будто ждала, что Гаула вдруг вынырнет на поверхность воды. Она встретилась глазами с Ювой, все эмоции мгновенно пропали, и Сольде опустила вуаль, чтобы прикрыть окаменевшее лицо.
Какого чёрта происходит между Сольде и гильдией? Хотелось бы Юве оставаться равнодушной и не думать об этом. Чтицы крови больше не её проблема. Юва надеялась, что недостающая карта избавит Сольде от проблем. Во всяком случае, от употребления крови и от Нафраима.
Юва уселась на банку, незаметно засунула руку под одежду и нащупала края карты, которую корсет прочно прижимал к телу. Всю жизнь она прожила с волком, но никогда не видела его так близко. Дьявол касался её кожи и следил за каждым её движением, как любовник.
Кровенепроницаемость
Юва пожалела о том, что села за стол. Теперь если она захочет встать, все заметят, а подняться ей хотелось всё больше. Сколько времени положено находиться на поминках собственной матери? Скоро ли она сможет уйти?
Дело не в том, что она не испытывала горя, горе было с ней. Просто оно казалось не таким, каким должно быть. Оно оказалось вымоченным во множестве разных вещей – в отчаянии от убийства, которого никто не желал признавать, в боязни грядущего. Но хуже всего – в горечи, которую Юве никак не удавалось заглушить. У неё появилось удушающее чувство, что убийство отобрало у неё право злиться за всё случившееся на Лагалуну.
Муун забрала маму жутким способом, и это окончательно обелило её. Божественное прощение. Кто из людей способен злиться на убитого?
Но горе окутывало Юву снаружи подобно савану и грозило задушить в самый неожиданный момент. Она не хотела бы находиться здесь, когда это случится. Здесь слишком много людей, и почти все ей незнакомы. Люди приходили, выражали соболезнования, ели и уходили. Их было так много, но зал Муун – самый большой из бесчисленных залов храма Юль. И самый своеобразный. Здесь всё из дерева. Зал имел форму перевёрнутого корпуса корабля, в нём не было прямых стен. Говорили, этот высокий и узкий зал похож на женский половой орган. Сыграв свадьбу в этом зале, Лок сказал: чертовски большая троллья щель.
Красные фонари лишь усугубляли впечатление. Они свисали с высоко расположенных балконов, где Юва любила прятаться в том возрасте, когда не понимала, с чем именно сравнивают этот зал. В те времена её манили двустворчатые двери из резного дерева, заполненные волками и змеями, которые сражались за место на створках, и никакие рамы не могли их сдержать.
В конце зала перед каменной стеной с отверстиями в форме фаз луны восседали члены Ведовской гильдии. Из-за огня в громадном очаге за стеной казалось, что символы сияют. Сольде сидела под горящей убывающей луной и натянуто улыбалась. По обе стороны от неё восседали Огни и Маруска. Они нависали над ней и не давали расслабиться ни на мгновение – кроме тех минут, когда Огни произносила речь на Муунской церемони.
А вдруг они не хотят её? А вдруг они знают, чего на самом деле желала мама?
По помещению прокатился звук пивного рога, и все поудобнее устроились на своих местах. Вяленое мясо, солёную селёдку, кровавое печенье и пиво внесли в зал и расставили на длинных столах. Юва посмотрела на Сольде и остальных членов гильдии, которым досталось по маленькому кусочку маминого языка. Не больше горошины, но всё равно – это безумие. Маму ведь отравили, и они это знали. По крайней мере Сольде.
Либо всё это вообще спектакль, и на тарелках лежит говяжий язык, либо все они рискуют жизнью. Юва посмотрела на свою миску с солёной селёдкой и отложила вилку в сторону. Даже волки не заставят её что-нибудь съесть.
Сердце затрепетало в груди, её охватил резкий нарастающий страх.
Нет! Не сейчас!
Её окружали люди, многие из них смотрели в её сторону и кивали, выражая соболезнования. Хуже момента для потери контроля над собой нельзя было и представить.
Может, ей показалось? Паника редко охватывала её вне дома. Юва провела по лицу руками и поняла, что они дрожат. Она заставила себя дышать ровнее, но сердце колотилось так быстро, словно их не одно, а два. Ей стало жарко, она вспотела. От пива люди стали более раскованными и начали ходить от стола к столу.
В прошлый раз я выжила. Выживу и сейчас.
Она поднялась, повторяя про себя эти слова снова и снова, и стала искать выход. Её взгляд притянул балкон, но там уже кто-то был. Какой-то человек стоял в тени, сложив руки за спиной.
Нафраим…
Юва попятилась и чуть не вывалилась в приоткрытую дверь в кухню.
Убийца мамы. На её поминках. Сердце колотилось, и Юва могла поклясться, что оно поднималось в груди всё выше и выше. В ушах шумела кровь. Ей нужен клыкарышник!
Нафраим заметил её и склонил голову набок. По его лицу промелькнуло удивление, будто он не ожидал увидеть её здесь. Как же всё карикатурно перевёрнуто! Это ему нечего здесь делать. Разве мало уже причинённого ущерба?
Долговечный кивнул ей, выразив извращённое соболезнование от лица убийцы, а потом спокойно спустился по лестнице и вышел из зала. Всё стихло. Казалось, он забрал с собой все звуки и оставил её под толщей воды.
Юва огляделась по сторонам и поняла, что на Нафраима больше никто не обратил внимания и все звуки на месте. Разговоры, бряцание кружек, скрежет скамейки, которую отодвигают, когда встают… Но звуки внутри её исчезли. Они ушли с Нафраимом, и шум крови стих.
Но Юва слышала шёпот мамы из Друкны.
Это ты чтица крови. Ты знала это всю свою жизнь.
– Всё в порядке?
Юва слышала чужие слова, но они не касались её, они доносились из другого мира. Входная дверь снова была закрыта, словно долговечного здесь никогда и не было. Или ей всё привиделось?
Нет! Я знаю, что я видела!
Даже мама призналась на смертном одре, что с Ювой всё в порядке. Это не фантазии пугливого ребёнка. Она знала или видела… кое-что. Зверя или больного волчьей хворью. Но надо прояснить мысли. Надо крепко держаться за реальность, иначе можно утонуть.
Если бы чтицы крови могли чувствовать зло, как в сказках, то каждый член Ведовской гильдии сейчас испытывал бы то же, что и она, но никто из них не выглядел смертельно напуганным.
Нет, её паника никак не связана с вардари, она всегда была с ней и могла напасть в любой момент. От тысячи разных вещей у Ювы иногда перехватывало дыхание и бешено колотилось сердце. От Нафраима. От лежания под скалящимся волком. От нахождения в том проклятом доме. Даже от Рюгена время от времени.
– Юва? Всё в порядке? – голос Рюгена вырвал её из транса.
Ей на миг показалось, что он ей тоже привиделся, но Рюген гладил её по руке – он был настоящим.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она и тут же поняла, что так говорить невежливо. Но Рюген обладал уникальной способностью пропускать обидные слова мимо ушей.
– Это поминальное пиво, Юва. Наверняка это самый ужасный день в твоей жизни – неужели ты думала, я позволю тебе пережить его в одиночку? – он говорил спокойно и тихо, как будто речь не шла об их жизнях.
Его рука скользнула ей на талию, и он увлёк её за собой в кухню.
– Пошли. Поминальное пиво лучше пить вдвоём, – он поднял кружку и посмотрел на неё. – Или хочешь остаться здесь, со стариками?
Юва коротко хохотнула в ответ и пошла за ним. Они решительными шагами пересекли суматошную кухню, как будто шли что-то забрать. Это были поминки, на них могло произойти что угодно, поэтому Юву и Рюгена никто не остановил. Они поднялись по лестнице и оказались на отделанном деревом чердаке, набитом продуктами. С потолка свисали большие окорока и копчёные колбаски, им приходилось пробираться между мешками с мукой, бочками с вином и банками с солёной селёдкой и вареньем. Юва даже не думала, что может проголодаться, но от запаха копчёностей желудок сжался.
Они устроились на груде мешков с зерном. Рюген резко схватился за челюсть, как будто его кто-то укусил.
Он посмотрел на Юву и покачал головой.
– Просто немного онемело, – уголки его губ приподнялись от двойного смысла, заложенного в его слова. Он отыскал в корыте копчёную колбасу и пристроил себе между ног. – Колбасы?
Юва разразилась смехом, и это было бесконечно прекрасно, хотя ей и казалось, что она предаёт сама себя. Рюген – идиот. Он ограбил её, сбежал и больше не подавал признаков жизни. Такие люди никогда не меняются. Не следует этого забывать.
Способность читать людей и видеть их такими, какие они есть, не поможет, если испытываешь острое желание увидеть в них нечто другое.
Но пиво было вкусным, еды много, а Ведовская гильдия и долговечный – далеко.
Рюген пошарил в кармане и протянул ей четыре монеты. Двадцать две руны.
– Вот остаток моего долга и ещё немного. Потому что я был дураком. Я и есть дурак.
– Ты дурак, если думаешь, что я откажусь, – сказала она, забирая деньги.
Юву мучило, что она помедлила, прежде чем взять руны. Её ждала кругленькая сумма в качестве компенсации за то, что Сольде забрала дом и всё остальное, так что Рюген нуждался в деньгах больше, чем она. Но такой заботы он не заслуживал. Какая же она слабачка, раз ей в голову вообще приходили подобные мысли.
Он взял кувшин с пивом у неё из рук.
– Только с тобой я допивался до валяния под столом, ты знала? Я часто мечтал, что мы будем путешествовать – только ты и я. Съедим и выпьем всё, что может предложить нам этот мир. Отправимся, например, в Крекнаборк, или куда вы там ещё ездите.
– Пиво здесь лучше, чем в Крекнаборке.
Юва устроилась поудобнее и подготовилась к ссоре, которая так и не состоялась. А ещё она была готова к тому, что Рюген начнёт приставать к ней, но и этого он не сделал. Рюген стал спокойнее по сравнению с теми временами, когда они были вместе, и он интересовался ею совсем не так, как раньше. Они валялись на мешках с зерном и болтали о Крекнаборке и Шиппалуне, о местах, где она побывала в детстве, о храме Юль с его сотней залов. Рюген слушал и задавал вопросы. Они с Ювой опустошили кувшин, и он наполнил его вином из бочки и даже положил на бочку монетку в качестве платы.