Юва открыла рот Сольде: иссиня чёрную дыру с куском мяса на месте языка. Языка, который произнёс невообразимо много ужасных слов.
На её месте должна быть я.
Она вылила солёную воду в рот Сольде и закрыла его. Её кожа на ощупь оказалась ледяной и похожей на воск. Никто не должен в шестнадцать лет принимать воду в последний раз.
От масла, которым был пропитан саван, заложило нос, и Юва сделала нетвёрдый шаг назад. Она протянула рог в сторону следующей – той, кто даст воду Маруске и её дочери, но рог никто не взял.
Юва судорожно огляделась. Все стояли молча, неподвижно, в свете сумерек люди обесцветились. Немёртвые. Некоторые устремили на неё пустые взгляды, другие опустили глаза вниз. Никто не подошёл к её вытянутой руке. Что происходит? Они что, не договорились, кто будет давать воду своим родственникам?
Они боятся.
Юва почувствовала, как подкосились ноги, и облокотилась о платформу. Она поняла, что никто не выйдет. Дать воду почившей чтице крови – обязанность наследницы, а на эту роль больше никто не хотел претендовать, ведь теперь это считалось смертным приговором. Ведовской гильдии сломали хребет.
Юва неверяще смотрела на окружающих. Ветер пронизывал шерстяные и кожаные одежды и путал её волосы. Она позволила ему поднести себя к следующему телу. К Маруске. А что делать? Кто-то должен.
Она экономно расходовала солёную воду, измученно переходя от одной женщины к другой. Маруска, Мирна, Огни, Лив. Юва услышала, как кто-то из присутствующих разрыдался. Глубокие всхлипывания утихли на чьей-то груди, как будто горя надлежало стыдиться больше, чем предательства, которое люди совершали в отношении погибших.
Юва взяла факел из рук Анасолт и подожгла три кокона, лежавших на платформе. Сольде, Маруска и Мирна. Как только это было сделано, подошли люди. Они толкались и боролись за право помочь опустить носилки. Ни у кого не было обязанностей в отношении предания тел воде. Юва почувствовала, как её губы скривились в неконтролируемой гримасе горечи.
Разве не этого она всегда хотела? Больше никто не стремился стать чтицей крови. Гильдия была распущена. Желание исполнено, предсказание пополнило ряд сбывшихся и принесло лишь боль.
Один за другим горящие коконы летели в чёрное море, и это падение было таким же коротким, как и жизнь, а потом они гасли. Юва живо представляла, что она – одна из них. Надо было всего лишь броситься со скалы и исчезнуть во мраке и холоде.
Сейчас она оказалась бы там, внизу, если бы поступила так, как велела мама, и не позволила бы Сольде принять наследство. А что изменилось бы, если бы она сожгла дьявола?
Карта холодной ладонью касалась её кожи. Карты бы уже не было, если бы Рюген позволил Юве сжечь её. Она даже не помнила, что пыталась сделать это, а вот озарение помнила – такое не забывается.
У неё был указатель пути к дьяволу. Это не сказка, никакой не дух, а живое создание, которое она видела в детстве. А всех остальных, кто знал об этом, убили вардари. Она слышала шёпот мамы из Друкны.
Помнишь? Ты называла его железным волком.
Она подняла глаза и увидела, что осталась на скале почти одна. Толпа поредела, люди спускались к лодкам. Одна пара украдкой оглянулась, кто-то перешёптывался, но никто не подошёл к Юве. Ей показалось? Или она совершила ошибку, дав воду всем умершим? А как ей следовало поступить – не могла же она позволить им упасть в море, не приняв последнюю воду?
Весь путь к лодкам Юва проделала в одиночестве, хотя её не покидало ощущение, что все говорят о ней. Беспокойство росло и сплеталось с горем, пока она не перестала понимать, что чувствует.
Она ухватилась за канат, чтобы забраться на борт, но его вырвали у неё из рук, и Юве пришлось ступить в воду, чтобы не упасть. Лодка отчалила, хотя Юва видела, что в ней ещё было свободное место. Юва сглотнула и отправилась к небольшим лодкам. Кто-то из мужчин помог ей забраться на борт, а Юва почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
Она устроилась на корме рядом с девушкой немного моложе Сольде. У неё была горстка ракушек, которые она пересыпала из одной ладони в другую, как будто хотела понять, сколько ракушек у неё останется к завершению поездки.
Она взглянула на Юву.
– Не верю ни единому слову, – произнесла она.
Судно дрогнуло, отчалив от берега.
– Какому слову? – спросила Юва.
– Из тех, что они говорят. Я говорила им, что это не ты. Ты ушла из дома, потому что хотела стать охотницей! Ты бы ни за что никого не убила, ты даже не хотела быть чтицей крови, так зачем же тебе…
Юва смотрела на девушку, не до конца понимая, что та пытается сказать. Она ненормальная?
Внезапно девушка перепугалась, как будто сама поняла, что её речи безумны. Ракушки высыпались у неё из рук.
– Нет, не все! Не все так говорят, это… кто-то сказал. Только ты решилась дать воды мёртвым, да? Ты не испугалась, и они сказали, это доказывает, что…
Юву тошнило. Она перевесилась через борт, закрыла глаза, и почувствовала на спине руку девушки.
– Не беспокойся об этом! – сказал та, не соображая, насколько невыполнима её просьба. – Люди говорят такие чертовски глу… прости, очень глупые вещи. Не слушай их.
– Спасибо, – пробормотала Юва, словно покорившись судьбе. Отвратительное смирение.
Она предала воде маму, предала воде Сольде. Их обеих убили вардари, а люди подумали, что это сделала она. И вот она благодарит девушку, ни дитя, ни взрослую, за то, что та не верит в её виновность?
Юва чувствовала, как края карты царапали грудь, когда она цеплялась за канат. Нафраим желал заполучить её, Ведовская гильдия желала заполучить её. Всем нужен был дьявол, но к Юве пришло болезненное осознание того факта, что дьявол избрал её.
Милость Нафраима
Гостевой дом Эстер был наполнен тем, чего никогда не имелось в доме Саннсэйров: яркими красками, светом, жизнью. Юве казалось, она находится в другой стране: может, в Тервии или где-нибудь в Рюве. Пожилая дама словно решила собрать у себя весь мир на изысканный праздник в зелёных и синих тонах. Стены были разрисованы цветущими фруктовыми деревьями и множеством птиц, и те же рисунки повторялись на подушках, элегантных вазах и расшитых чехлах на стульях. С потолка свисали пустые птичьи клетки, наполненные сушёными цветами, которые никогда не росли в Шлокне.
Юва чувствовала себя предателем из-за того, что находилась здесь, но сидеть дома она не могла. Она на неопределённое время распустила слуг и сбежала. Сбежала от знания, что скрывал тот дом. И от бесконечного потока людей.
Суета началась уже в день похорон. Спятившие клиенты колотили в двери, посыльные приносили соболезнования и таинственные приглашения, на которые она не знала, как реагировать. Кто-то разбил фонарь чтицы, но это послание было по крайней мере понятно. Стража врат тоже заходила и спрашивала, как так вышло, что она оказалась связана с двумя местами преступления: со своим домом и домом в Узком проулке. Юва посоветовала им допросить вардари, а не её. После этого стражей она не слышала и не видела.
Подозрения в её адрес были настолько нелепыми, что она даже не боялась их. Это была просто белая пена на бушующем море, и ей оставалось только нестись по волнам и постараться не попасть в Друкну. Хотя бы до тех пор, пока не вернётся Эстер с тем, чего, по её мнению, не хватало на столе.
Юва окинула взглядом улицу. На Монетном бульваре располагались магазины исключительно для богатых покупателей. Магазин Агана Аскрана, легендарного кузнеца-оружейника, находился напротив через дорогу. В нём продавался арбалет, на который Юва давно заглядывалась, но не могла себе позволить.
Теперь деньги перестали быть проблемой: ей, как единственной наследнице, внезапно их досталось предостаточно. Досталось страшным образом. И в то же время у неё появились причины воспользоваться ими.
Она должна убить Нафраима. Положить конец неестественно длинной жизни убийцы, против которого никто не решится пойти. Тлеющая злоба по отношению ко всему, что он представлял, испугала Юву. Могущественная теневая элита, которая никогда не отвечает за свои поступки. Гаула их знает, где они и сколько их. Интересно, за ней они тоже придут?
Юва не сомневалась, что сама может стать целью для убийцы. И тем не менее Броддмар и Ханук предложили ей комнату, потому что ей нельзя было оставаться одной. Лок тоже – он сказал напрямую, глядя на неё честными глазами, что он до смерти боится подвергать детей опасности, но в его доме Юве будут рады всегда. Юва поблагодарила его и отказалась. Эти парни были её семьёй, которую она выбрала сама, и от одной мысли, что с ними может что-то случиться, ей делалось нехорошо.
А вот Эстер не приняла от неё отказа. Она настояла на том, чтобы Юва разместилась в её шикарном гостевом доме.
Название «Зимний сад» подходило заведению, где всегда квартировали около двадцати приезжих, привыкших к тому, что их окружают заботой. Юва слышала, как некоторые из них разговаривали в зале, который дал название всему гостевому дому. Этот зал раньше был небольшим двориком, который потом накрыли стеклянной крышей. Изобилие сочных зелёных растений не позволяло понять, на улице ты находишься или в помещении, и по всему дому было слышно пение маленьких пичуг, которые беспрепятственно летали по саду.
Дамы разговаривали об Очевидце, о скульптурах у круга Наклы, об усилении охраны, о том, что запрет брать с собой в путешествие собак просто смешон. Новое безумное правило – можно подумать, собаки когда-нибудь заражали людей волчьей хворью. Посетительницы рассказывали друг другу о чтицах крови, но поняли, что здесь случился какой-то кризис, а это было невыносимо плохо для тех, кто впервые приехал в Наклав.
В углу сидел молодой человек и вышивал. Под глазом у него тускнел синяк, но он совсем не был похож на драчуна. Юве показалось, что он уже долго живёт здесь.
В другой гостиной она разглядела Рюгена, который постоянно ходил за ней по пятам. Он играл в «Последнего воина». Деревянные кубики не желали стоять в отверстиях на доске. Они часто переворачивались, и Рюгена это, судя по всему, чересчур раздражало. Он перескакивал и удалял кубики в надежде, что у него останется всего один, но выиграть у самого себя Рюгену оказалось непросто. Он уже выпил два или три стакана ржаной водки, и, вероятно, алкоголь мешал ему мыслить ясно.