– Если ты считаешь, что я буду врать, к чему этот разговор?
– Потому что то, о чём люди врут, говорит о них больше, чем правда.
Гриф склонил голову набок, как будто впервые услышал от неё что-то любопытное. Ей хотелось бы, чтобы эта мысль принадлежала ей, но это была азбука всех, кто вырос в доме чтицы крови.
– Я не вру, – сказал он. – Ты говоришь о внешнем круге, я говорю о камнях в его середине.
– В середине нет никаких камней, Железный волк. Там есть только Очевидец. Такая скульптура с шестерёнками и всяким прочим.
На его лице появилось загнанное выражение, он схватился за прутья.
– Три камня. Три камня в середине – я знаю, что они там.
– Если ты говоришь о круге Наклы, то ты ошибаешься. Там пара стен, которые похожи на башню. На них три статуи: ворон, волк и олень. Они из меди, ярко-зелёные.
Гриф повернулся к ней спиной и сложил руки на затылке.
– Юльсингель. Тхеи э скандика дейм…
Кожа Ювы покрылась мурашками. Его слова были совершенно непонятными, но в их мрачной силе нельзя было усомниться.
Он вновь повернулся к ней.
– На это у нас нет времени, поэтому позволь мне поступить самым простым способом. Камни там, их приводит в действие Поток: сила, которая исчезла более тысячи лет назад. Ты никогда не поймёшь, чем она была и что делала, но, думаю, её следы до сих пор видны. Чёрные шрамы в лесах.
Юва безразлично кивнула.
– Чёрная пустошь Свартна. Я знаю те леса. Но камни приводит в действие волчья кровь, для этого не нужно никаких… потоков.
– Только не эти. Даже волки обессилели, когда исчез Поток. Для того чтобы добраться туда, откуда я родом, требуется больше, чем смерть.
Юва подтянула колени к себе и опустила на них подбородок.
– Так зачем ты прибыл сюда?
– Война – разве не с неё начинаются все напасти? У вас не было шансов, конечно. Поток сделал нас сильнее. Но, когда он исчез, а врата перестали работать, мы оказались запертыми здесь. На нас охотились и убивали. Я был одним из последних, и поймавшие меня знали, что делали. Они поняли, какое действие наша кровь может оказать на них, и стали использовать её, чтобы обмануть смерть – вы ведь для неё такая лёгкая добыча. Трое первых поделили между собой эту тайну и назвали себя вардари. Хранители.
Юва не хотела его прерывать. Она хотела уснуть под звук этого голоса, хотела, чтобы он провёл её по всем кошмарам, а потом проснуться. Но у неё накопилось слишком много вопросов.
– В какой момент в картине появились чтицы крови?
– Война. Я уже сказал, всё обычно начинается с неё. Долговечных стало много, и… ну, скажем так, они не всегда сходились во мнениях о том, кто должен обеспечивать доступ к крови.
– Они сражались за тебя? За контроль?
Он зарычал.
– Я много где побывал, у многих долговечных. Я ждал, когда они истребят друг друга, вы ведь лишены способности мыслить… Как это говорится? На долговидимую перспективу?
– На долгосрочную.
– Точно. Так что в Нифле произошла резня, и они должны были исчезнуть. Но потом что-то случилось, лет через двести или около того. Варгар его знает, каким образом, но они умудрились заключить мир, отдав меня другой стороне. Тем, кого ты знаешь как Ведовскую гильдию. С тех пор меня охраняли они.
Юва почувствовала, как наружу просятся старые сомнения. Она снова грезит? Или это происходит на самом деле?
– Почему Ведовской гильдии?
Он постучал когтями по двери.
– Потому что женщины из Ведовской гильдии были их общим врагом. В те времена чтицы крови могли чувствовать вардари, распознавать мою кровь, как ты. А лучшие из них были способны на гораздо большее. В те времена они были охотницами. Воительницами. Совершенно не такими, как сегодня. Ведовская гильдия стала новым хранителем, но в тайну никогда не посвящали более трёх чтиц. Трое знали всё, у каждой имелась наследница. Они продолжали выдавать вардари мою кровь, а взамен получали кровь самих вардари. Загрязнённую и гнилую. Вот почему люди заболевают.
– Значит… Волчья хворь никогда не имела никакого отношения к волкам – это ты хочешь сказать?
– Именно это я и говорю.
Юву начало подташнивать. Волчья кровь была великолепным прикрытием – её ведь всё равно использовали для камней. Она убила боги знают сколько волков ради крови, зубов и шкур. Потому что люди их боялись. А бояться надо было долговечных.
– Так почему ты вообще дал им кровь, разве ты не мог просто?.. – она пожалела о том, что задала этот вопрос, не закончив его формулировать. Её взгляд упал на его шрамы. Разумеется, он отдал её не по доброй воле.
Его глаза сузились. Он потрогал когти, будто проверял их остроту.
– Я мог бы рассказать тебе такое, от чего ты лишилась бы сна до конца своей короткой жизни, – сипло произнёс он. – Я ничего не давал. Они брали. Потом я стал давать, чтобы они не уморили меня голодом, и смотрел, как они сами себя уничтожают. Я с удовольствием дам им кровь, чтобы увидеть, как они истекут своей.
Его сердце крепко и настойчиво сжало её сердце.
Она проглотила стыд и попыталась не представлять себе, что с ним делали.
– Но… Зачем держать тебя взаперти, если они и так обрели вечную жизнь?
Гриф помедлил, прежде чем ответить.
– Чтобы создавать новых. Чтобы иметь возможность выбирать тех, кто станет одним из них. Вечная жизнь – великолепный подарок тому, кто тебе действительно нравится, понимаешь?
Он что-то скрывает.
Юва посмотрела на него. Его глаза были более выразительными, чем ей показалось вначале, её сбивала с толку только полная чернота. Но в темноте были оттенки, которые помогали понять, куда он смотрит и когда переводит взгляд.
Он покачал головой.
– Нет, ты не понимаешь. Ты не проживёшь даже ту короткую жизнь, что тебе дана, не так ли?
Он нападает, чтобы не отвечать.
– Ты наговорил достаточно, чтобы напугать меня, дьявол. Так скажи мне, если они добровольно отдали тебя Ведовской гильдии сотни лет назад, почему они захотели вернуть тебя сейчас?
Гриф снова прижался к двери.
– Теперь ты задаёшь правильные вопросы. Потому что Поток вернулся! Я чувствую его каждым нервом. Ты не поверишь, потому что вы никогда не обладали способностью ощущать его, но он здесь. Ты увидишь его и в лесах, и на море, если они не высосали всё до конца. Поток – это жизнь! Он просачивается почти столько же лет, сколько тебе – медленно, но верно. Поток вернулся, и вардари переполошились.
– Чего они боятся?
– Всего. Они боятся, что вернёмся мы, мой народ, ведь камни снова заработали. Боятся чтиц крови, боятся, что многие заболеют волчьей хворью. Они чуют собственную гибель, а она не будет красивой. Миру, каким они его знают, наступит конец, поэтому давай предположим, что они… занервничали. Послушай, девочка… Не хочу на тебя давить, но у нас нет времени сидеть и болтать. Вардари придут за тобой, придут за Ведовской гильдией. За всеми, кто, как им кажется, может знать, где я нахожусь, а ещё – за истинными чтицами крови.
– Истинными?
– Такое возможно. Вполне вероятно, что у тех, кто родился после возвращения Потока, и у кого есть к этому предрасположенность, проснётся чувствительность. Способность чувствовать кровь моего народа во мне или в вардари – это редкий дар, и вардари ему совершенно не рады. За исключением тех случаев, когда чтицы крови находились у них в рабстве и служили оружием против других долговечных. Так что ты будешь делать, когда они придут за тобой?
Юва сжала колени и пробормотала:
– Они не знают, что я что-то знаю…
Гриф схватился за прутья решётки, и Юва услышала, как он сделал глубокий вдох, как будто очень старался держать себя в руках.
– Подумай хорошенько. Если мертвы все, кто знал, где я нахожусь, больше никто не сможет дать им моей крови. Они уже наверняка бросаются друг на друга. Идёт война за то, чтобы первым найти меня. Если бы ты была одной из них, как бы ты поступила?
Юва сглотнула.
– Я бы пошла ко всем, кто может хоть что-то знать.
Он всплеснул руками, как будто наконец-то смог заставить её понять.
Она ощутила, как в ней растёт страх.
– Ты думаешь, они уже знают, что я тебя нашла?
– Если бы знали, они бы уже были здесь, а ты была бы мертва.
– Как мама и Сольде… Я знаю, кто их убил. Он приходил сюда перед их смертью, и перед тем, как я нашла тебя в детстве, тоже приходил. Он всегда был здесь, как злой дух. Его зовут…
– Нафраим.
Гриф выплюнул это имя одновременно с ней, словно ругательство. Потёр шрамы на руке.
– Нафраим – из трёх первых, один из тех, кто меня поймал. Я знаю его слишком хорошо. Поверь мне, это не он убивает чтиц крови. Тот, кто избавляется от посвящённых, хочет, чтобы обо мне забыли. Он надеется, что я умру от голода и меня никогда не найдут. Он хочет покончить с вардари. Значит, либо он после шестисот лет резко поменял мнение, либо…
– Либо что?
– Либо он уже знает, где я, но хочет помешать другим узнать это. В таком случае, ты – единственное, что стоит у него на пути…
Юва сжала пальцами переносицу. Она была пьяна, её сознание затуманилось, и она понимала, что не способна осознать всё, что он наговорил. Но она была уверена в том, что чтиц крови убил Нафраим. Неужели он поступил так потому, что уже знал?
– Юва…
Она вздрогнула, услышав, что он произнёс её имя.
– Юва, если ты единственная, кто знает обо мне, то если ты умрёшь, я тоже умру. Ты можешь выпустить меня, чёрт тебя побери, чтобы моя жизнь перестала зависеть от ребёнка?!
Она с большим трудом поднялась на ноги: разочарование от того, что он счёл её ребёнком, давило на неё.
– А ты бы как поступил? Стал бы вот так просто доверять пленнику? Я знаю только, что ты смертельно опасен, поэтому сначала я должна выяснить, чего хотят вардари. Больше всего я хочу перебить их всех, но я должна понять. Всё зависит от этого.
– Нет, всё зависит не от вардари. Решение, выпустить меня или нет, зависит от того, какова ты сама.