– Ты закончил? – процедила она.
– Конечно. Я не собирался отнимать у тебя много времени.
Он вышел из комнаты в коридор. Дверь в мамину спальню была открыта. Юва торопливо последовала за ним. Арбалет лежал на кровати. Доказательство того, что спать нельзя. Он озабоченно поглядел на неё, и это напомнило Юве беспокойство портного относительно её выбора профессии. Настолько неуместно, что её начало подташнивать.
Он подошёл к тумбочке и взял альбом.
Нет!
– Много рисуешь? – спросил он, и такое предположение показалось ей забавным. Разве не более естественно предположить, что она ведёт дневник?
– Всю жизнь.
– Я сам много рисовал, – улыбнулся он. – Ничего, если я?..
Она кивнула, совершенно чётко понимая, что её ответ не имеет никакого значения – потому что он уже знает, что хочет найти, хотя о своих рисунках она рассказывала только Рюгену. Ему и Броддмару. Но никто из них не был знаком с Нафраимом.
Он открыл альбом плохо двигающейся рукой и стал перебирать изображения волков и мужчин, иногда объединённых в одном теле. Он остановился на рисунке, который, она надеялась, не попадётся ему на глаза. Там был обнажённый человековолк с бесстыдно стоящим членом.
Нафраим поднял бровь и посмотрел на неё с неожиданным беспокойством.
– В тебе много от Силы Саннсэйр, как я погляжу, – он положил альбом на кровать. – Необычные темы, тебе не кажется?
Он знает. Нужно говорить правду, насколько возможно.
– Меня мучили кошмары. Всегда. Я в детстве видела больного волчьей хворью.
Нафраим подошёл к ней вплотную, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не сдвинуться с места. В её горле колотилось три сердца, и она поймала себя на том, что задумалась, чувствует ли Гриф то же самое. Знал ли он, что человек, который почти семь сотен лет держал его в плену, находится сейчас здесь?
– Больного? – спросил Нафраим. – Ну, такого не надо стыдиться. Или ты боишься по другим причинам?
Юва прислушалась к своей ярости – только эта ярость могла спасти её.
– Я не стыжусь, и я тебя не боюсь. Я ненавижу тебя! Ты убийца, ты и все тебе подобные, и я не хочу иметь с вами ничего общего!
Она выбежала из спальни в библиотеку, Нафраим следовал за ней по пятам. Она стала судорожно перебирать письма, пока не нашла нужное в красном конверте.
– Вот! Это пришло от одного из вас, и можешь передать им всем, что мне не интересно! Я покончила с чтением крови, а дом Саннсэйров покончил с вардари!
Нафраим взглянул на конверт и кивнул, как будто понял, от кого он. Юва немедленно пожалела о сделанном. Может, она сдала того, кто на самом деле хотел ей помочь.
– Рад слышать, – сказал он и вышел в зал.
Она подумала, не рвануть ли за арбалетом, но он уже надевал пальто, и она пошла проводить его. Сжимая кулаки, Юва беззвучно взмолилась, чтобы он поторопился.
Нафраим опустил руку на ручку двери и остановился.
– Тебе кажется, что ты меня знаешь, Юва Саннсэйр, – тихо сказал он. – Но я гораздо больше, чем сумма моих грехов.
Он вышел, и дверь захлопнулась у него за спиной. Юва повернула ключ в замке и опустилась на пол. В глазах защипало, и она не смогла остановить поток слёз. Юва думала, что он не опасен после того, как она показала ему карту. Он ведь сам заявил, что она ничего не знает.
Почему он снова начал задавать вопросы? И что случилось бы, если бы он убил её? В таком случае Гриф остался бы сидеть в шахте и умер от голода. Он бы сгнил в неволе, и это была бы её вина.
Нафраим считал, что владеет ею, как владел её матерью и матерью матери. Вардари контролировали чтиц крови с помощью кровавых жемчужин и власти с тех самых пор, когда они заключили сделку о Грифе. Это безумие. А если были и другие чтицы, которые могли их чувствовать, всё становилось значительно хуже.
Юва стирала предательские слёзы, пока щёки не начало жечь. Потом она встала и вернулась в библиотеку. Всю жизнь она прожила в страхе, но не понимала, чем он вызван. Неужели теперь, когда она это знала, Юва начнёт бояться иного? Нет. Довольно.
Юва раскрыла письмо от городского совета. Дом Саннсэйров не будет продан, его надо защитить. Ни она, ни одна другая чтица крови больше не будут рабами долговечных, даже если ради этого ей придётся стать той, кого она всегда презирала.
Ржавчина
Юва расчёсывала волосы и раздумывала, не заплести ли косы, но решила не делать этого. Если она придёт слишком нарядной, городской советник решит, что она очень хочет получить эту работу, и не согласится на её условия. Надо думать как чтица крови: пусть сначала он выложит свои карты. Это ему нужна Юва, не наоборот. Ему нужен мастер в Ведовской гильдии, а эта должность почти так же привлекательна, как волчья хворь.
Она подбросила полено в очаг, продумывая, как поведёт разговор, но её мысли невольно крутились вокруг Грифа.
Юва нашла его восемь дней назад. За восемь дней она так его и не освободила. Они разговаривали через ржавую железную дверь, но у неё всегда находились жалкие отговорки, чтобы держать дверь закрытой, и это мучило её так, что она не могла спать по ночам. Чего она боялась?
В худшем случае он окажется дьяволом, чудовищем, которое разорвёт её на куски при первом удобном случае. В лучшем случае выяснится, что он говорил правду, и он – невинный пленник. Хотя невинный – последнее, что можно подумать о нём.
Способность читать людей терялась, когда она видела Грифа, но сколько бы она ни думала, одно Юва знала наверняка: то, что она его не понимает, не даёт ей никакого права держать человека в плену.
Каждый день нёс новую несправедливость, и у Грифа накапливалось всё больше оснований прийти в ярость в день, когда он обретёт свободу. А Юве не хотелось увидеть ярость Грифа…
От мыслей об этом Юва задрожала. Муж Эстер бил её до того дня, пока она не дала сдачи. Знала ли она, на что он способен, когда выходила за него замуж?
Раздался стук дверного молотка, и она побежала открывать. В кои-то веки Юва испытала облегчение, услышав этот звук. На крыльце громоздился городской советник, широкий, как гора. Юва увидела, что у него за спиной стояли два молодых человека с кипами книг в руках. Отполированная карета занимала почти всю ширину улицы – редкое зрелище в узком закоулке Наклава.
– Юва Саннсэйр, как ты вовремя.
Городской советник протиснулся в дверной проём, едва не застряв.
Два носильщика проследовали за ним. Юва пригласила их в библиотеку.
– Ты просила книги, – пропыхтел городской советник. – И книги ты, конечно, получишь. Здесь всё, что можно найти о Ведовской гильдии и мифах о долговечных – тебе жизни не хватит, чтобы прочитать все эти сказки!
Мужчины сгрузили книги на стол, и городской советник жестом отослал их. Он плюхнулся на диван, заняв почти всё сиденье. Он не подал Юве руки и не представился, но она знала, что его зовут Дрогг Валсвик и он наверняка считал, что это было известно всему миру.
Юва открыла лаковый шкафчик и достала бутылку ржаной водки.
– Нет, спасибо, я не пью, – сказал Дрогг.
Юва села на стул напротив него, откинулась назад и положила ногу на ногу. Возможность начать разговор она предоставила Дроггу.
– Знаешь ли ты, сколько людей могут в наши дни заставить меня прийти к ним домой? – произнёс он и вытер пот носовым платком в цветочек. – Ни один, фру Саннсэйр. Я потратил на это немало шагов и, вероятно, год жизни, что говорит о важности дела, – он взглянул на неё с неожиданным блеском в глазах. Его редкие светлые волосы окружали лысую макушку, другой человек попытался бы зачесать их на лысину.
Он засунул носовой платок в карман.
– Могу ли я рассчитывать на то, что ты окажешь мне милость и сообщишь, сколько именно времени я потерял, после того как мы покончим с сегодняшними делами?
Юва как могла старалась скрыть замешательство, но он заметил его и продолжил.
– Твоя мать поделилась со мной тайной – я, разумеется, соболезную, – и пусть Гаула поглотит меня, если я её не сберёг. Теперь я надеюсь, что ты, как её наследница, будешь помогать мне в дальнейшем.
Юва проигнорировала тень беспокойства. Он наверняка говорил не о Грифе.
– У моей матери было много тайн – о какой из них ты говоришь?
Он провёл толстым пальцем под воротником рубашки, как будто тот был слишком тугим.
– Я говорю о том, что продолжительность жизни находится в сердце.
Это казалось естественным, но Юва не знала, куда он клонит, и потому промолчала.
– В количестве ударов? – предположил он.
Юва пожала плечами.
– Ты не из тех женщин, что болтают без толку, – я это ценю. Я веду к тому, что продолжительность жизни определена заранее, и человеку выделено определённое количество ударов сердца. Твоя мать была щедра, и, когда я приходил к ней, она высчитывала, сколько мне осталось. Получалось по-разному, в зависимости от того, сколько ударов я использовал. Для того чтобы добраться сюда, я потратил большое количество ударов, и я ведь могу рассчитывать, что ты окажешь мне такую же услугу?
Юва сжала зубы – у неё чуть не отвалилась челюсть.
– Ты хочешь сказать… Ты двигаешься мало, чтобы…
– Сэкономить удары сердца, всё верно, – закончил он.
Юва пристально смотрела на него, но было совершенно непохоже, что он шутит. Мама нашла рану и не давала ей затянуться. Она подпитывала страх до тех пор, пока советник не перестал двигаться. Если бы сидящий перед ней мужчина не испытывал страха, он был бы в два раза меньше по размерам.
Бессердечная сестра Гаулы!
Дрогг с надеждой поглядывал на неё. Он казался практичным человеком, совсем не из тех, кто подвержен суевериям. Что сказать? Что мама врала? Он едва ли поверит в это, скорее воспримет как обиду или отказ. Здесь был нужен такт, которым она, скорее всего, не обладала, но попробовать стоило.
– Какую плату ты отдавал за то, чтобы узнать, сколько тебе осталось?
– Пятьдесят рун. Я здесь не затем, чтобы торговаться, фру Саннсэйр.