– Естественно. Ты видел или слышал хоть что-нибудь полезное? Ведовская гильдия разговаривала о вылазках или поездках?
– Да, Лагалуна и те две тётки-чтицы каждый год ездили в Крекнаборк и несколько раз побывали в Шиппалуне. Это должно что-то значить, поскольку картины с изображениями обоих мест висят в кабинете. Потом, Шкурный двор, где на самом деле живёт Юва. Охотничья гильдия иногда пользуется хижиной в лесу, но это не имеет никакого отношения к Саннсэйрам.
Рюген знал, что всё это не ново для Нафраима, и наступившая после его слов тишина вызвала у Рюгена слабость. Ему хотелось за что-нибудь ухватиться, но на лестнице не было перил, несмотря на то что после падения с такой высоты выжить было невозможно. Неужели трудно хотя бы сделать ступени чуть пошире? Рюген не знал, сколько ещё продержится.
Он поднял глаза. Перед Нафраимом на внешней стороне стены повисла круглая башня. В ней был проделан открытый проход, через который вела лестница. Сидевший в башне страж врат встал, как только заметил их. Нафраим поднял руку, страж бросил взгляд на один из его серебряных перстней и позволил продолжить путь, не обменявшись с идущими ни словом.
Рюген почувствовал тень горечи от того, как просто всё оказалось. Ему пришлось напомнить себе то, что он всегда знал: всё в этом мире работает именно так, одним живётся проще, чем другим. Каждый бой в его жизни протекал на этом поле брани, но эту войну он собирался выиграть. Разве не за тем он здесь?
Они поднялись на самый верх стены. Под их ногами раскинулся город. Рюген отдыхал, прислонившись к железной решётке, и смотрел вниз на деревянные крыши, черепицы на которых были выложены узором, похожим на рыбью чешую. Это было заметно даже сквозь изморозь. Многие крыши окаймляли мощные деревянные брусья, которые не давали снегу свалиться на улицу. Город дымкой окутывал лёгкий туман. У Рюгена создалось впечатление, что он смотрит на громадное старинное пожарище. На Наклав из более мрачной эпохи.
Он видел весь район Рингмарк и Скодду. Оконечность Языка на севере, корабли, следующие в Прохладный водоворот, в Новую гавань. Столько людей твёрдо решили сбиться в кучу на острове с отвесными скалистыми берегами. Почему?
Деревянный купол круга Наклы, который выделялся на фоне других крыш, дал ему ответ. Камни. Всё дело в них.
У Рюгена закружилась голова. Он отошёл от края и повернулся к крепости, которая высилась на вершине горы. Наклаборг. Не сказать, что крепость красива, и даже назвать это крепостью – некоторое преувеличение. Зелёно-чёрный колосс в скорлупе из наполовину разрушившихся стен. На самом деле казалось, что кто-то начал счищать с замка кожуру, но сдался. Однако Наклаборг был роскошен внутри – так он слышал от нескольких девчонок, которые работали там на кухне. Тяжёлая работа с кастрюлями вызывала сильное желание.
Рюген вздохнул.
– Так что мы здесь делаем?
– Имей терпение, – ответил Нафраим и продолжил путь.
Перед ними блистал мост Богов: змея из зеркально-блестящего льда, окружавшая весь Королевский холм. Удержаться на ногах было бы невозможно, если бы не узкие, мощённые камнем пешеходные тропы, проложенные по обеим сторонам моста.
Рюген проследовал за Нафраимом на самую страшную часть моста, на выступ из стены, паривший над крышами. Змеиный язык на деревянных подпорках, который построил какой-то страдавший манией величия регент, пожелавший гулять, не встречаясь с обычными людьми. Рюген не мог осуждать его, на его месте он поступил бы точно так же.
Мост Богов никуда не вёл, он просто резко обрывался, и опасный для жизни отрезок моста просто висел в воздухе. Кучи домов лепились к опорам моста под ногами Рюгена, как будто от жадности принялись пожирать его. Рюгену сделалось нехорошо, но Нафраим двигался прямо к обрубленному концу моста, безучастный ко всему.
– Как зубы? – осведомился он.
Рюген пощупал их языком.
– Только один немного шатается, но… Мне надо ещё той жидкости.
Нафраим остановился и коротко усмехнулся.
– Та жидкость, о которой ты говоришь, – это довольно изысканная микстура из чрезвычайно редких ингредиентов. Её нельзя раздобыть где угодно.
Это торг.
Рюген сглотнул. В горле будто пересохло.
– Так что ещё тебе нужно?
– Мне нужно, чтобы ты ещё некоторое время пробыл там же, где и сейчас. В доме Саннсэйров скоро произойдёт много событий, и крайне важно, чтобы мы о них знали. Как думаешь, справишься?
На его вопрос существовал лишь один ответ: «да». Рюгену нечем было торговаться, у него имелось только время и возможность отыскать ответы, необходимые Нафраиму.
– Конечно, – фыркнул он. – Раньше девчонка была моей, и я точно говорю, она этого не забыла. Со мной прошли лучшие месяцы в жизни этой дикой кошки. Дай мне пару дней.
Нафраим посмотрел на него, и по его рту скользнула неприятная улыбка.
Рюген увидел, как улыбка потухла, и стал судорожно подбирать менее развязные слова.
– Я узнаю всё, что захочу, вот что я пытаюсь сказать. Но мне бы очень помогло, если бы ты объяснил, что ты ищешь, тогда мне не придётся блуждать в потёмках.
– В последний раз я выразился более чем прямо.
– Как выразился? Куда они ездят, кто приходит и уходит, о чём они разговаривают? Ты точно не встречался с Сольде: она бы не смогла держать язык за зубами, даже если бы от этого зависела её жизнь… Ну да ладно. Если тебе пригодится отчёт о моде, мебели, о том, кто с кем спит в этом городе, я узнаю. Но можно мне получить ещё той жи… изысканной микстуры прямо сейчас? Или же мне просто броситься вниз с моста, потому что я всё равно скоро погибну?
– Возможно. Если бы тебе было дело хоть до кого-нибудь в твоём окружении, это, без сомнения, был бы лучший выход. Для них.
Рюген сжал зубы и почувствовал, как челюсть пронзила боль. Слова Нафраима звучали беспощадно и резко. Рюген не готов. Больше ему нечего ждать? Нарастающее безумие, которому суждено закончиться тем, что он станет кусать людей за горло?
Нафраим расстегнул пальто, снял с ремня кошель и протянул Рюгену.
– Этого хватит, чтобы оплатить счета, от которых ты бежишь. И не забудь вернуть Юве Саннсэйр остаток долга. Она не станет тебе доверять, пока ты не рассчитаешься с ней.
Рюген взял кошель, не спрашивая, откуда он узнал, что Юва получила только половину долга. Деньги приятным грузом лежали в его ладони.
Нафраим улыбнулся, не отводя глаз от горизонта.
– Ты слишком мрачно смотришь на вещи, Рюген. Волчья хворь не должна быть приговором. Ты сильный, ты сможешь выкарабкаться. С небольшой помощью ты ещё сможешь прожить долгую жизнь. Год. Двадцать лет. Или несколько сотен лет…
Его слова гарпунами вонзались в Рюгена и крепко держали. Он очень хотел получить ответ, но не знал, с чего начать.
– Несколько сотен лет? Ты серьёзно? Почему кровопускатель не забрал тебя давным-давно? И разве у таких, как ты, нет клыков? Я слышал, что долговечные – это больные волчьей хворью, которые не сходят с ума, а, чёрт их побери… Я видел больных волчьей хворью, слышишь, и они не такие, как ты!
Долговечный посмотрел на него с огнём во взоре.
– Нет. Они такие, как ты.
Рюген почувствовал себя побеждённым. Тоска и ярость бились за место в его душе. Он не знал, чего хочет больше: поколотить стоявшего перед ним мужчину или броситься ему в ноги. Но за что его бить? За то, что он сказал правду? Больные волчьей хворью не живут в висячих домах, не купаются в деньгах, не носят перстней, которые служат им пропуском к лучшему, что есть в жизни. Больные волчьей хворью живут на плотах. Рабы крови. Зависимые.
Нафраим снял перчатки, вынул один зуб и обнажил совершенный звериный клык, который был спрятан у него во рту. Рюген разглядывал клык, его тошнило и пошатывало. Нафраим большим пальцем затолкал пустой зуб обратно и надел перчатки, как будто ничего особенного не произошло.
– У нас разные методы. Одни используют фальшивые зубы, другие стачивают клыки, а кто-то оставляет такими, какие они есть. Потрясение, которое ты сейчас испытываешь, не имеет отношения к зубам, Рюген. Ты ищешь причину. Ты не доверяешь самому себе и удивляешься, почему я тебе доверяю. Но мне нет необходимости полагаться на тебя, я доверяю твоему инстинкту самосохранения. Единственное, в чём я совершенно уверен – это в том, что ты всегда будешь самым важным человеком в своей жизни.
Рюген знал, что повержен. Он разговаривает с долговечным и понятия не имеет, оскорбляют его или делают комплименты. Он беспомощен, и Рюген уже открыл рот, чтобы сказать это, но Нафраим остановил его.
– Тихо. Иди за мной: это продлится лишь миг, – сказал он и взмахнул рукой.
Между горами на горизонте разрослось золотистое сияние и подожгло море.
Солнце…
– Его ещё пару дней не будет видно из города, – тихо произнёс Нафраим, как будто боялся спугнуть светило. – Чтобы увидеть его, надо подняться наверх.
Рюген раскрыл рот. Казалось, вардари призвал первые лучи весеннего солнца. Боги милосердные, да перед ним настоящий долговечный. Тоска разрасталась в груди и оборачивалась острой жаждой, которой он никогда не испытывал. Жить. Он должен жить. Стать одним из тех, кто возвышается над мраком и зимой и не испытывает недостатка ни в чём. Вот для чего он рождён.
Пусть отправляются в Друкну красные охотники, долги, болезни и шлюхи. Он заслуживает много большего. Рюген почувствовал, что на глазах, как у глупого мальчишки, выступают слёзы, но сил сдерживаться не было. Обнажённое сердце открыто, тёплое тело дико. В руках у него кошель, полный денег, солнце горит в море только для него, и он прошёл по мосту Богов с человеком, который способен сделать его значимым.
Рюген не мог оторвать глаз от Нафраима. Если бы он попросил, Рюген бы жопу порвал ради него. Встал бы на четвереньки на брусчатку и без колебаний принял бы его в себя. Рюген боялся, что мысли написаны у него на лице, но долговечный лишь взглянул на него и улыбнулся.
– Ну что… Спустимся вниз и купим солнечных калачей? – Нафраим развернулся и направился в обратную сторону. Он кивнул в сторону Наклаборга. – Кстати, я представил бы тебя, но, боюсь, её Величество отправилась в Фимле.