– Карта? Какая ещё карта, и зачем она вам, если она не имеет никакой ценности? – спросила Юва. Она знала, что выдержала ещё одно испытание.
Впервые ей показалось, что Огни усомнилась в себе. Её взгляд, Юва была готова поклясться, наполнился страхом.
– Она нужна нам, потому что она смертельно опасна в чужих руках. Поэтому я надеюсь, что она у тебя. Если дьявол у тебя, отдай его нам. После этого можешь делать, что пожелаешь, Юва Саннсэйр.
Что пожелаю…
Огни задела её за живое. Всё мгновенно закончится, если они получат карту. Почему бы и нет? Это всего лишь карта! Она может отдать её сейчас, и её оставят в покое.
А что будет с Сольде?
Сольде станет одной из них. Она съест ещё несколько кровавых жемчужин и заболеет волчьей хворью, вот что с ней будет. А что, если это приведёт к более серьёзным последствиям, чем думала Юва? Что, если речь идёт обо всех кровавых жемчужинах этого проклятого города?
Её замешательство насторожило Огни.
– Кто-нибудь заходил сюда после смерти Лагалуны?
– Полгорода – ответила Юва, пожав плечами.
– Ты знаешь, о ком я.
Юва выдавила улыбку.
– Ты говоришь о старом перце? Об очень старом перце, который выглядит намного моложе тебя? – Огни широко открыла глаза, а Юва продолжала говорить, внезапно испытав упоение от того, что контролирует ситуацию. – Такой высокий, худой, до смешного хорошо одетый? Я имею в виду хорошо по меркам прошлого столетия.
Огни резко поднялась.
– Выворачивай карманы, девочка!
Юва рассмеялась, хотя и поняла, что её обман раскрыт. Это не имело значения: чтицы всё равно ничего не получат. Юва надеялась, что это навредит им, надеялась, что это развалит всю гильдию и что к чтицам больше никогда не попадёт ни одной кровавой жемчужины.
– Какого чёрта? – к ним подошёл Рюген, и было понятно, что он слышал последний приказ Огни.
– Всё в порядке, Рюген, – сказала Юва и с улыбкой вывернула карманы.
Огни приблизилась, будто хотела обыскать её лично, но Рюген встал между ними. И снова на лице старухи появилось забавное выражение, говорившее, что ей никто никогда ни в чём не препятствовал.
Она исподлобья взглянула на Рюгена.
– Ты не сможешь защитить её от дьявола, мальчик. И уж точно не навсегда.
– Ну да, – ответил Рюген. – Но я могу защитить её от тебя прямо сейчас.
Юва почувствовала усталость, ей хотелось плакать и смеяться. Для того чтобы защититься, ей потребовался он – прямо анекдот какой-то.
Рюген обнял Юву за талию.
– Пойдём. Тебе не пойдёт на пользу, если ты останешься здесь, – сказал он и оказался прав.
Они пошли по залу к входной двери. С улицы доносились смех и крики, праздник в честь солнца набирал обороты.
– Подожди, – прошептала Юва. – Мне надо забрать вещи.
Она поднялась по лестнице, взглянула сверху на Огни и криво улыбнулась, а прямо под грудью дьявол огнём жёг её кожу.
Пенный вал
Нафраим застегнул пальто до подбородка и отошёл на ют. Паруса пролетели над его головой, когда корабль выворачивал из Новой гавани, огибая северную оконечность Квискре. Он нигде не видел Домника, владельца этого неповторимого четырёхмачтового судна. Других долговечных тоже нигде не было, значит, они уже прибыли и ждали его в каюте.
Чайки описывали круги над головой Нафраима и предостерегающе кричали. Со смертью Лагалуны возникло множество критически важных вопросов. Будут высказаны диаметрально противоположные мнения и выдвинуты невыполнимые требования. Кто-то потребует крови, испугавшись её грядущей нехватки. Другие захотят в качестве меры предосторожности снести Очевидца. Некоторые испугаются возможного увеличения количества долговечных, ведь в мир вернулся Поток. Они станут сомневаться друг в друге, и старый альянс окажется под угрозой.
Нафраим прекрасно понимал их всех, и это делало его задачу крайне сложной, если не невозможной. Его выступление должно успокоить и отвлечь. Надежда есть, если ему удастся направить их усилия на волчью хворь, а не на чтиц крови и дьявола.
Стоял невообразимо прекрасный день. Скалы Наклава вырастали из чёрных волн в том редком свете, который бывает только в день накануне первого появления солнца из-за горизонта. На краях бортов сверкал иней, дерево потрескивало. Нафраим наполнил лёгкие свежим морским воздухом и понадеялся, что напитался им на всё заседание. А потом он спустился вниз в каюту.
Вокруг длинного стола сидел двадцать один долговечный. Все ждали его. Каюта показалась Нафраиму очень тесной даже для корабля такого размера. Все молчали, как и предписывала традиция, но Сейра едва заметно кивнула ему. Они с Фауном знали, что стоит на кону. А есть ли какие-нибудь догадки у остальных? Пожелает ли хоть один из них принести в жертву свою долгую жизнь во имя великого дела?
Он посмотрел на собравшихся. Молодая Сторм с загнанным взглядом дрожащими пальцами держала тонкую сигару. Если бы она всё знала, она бы, скорее всего, так не нервничала. Ирген, развращённый любитель удовольствий, тоже не будет сопротивляться до тех пор, пока у него будет возможность скрываться в дурмане. С Домником дело обстояло хуже. Банкир умел отделять факты от чувств. Он сидел, выпрямив спину, безупречно ухоженный, со светлыми рыжими волосами, собранными в хвост. Если бы он всё знал, то без промедления объявил бы войну. Виппа колебалась бы до тех пор, пока не умерла бы от своей нерешительности. Но вот Эйдала… С ней будет труднее всего.
Она сидела спиной к оконным переплётам, за ней вздымались пенные валы. Никто не занял место рядом с ней. Ленивый взгляд глаз над острыми скулами уже изучающе скользил по Нафраиму. Кончики её пальцев были неправильного цвета, почти чёрного, что являлось результатом её одержимости. Из-за проекта всей её жизни Нафраима когда-то тянуло к этой женщине.
Эйдале не было и двухсот, по меркам вардари она была молода, но морщины на шее говорили, что она получила дар от Нафраима, когда ей было не меньше пятидесяти. Она стала его второй серьёзной ошибкой за всё время, доказательством того, что не всем удаётся сохранить и бессмертие, и человечность.
Нафраим снял пальто и уселся на место капитана. Ларец с вопросами стоял на столе перед ним, и тишина продлится по меньшей мере до тех пор, пока он не прочитает их все. Он открыл крышку и взял первую попавшуюся карточку.
Кто убил Лагалуну Саннсэйр?
Не слишком хорошее начало, хоть он и надеялся унять панику своим предстоящим выступлением. Он отложил карточку в сторону и вынул следующую.
Кто убил Лагалуну Саннсэйр?
Карточка в его руке потяжелела, как и взгляды окружающих. Он попытался улыбнуться, но почувствовал, что у него лишь дрогнул уголок губ. Шхуна кренилась и качалась, но тяжёлый ларец не сдвинулся с места. Он перебрал карточки. На всех был написан один и тот же вопрос в разных формулировках. Кроме одной.
Забери дьявола.
Это не вопрос, это приказ. Он посмотрел на Эйдалу. Она едва заметно пожала плечами, как будто предъявлять ему требования было вполне нормально. Даже требование, которое означало конец вступившему в силу несколько столетий назад мирному договору между долговечными.
Нафраим поставил локти на стол и потёр костяшки пальцев. Он надеялся, что в его распоряжении будет больше времени, но грядущие дни стали видеться ему до ужаса чётко.
На этом заседании никто не станет копать слишком глубоко. Все сделают вид, что признают смерть Лагалуны естественной, но никто не поверит в это. И долговечные покинут корабль, скрывая враждебность друг к другу.
А потом они пойдут за другими чтицами крови. Разорвут пакт и начнут охоту на дьявола. Единственный способ помешать им – позаботиться о том, чтобы стало некого допрашивать. Он должен уничтожить всех посвящённых чтиц. Всех до одной.
Слабые губы
Улицы настолько переполнились людьми, что добраться до Шкурного двора стало непростой задачей. Первый солнечный день был почти таким же суетным, как и течение весны. Все вывалили на улицу, чтобы поймать каждый солнечный луч. На крышах таял снег, чужаки обнимались, как старые друзья, пекари раздавали передержанные солнечные калачи восторженным детям, а девушки танцевали в дверях серебряных мастерских от неподдельного восторга.
Юве не удалось заразиться всеобщим ликованием: её по-прежнему переполняла злоба, и она не могла понять почему. Ведовская гильдия захватила её дом – ну и что? Она ненавидела его и в любом случае планировала быстро убраться оттуда. Так какое ей дело, кто его захватил?
Площадь перед Шкурным двором была забита людьми, которые на нескольких языках распевали Солнечную песенку. Юва пробралась через толпу и вошла в здание через заднюю дверь. Рюген следовал за ней по пятам. Он, как и Юва, был возмущён поведением Огни и её коллег.
– Это же чистой воды грабёж! – сказал он, в кои-то веки подобрав абсолютно точные слова для её чувств.
– Они пока ничего не взяли, – ответила она, испытывая лёгкое злорадство из-за того, что единственная нужная им вещь липла к её телу под корсетом.
Она велела Рюгену вытереть ноги, вошла в общий зал и бросила пару поленьев на угли в камине. В зале пахло дымом и кровью. Три растянутые на палках лисьи шкуры сушились у стены. Может, они принадлежали Нолану, а может, кому-то ещё из парней.
Внезапно Юву охватила тоска. Они были нужны ей, все они. Она тосковала по мёртвому лесу, снегу, охоте. Тосковала по самым незамысловатым в мире разговорам у костра. Уже от одного возвращения на Шкурный двор от сердца отлегло, а в груди полегчало.
В камине вспыхнули языки пламени. Рога, развешанные на перилах галереи, наполнили помещение тенями, такими же острыми, как и мысли Ювы. Лес остроконечных зубцов. Один за маму, один за трусливый диагноз доктора, один за Нафраима, за клыкарышник, от которого она пыталась отказаться, за Сольде, которая, возможно, одурманила себя до волчьей хвори, за Ведовскую гильдию, за охоту на дьявола.