Юва знала, что гадает, но ещё она понимала: её предположение будет ему так ненавистно, что он уйдёт. Она повернулась к нему спиной и ушла, не закрыв за собой дверь.
Сердце кита
Юва тяжело опустилась на диван и отпила Гаульской водицы. Она оказалась такой же отвратительной, как ей помнилось, но ржаной водки в доме не осталось. Эту гадость готовили из тех же водорослей, маслом из которых поливали мёртвых, и, возможно, на вкус они были такие же.
В сумерках библиотека была похожа на синюю картину. Дождь, превратившийся в мокрый снег, плевал в окна. Юва так устала, что у неё разболелись глаза, но она не могла сомкнуть их. Слишком много смертей они видели. Мама, Сольде, больные волчьей хворью… И единственное убийство, которое совершила она сама, – убийство долговечного у Хоне.
Расплата была неизбежна. Наказание уже ждало её, хотя войну начал Нафраим, а она всего лишь подала сигнал, что знает об этом. Возможно, это была ошибка. Скорее всего, осмелившись вступить в бой, она лишь сделала всё хуже.
Юва хотела лишь одного: показать чтицам крови, что они могут объединиться, отказаться от долговечных и от крови, несущей болезнь людям. Но всё закончилось тем, что она забрала жизнь. Жизнь, которая, вполне возможно, по продолжительности равнялась десяти.
Никто его не остановил, это точно. Если существовали другие чуятельницы, то они были не из гильдии. Ничего удивительного: Ведовская гильдия отталкивала тех, кто не умел зарабатывать деньги и соблюдать правила. Гильдия предала дело, ради которого была создана. Она была призвана бороться со злом, но преклонила пред ним колени взамен на кровавые жемчужины и процветание.
Море времени смыло все знания об истинном чтении крови, и теперь никто был не способен узнать вардари. Возможно, в Наклаве было полно девушек, которые жили так же, как она, в страхе и замешательстве, потому что их сердца вдруг неожиданно пускались вскачь. И кто поверит ей, если она попытается всё им объяснить?
Юва сделала ещё один глоток и услышала глухие звуки из дымохода.
И вот я освободила дьявола, существо, которое я абсолютно не контролирую.
Гриф выбрался из чёрной пропасти и принялся расхаживать вдоль книжных шкафов, как будто никогда раньше не видел библиотеки. Юва неохотно встала и пошла за ним, неуверенная, в каких они отношениях состоят после ссоры. Она решила поднять ему настроение.
– Ты кое-чего не понял за время, проведённое в плену, – сказала она. – Предполагается, что пленник должен быть истощённым, грязным и обросшим. И замёрзшим. И зубы у него должны вывалиться.
Гриф улыбнулся, продемонстрировав клыки.
– Должен быть таким, как ты?
– Остроумно… Лучше бы нет.
Его когти скользили по корешкам книг.
– Я Витнир. Мы не такие, как вы. Вы ни на что не годны, от малейшего холода замерзаете насмерть, а чтобы насытиться, должны питаться тем, у чего есть кожа и шкура. Если бы у вас имелись когти, вы могли бы высасывать полезные вещества из еды.
– Мы цивилизованные люди, есть руками у нас неприлично. Но раз уж вы едите таким образом, интересно, для чего вам рот – судя по всему, он лишний.
Гриф с трудом удержался от улыбки.
– Я могу есть ртом, если захочу. Но мне не нравится – ведь в таком случае я не буду знать, что содержится в моей еде. Можешь называть меня зверем, но я предпочитаю знать, что я ем. Меня уже трижды пытались отравить.
– А они не могли просто… заморить тебя голодом?
Он вышел в зал и провёл рукой по перилам лестницы, как будто наконец касался чего-то нового.
– О да, голодом меня тоже наказывали, но травили меня не для того, чтобы убить. Меня хотели оглушить на некоторое время.
Юва сглотнула. В той лёгкости, с которой он рассказывал об этом, проступала серьёзность.
– Зачем?
Он криво и недвусмысленно улыбнулся.
– Думаю, чтобы спокойно оседлать меня.
У Ювы скрутило живот. Кто станет травить мужчину, чтобы тайно овладеть им? Чудовищная мысль. И всё же её грудь горела от стыда. Она попыталась поцеловать его, и ей даже в голову не пришло, что на протяжении сотен лет такое же желание возникало и у других чтиц.
Интересно, не он ли – источник сладострастных сказок? Тех возбуждающих вариантов сказки о сестрицах и волке? От этой мысли Юва почувствовала себя невообразимо маленькой, и желание расспрашивать его дальше отпало.
– Что ты сделал с Рюгеном? – поинтересовалась она вместо этого.
– Ничего непоправимого: он проснётся ещё до исхода ночи, – Гриф подошёл к полкам и взял покрытый резьбой череп. – Если только это не его.
Юва рассмеялась.
– Нет, я заперла его в ванной.
Она чувствовала себя полной дурой от того, что вообще когда-то доверяла Рюгену. Она шла против собственного чутья. Всё, что Рюген успел ей поведать перед тем, как наброситься, живо всплыло в её уставшем мозгу.
– Он сказал, что волчья хворь – это начало вечной жизни, но это неправда, да?
Юва тихо молилась о том, чтобы он сказал «да». На неё и так уже свалилось слишком многое. Что если Рюген говорил правду? Что если всё погибшие больные могли выжить? На них всегда охотились, лишали крови и скармливали её камням, а зубы вырывали. Юва сама делала это.
Гриф, казалось, не услышал её: его руки скользили по рёбрам скелетоподобной скамьи, как будто он никогда не видел ничего подобного.
– Гриф, ты не мог бы немного постоять спокойно?
– Ты выпускаешь меня из заточения и просишь сохранять спокойствие?
Юва открыла дверь в читальный зал.
– Давай сядем здесь? Я просто хочу получить ответы, которые мне нужны.
Гриф вошёл в комнату вслед за ней и остановился перед картиной на стене, склонив голову набок.
– Работа прабабушки, – сказала Юва. – Силы Саннсэйр.
Он посмотрел на Юву, и в его белых глазах появился игривый дымок.
– Сила Саннсэйр. Я знал, что нравлюсь ей больше, чем она была готова признать.
Юва присела за стол. Гриф опустился напротив неё на место, где обычно сидела мама, и заглянул в шкатулку с картами. Он вынул коготь чтицы и покрутил его в руках, как любопытный ребёнок. Его настоящие когти касались фальшивого когтя чтиц, которым те прокалывали пальцы просителей.
Не он ли вдохновил их использовать для этого коготь? Мысли об обширности сфер жизни, на которые оказал влияние Гриф, грозили окончательно сломить Юву. Пальцы нащупали царапины на деревянной поверхности, и она крепко уцепилась за это зыбкое ощущение реальности. Гриф прожил дольше, чем должно жить любое существо. В его венах текла кровь, дарящая вечную жизнь, раны на нём затягивались сами по себе, а ещё он отключал людей когтями.
– Что именно ты хочешь узнать? – спросил он.
Юва сделала глубокий вдох.
– Рюген сказал, что больные волчьей хворью могут выжить. Это правда?
– Да, это возможно. Если больной получит достаточно моей крови, он станет одним из них.
– Долговечным?
– Возможно. Всё зависит от того, насколько он силён и как глубоко его пожрала скверна. Почему ты спрашиваешь? Ты хочешь наградить его бессмертием?
Тень горькой ухмылки на его лице не оставила сомнений в том, что он думает об этой идее.
– Конечно нет. Никто не должен жить вечно.
Гриф пожал плечами.
– Тогда он приговорён к смерти. Если не станет долговечным и не перестанет принимать кровь.
Юва потёрла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на чём-то другом, не на Грифе.
– Что будет, если он перестанет?
– Я уже рассказывал тебе: именно этого вардари сейчас боятся. Без свежей крови их тело станет гнить. Если человек пробыл долговечным недолго, он может выжить. Но сомневаюсь, что этот парень сможет – немногие способны. От боли он полез бы на стенку. Чем дольше человек пробыл долговечным, тем хуже ему будет. Как думаешь, почему я позволяю им пить мою кровь?
Его улыбка сделалась опасной, и она поняла, что так долго удерживало его в живых.
Он надеялся получить свободу, только чтобы увидеть, как они все сгниют…
Она изо всех сил старалась мыслить ясно.
– Но… Рюген сказал, что это вардари платят Броддмару за зубы и кровь. Что это они охотятся на больных. Что-то тут не сходится! Волчьей хворью заболевают после приёма их кровавых жемчужин, получаются своего рода… новорожденные долговечные, а в таком случае…
Гриф положил руку на стол и приготовился встать.
– В таком случае, они убивают своих.
Юва почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Это же как убивать собственных детей, какой кошмар! Почему?
– Понятия не имею, и я собираюсь задержаться здесь, чтобы выяснить. Где выход? – он поднялся и вышел в зал.
Юва перепугалась. Она бросилась за ним и схватила за руку.
– Подожди! Ты не можешь просто взять и уйти, они убьют тебя. Или снова поймают, и тогда мы проиграли!
– Да пожалуйста, пусть попробуют.
– Гриф, чёрт возьми! Город не такой, каким ты его помнишь!
Он остановился, и она ухватилась за соломинку.
– Я понятия не имею, каким здесь всё было шестьсот лет назад, но я знаю, что многое изменилось. Ты не можешь просто пойти к камням или встать посреди улицы и позвать Нафраима, как безумный дикарь!
Казалось, он размышляет над значением этого слова, а она пыталась найти объяснение, которое будет ему понятно.
Крыша! Я могу ему всё показать!
Юва схватила его за руку и потащила за собой. Когти коснулись её ладони, и она отдёрнула руку. Она хорошо помнила, как он отверг её.
– Если хочешь выйти наружу, мы выйдем, – сказала она. – Пошли, ты всё увидишь.
Они поднялись на чердак, пробрались между сундуками, старым ткацким станком и всяким прочим барахлом. Нити основы покрылись пылью. Юва сомневалась, что Саннсэйры когда-нибудь пользовались ткацким станком – скорее всего, он остался здесь от старых хозяев.
Гриф остановился у ржавого капкана на лисицу, глаза его потемнели.
– Он старый. Пошли. – Юва открыла дверь, и морской ветер в тот же миг охватил её. – Осторожнее у края, а то тебя кто-нибудь увидит, – бросила она через плечо.