинит ей никакого вреда. Приподняв, я усадил девушку на мраморную поверхность, взял ее за руки и посмотрел ей прямо в лицо.
– Ты меня любишь? – повторил я свой вопрос очень тихо и мягко.
Она кивнула, затаив дыхание.
– Тогда докажи, – проворковал я. – Я хочу твое тело, твою душу, все, что у тебя есть. Я хочу все. Этой ночью.
Она на миг застыла, озадаченная, а потом, сообразив, что к чему, опустила глаза. Без единого слова отклонилась и стянула платье, являя юное обнаженное тело лунному свету. Потянувшись за спину, она развязала ленту, сдерживавшую ее волосы, и позволила им рассыпаться по плечам темным каскадом. Я несколько мгновений изучал ее тонкое, бледное тело, невыразимо хрупкое и чистое, и подошел ближе.
Откинувшись спиной на холодный камень, она пригласила меня, поманив рукой, и я взял все, что она предлагала, все, что она могла дать, а Роуэн стоял рядом и наблюдал за нами с коварной ухмылкой.
Когда все кончилось, она заснула в моих объятиях. Стараясь не разбудить ее, я поднялся, бесшумно спустился с алтаря и оделся, размышляя о произошедшем.
– Что ж, поздравляю, младший брат. – Роуэн тут же возник рядом, все еще скрытый от внимания людей, и улыбнулся, как волк при виде ягненка. – Ты привел свою добычу. Игра почти окончена.
– Почти? – Я окутал себя чарами, тоже скрываясь от взоров и ушей на случай, если Бринна проснется. – В каком это смысле? Я заполучил ее сердце. Она отдалась мне по собственной воле. Она любит меня… игра заключалась в этом.
– Не совсем. – Роуэн покосился на спящую девушку с усмешкой. – Чтобы на самом деле дойти до финала, ты должен сломать ее. Тело и душу. Разбить ей сердце и сделать так, чтобы она больше никогда не нашла истинную любовь, потому что ничто не сравнится с тем, что было у вас.
– А это не слишком? – махнул я рукой в сторону смертной, лежавшей на алтаре. – Я привел ее. Она отдалась мне. Дело сделано. Я оставлю ее с односельчанами, и она больше меня не увидит. И со временем забудет.
– Не будь таким наивным. – Роуэн покачал головой. – Сам знаешь, они неспособны нас забыть. Не после того, через что мы прошли, лишь бы заполучить их любовь. Если ты уйдешь, не разбив ей сердце, она останется в неведении, будет искать тебя, пока не умрет. Вероятно, от отчаяния даже отправится в лес, где ее сожрут тролли, или волки, или еще какая-нибудь опасная дрянь. Так что, освобождая ее, ты даже проявляешь доброту. – Он скрестил на груди руки и отклонился, издевательски мне улыбаясь. – Ну и ну, младший братик. Неужели ты думал, что будет как в сказках, где все «жили долго и счастливо»? Между смертной и фейри? На что ты рассчитывал? – Его улыбка стала дикой. – Закончи то, что начал, Эш, если только не хочешь, чтобы я убил ее, лишь бы не пришлось тебе.
Я бросил на него раздраженный взгляд.
– Ну ладно, – поддался я. – Но пока я не закончу, ты не покажешься. Это все еще моя игра, даже сейчас.
– Разумеется, младший братик, – ответил он, осклабясь, и удалился, жестом указывая на алтарь. – Она в твоем распоряжении.
Я повернулся к мирно спавшей Бринне. Мне было плевать на слова Роэуна, мы не договаривались, что ее нужно сломать. Я легко мог отвести ее обратно в деревню, оставить с остальными поселенцами, и она бы никогда не узнала, куда делся ее принц. Это Роуэну нравилось разбивать сердца смертных, он упивался процессом после того, как полностью их опустошал, превращая в полые оболочки. Но я отличался от Роуэна. Он предпочитал уничтожать все, к чему прикасался.