Однако, вероятно, все же лучше удостовериться, что она не отправится меня искать. Пускай она лишь смертная, я к ней почти привязался за то время, что мы провели вместе, – как, например, к любимой собачонке или лошади. Если она вдруг решит себя покалечить или стать чьим-то блюдом, беспечно блуждая в лесу, меня это никоим образом не тронет, но и не порадует.
Я решил позволить ей поспать до рассвета, в последний раз насладиться покойной ночью, посмотреть не пропитанные горечью сны. Как только луна приглушила свой свет, а звезды в небе начали растворяться, я накрыл алтарь тонкой тканью мороза, достаточно холодного, чтобы ее разбудить.
Моргнув несколько раз, она села, встрепенулась и пришла в смятение, заметив обстановку. Увидев меня у одного из столбов, обрадовалась, и сонливость тут же испарилась. Отыскав одежду, она быстро скользнула в нее и бросилась ко мне с распростертыми объятиями.
Когда Бринна приблизилась, я не улыбался, лишь встретил ее холодным взглядом и наполнил воздух чарами, чтобы меня окутало ледяным ветром. Она застыла всего в паре шагов и уставилась на меня с озадаченным выражением лица.
– Моя любовь?
Посмотрев на нее, я осознал, что исполнить задуманное не составит труда. Она была хрупкой, а ее сердце напоминало зажатый в моем кулаке стеклянный шар, наполненный эмоциями, надеждами и мечтами. Для того, чтобы все прекратить, потребуется всего несколько слов, и страстное создание сломается, превратившись в пустынную оболочку. Мне вспомнилась речь Роуэна, уязвившая мое эго. «Неужели ты думал, что будет как в сказках, где все „жили долго и счастливо“? Между смертной и фейри? На что ты рассчитывал?»
Я с жестокой улыбкой посмотрел ей в глаза, больше не притворяясь.
– Иди домой, человек.
Она оцепенела, ее губы задрожали.
– Ч-что?
– Мне надоело. – Скрестив руки на груди, я отклонился и взглянул на нее с презрением. – Ты становишься скучной со своей трескотней о любви, судьбе и браке.
– Но… но ты говорил… я думала…
– Что ты думала? Что мы поженимся? Сбежим вместе? Заведем детей-полукровок? – Я ухмыльнулся и мотнул головой, отчего она подалась назад. – Я не собирался на тебе жениться, человек. Это все была игра, и теперь она закончилась. Иди домой. Забудь обо всем, потому что я собираюсь сделать именно это.
– Я думала… ты меня любишь…
– Я не знаю, что такое любовь, – признался я ей искренне. – Разве что это слабость, и нельзя ей позволять захватить тебя. Ведь в итоге она все равно тебя сломает. – Девушка качала головой, то ли не в силах поверить, то ли в знак протеста, точнее сказать я не мог. Впрочем, меня это и не волновало. – У нас все было не по-настоящему, человек. Не пытайся отыскать меня, потому что мы с тобой больше не увидимся. Мы сыграли, ты проиграла. А теперь попрощаемся.
Она упала на колени, а я отвернулся и уверенно направился в лес. Спустя несколько мгновений до меня донесся ужасающий, душераздирающий крик, из-за которого стаи птиц побросали свои насесты и бросились в небо. Я не оглянулся. Вопли не прекращались, каждый следующий звучал кошмарнее предыдущего, но я продолжал углубляться в чащу, однако ощущение победы накрыла тень сомнения.
Добравшись до тропы, ведущей в Зиму, я внезапно осознал, что был не один. Из-за деревьев за мной наблюдала некая фигура. Высокая, темная, в свободной мантии и капюшоне, скрывавшем ее лицо. Только я потянулся за мечом, как она подняла свой скрюченный, загнутый посох и направила его на меня…
…я подорвался, сообразив, что очутился на каменном полу храма, и задыхался, пока настоящее набегало на меня волнами. Хранитель нависал надо мной, отстраненный и безучастный. Я с трудом поднялся на ноги и прислонился к стене, перед глазами проносились воспоминания о том дне, яркие, четкие и болезненные.
Бринна. Девушка, чью жизнь я уничтожил. После нашего последнего свидания я видел ее всего раз, она бродила вдоль течения с остекленевшим и пустым взглядом. С тех пор я ее не встречал и никогда о ней не думал, пока однажды меня не нашла старая жрица. Она представилась бабушкой Бринны, высшей жрицей клана, и хотела узнать, не я ли тот, кто убил ее внучку. Девушка впала в глубокую депрессию, отказывалась есть и спать, и в итоге ее тело просто сдалось. Бринна умерла от разбитого сердца, и жрица пришла свершить свою месть.
Проклинаю тебя, демон! Бездушный. Отныне пускай все, кого ты полюбишь, покидают тебя. Ощути ту же агонию, что и девушка, жизнь которой ты разрушил. Пускай твое сердце испытывает боль, неведомую остальным, пока ты будешь оставаться бездушным и пустым.
Тогда я над ней знатно похохотал и заявил, что неспособен любить, а ее жалкое проклятие – пустая трата слов. Она же улыбнулась, показав свои желтые зубы, и плюнула мне в лицо прямо перед тем, как я отрубил ей голову.
Их лица заполнили мое сознание, и я осел на пол. Темные глаза смотрела на меня с осуждением. Воздух поступал в легкие часто и прерывисто. Я сомкнул веки, но не мог избавиться от ее лица – девушки, которую я погубил просто потому, что она в меня влюбилась.
Глаза горели. Слезы струились по щекам и капали на холодный пол, отчего зрение становилось размытым.
– Что… ты со мной сделал? – Я задыхался, рукой схватив себя за грудь и не в силах сделать глубокий вдох, внутри ощущалась невыносимая тяжесть. Хранитель, словно неподвижная тень в комнате, смотрел на меня с безразличием.
– Последствия, – протянул он, – часть человеческой сути. Ни один смертный не может долго бежать от сожалений. Если ты неспособен примириться с ошибками прошлого, значит, не заслуживаешь души.
Я заставил себя сесть и спиной прижаться к краю кровати.
– Ошибки, – произнес я горько, пытаясь прийти в себя. – Моя жизнь полна ошибок.
– Именно, – согласился Хранитель, подняв свой посох. – И мы посетим их все.
– Нет, прошу…
Слишком поздно. Возникла ослепляющая вспышка света, и я очутился в другом месте.
Глава 18Голоса прошлого
Преклонивший колено перед троном Мэб, я поднял голову и увидел, что королева мне улыбалась.
– Эш, – мягко промурлыкала она, жестом повелевая мне встать. – Мой любимый мальчик. Ты знаешь, зачем я тебя позвала?
Я насторожился. Ведь за долгие годы выяснил, что не стоит верить Мэб, если она использует слово «любимый». Помнится, бывало, она называла кого-то «любимым», а потом замораживала его заживо, «чтобы запечатлеть его таким навсегда». Однако куда чаще она произносила это слово, порождая в братьях зависть и заставляя нас соперничать друг с другом. Подобные игры ее очень забавляли, а вот мне нередко усложняли жизнь. Каждый раз, когда она называла меня своим любимчиком, Роуэн сильно обижался и наказывал меня при любом удобном случае.
И сейчас я чувствовал на себе его взгляд, но не обращал внимания и смотрел на королеву.
– Не имею представления, Королева Мэб, но какой бы ни была причина, я подчинюсь.
– Всегда так официально. – Ее глаза заблестели. – Неужели так сложно хоть изредка мне улыбаться? Вот Роуэн не боится смотреть мне в лицо.
Роуэн находился при дворе дольше меня, брата готовили к роли ее советника и поверенного, и они разделяли извращенное чувство юмора. Но я бы ни за что не произнес подобное вслух, а потому лишь покорно улыбнулся, что, судя по всему, ее удовлетворило. Мэб удобнее устроилась на троне, посмотрела на меня практически как на члена семьи и махнула кому-то за моей спиной.
Пара Зимних рыцарей в доспехах оттенка льда вышли вперед, под руки притащили какое-то существо и швырнули его к ногам Мэб. Хрупкую лесную нимфу с оливковой кожей, лицом с острыми чертами и ежевичными ветками в длинных зеленых волосах. Сломанная, одна из ее ног походила на хрустнувший высохший сук и болталась под неестественным углом. Нимфа была в полубессознательном состоянии и стонала, но все равно пыталась отползти от основания трона.
– Это создание, – заявила Мэб, глядя свысока на сломленное, жалкое тело, – и несколько ее друзей напали и убили одного из моих рыцарей, пока те патрулировали границы Дикого леса. Эту рыцарям удалось поймать, но остальные унеслись в лес и скрылись. Подобную наглость прощать нельзя, однако она отказывается раскрывать местоположение их обители. Учитывая, сколько времени ты тратишь на охоту в тех местах, я надеялась, ты знаешь, где найти их дом.
Я опустил глаза на нимфу, которая руками оттолкнулась от пола и подползала ко мне.
– П-пощади… – прошептала она, вцепившись в мой ботинок. – Пощади, милорд, мы лишь хотели спасти нашу сестру. Рыцарь… рыцарь пытался… взять ее силой. Умоляю… мои друзья… моя семья. Королева их всех убьет.
Всего на мгновение я заколебался. Я не сомневался в ее словах: рыцари отличались холодным и жестоким нравом, они прибирали к рукам все, что им нравилось, но нападение на слуг Зимнего Двора считалось преступлением, наказуемым смертью. Мэб, если найдет семью нимфы, прикончит их всех лишь за то, что те защищали родное создание. Разумеется, лгать я не мог, но всегда существовали способы подкорректировать правду.
– Принц Эш, – тон голоса Мэб изменился. Вопросительные и дружелюбные нотки исчезли, и теперь в нем слышались угроза и предостережение. – Кажется, я задала тебе вопрос, – продолжала она, пока нимфа хваталась за мой плащ и молила о пощаде. – Ты знаешь, где обитают эти создания или нет?
Что же ты делаешь, Эш? Сжав кулаки, я ботинком оттолкнул нимфу прочь и проигнорировал ее крик боли. Пощада – удел слабых, а я был сыном Королевы Неблагого Двора. В моем роду не ведали, что такое пощада.
– Да, ваше величество, – ответил я, и нимфа разразилась горькими рыданиями на ледяном полу. – Я уже встречах их семью. У них есть колония на краю Ежевичного леса.
– Прекрасно, – хрипло выдавила Мэб и улыбнулась. – Тогда ты сегодня же поведешь туда армию и уничтожишь их. Убей всех, сруби их деревья и сожги их обитель дотла. Я хочу, чтобы от их дома не осталось ничего, ни единого клочка травы. Послужит примером для тех, кто бросит вызов Зимнему Двору, это понятно?