Он схватил её за подбородок. Вены явственно проступили на его руке и скрылись в рукаве.
– Дар, которым я наградил тебя, больше, чем ты думаешь, – сказал он, лаская её щёку своим дыханием. – Ты можешь чуять мою кровь. Во мне, в вардари, в больных волчьей хворью. Даже волков, моих братьев и сестёр, ты можешь учуять. Но тем, что ты чуешь, ты можешь научиться управлять.
– Управлять? – Юва пыталась не смотреть на его губы, такие безумно близкие.
Он склонился к ней и упёрся рукой в стену у неё за спиной. Он коснулся щекой её щеки, нашёптывая ей на ухо:
– Сердце, которое ты чувствуешь, ты можешь контролировать.
Юве хотелось сказать, что он обезумел, что это невозможно, но тело подвело её. Сердце понеслось вскачь вместе с его сердцем. Быстрее. Тяжелее. Его гнало беспокойство и то, что она не могла ни осознать, ни проконтролировать.
– Ты понимаешь? – прошептал он.
Чтицы крови могли управлять сердцами!
Она слышала, как кровь проносится в голове и пульсирует в ушах. Пульсация усиливалась. Всё сильнее и сильнее. Щека сделалась липкой от пота. Грудь горела, как будто Гриф придавил её своим весом, но он находился всего лишь рядом. Безумно рядом. Давление шло изнутри. Она умирает!
– Стой… СТОЙ!
Юва бросилась к нему. Она хватала ртом воздух и чувствовала, что он делает то же самое. Он на волосок отодвинулся, но продолжал нависать над ней, как дикий зверь. Ощущение, будто она стремглав несётся в гору, исчезло так же быстро, как и появилось. Она прижалась лбом к руке, которой он упирался в стену. Его грудь вздымалась и опускалась в такт с её грудью. Он дышал полуоткрытым ртом. В темноте виднелись белые острые клыки.
– Вот видишь… – сказал он, запыхавшись, – никакие железные двери не будут достаточно прочными. Я был свободен с того момента, как ты впервые спустилась сюда. Как думаешь, откуда пошли все поговорки про разбитое сердце? Я мог делать, что пожелаю. Убраться отсюда, если захочу.
Вой ветра стих. Хаос в мыслях Ювы стих. Боль стала чудесно горькой, будто она тонула в море. Единственный ответ, который она нашла, принадлежал ему.
– Но ты этого не сделал. Почему?
Его глаза переливались разными оттенками чёрного. Тень неведения вызвала у неё пьянящее ощущение непобедимости. Её тело напряглось, как тетива арбалета. Вибрирующая тетива, натянутая до предела. Он дьявол. Волк.
А она хотела его. Это извращение, она понимала. Как бы близок он ни был, их разделяют семьсот лет несправедливости. Её ярость. Его. Всё, что они причинили друг другу, – лишь начало. Они даже не принадлежали одному миру. Он смертельно опасен, но, Юль спаси и помоги, как же ей хочется коснуться языком его зубов.
Гриф зарычал. Он резко поставил её на ноги и развернул в сторону железной двери. Она выставила руки вперёд. Ладони врезались в ржавчину. Дверь заскрипела и стукнулась о стену. Он подошёл к ней вплотную и обнюхал.
– От тебя воняет им, – прохрипел он ей в шею. – Ты пришла сюда, искупавшись в его запахе. В запахе человека, который сделал всё это со мной.
Он касался рукой её руки, внизу спины она ощущала давление легко узнаваемой тверди, которая гнала кровь к низу живота. Он отодвинулся, будто хотел скрыть своё возбуждение.
– Нет, я ещё не ушёл, – продолжал он. – Но сделаю это сейчас.
Его тела не стало рядом, и она услышала, что Гриф уходит. Юва приглушённо всхлипывала, уткнувшись в железную дверь. Ноги дрожали, она ухватилась за прутья решётки, чтобы удержаться на ногах. Пламя фонаря задрожало, оживив арбалет в углу, и погасло.
Он ушёл
Юва положила тяжёлые, будто мёртвые руки на перила. После непогоды на крыше было промозгло. Дождевая вода впитывалась в одежду, но у Ювы не хватало сил выпрямиться.
Перед ней под тяжёлым небом раскинулся пропитанный водой тоскливый город. Мост Богов напоминал змея на ходулях, сказочного зверя, который пожирал себя, начиная от Королевского холма. Замок Наклаборг казался ещё уродливее, чем обычно. Создавалось впечатление, что его покинули все, кроме воронов, которые парили в потоках ветра. В последнее время их стало так много, будто они готовились к массовой гибели людей.
Он ушёл.
Сердце билось чертовски ровно и одиноко, и это было невыносимо. Каждый удар – крик в темноту. Так ли она станет себя чувствовать, когда он уйдёт навсегда? Пора привыкать, потому что скоро он исчезнет из этого мира. Если она правильно понимала, сейчас Гриф был уже мёртв. Убит перепуганным насмерть сторожем или изловлен долговечными.
Нет, он умнее.
Гриф знал, что долговечные следят за ними и что двери охраняются сторожами, так что, скорее всего, он покинул дом через крышу. А ещё он знал, что у него нет ни единого шанса пробраться в каменный круг, значит, он ушёл исключительно для того, чтобы убраться от неё.
Но можно ли винить его? Она встретилась с его злейшим врагом и не рассказала ему об этом. Юва планировала убить Нафраима, но план полностью провалился. Потом она явилась домой и принялась угрожать Грифу, потому что поверила словам долговечного. Наихудшего из всех. Того, кто пленил Грифа.
Но какое право Гриф имел судить её? Он же дьявол, который принимал обличье волка и охотился в Шлокне! Что за тёмное нечеловеческое колдовство он использовал? Она бы никогда не поверила в подобное, если бы не видела Грифа собственными глазами. Временами в нём было столько звериного, что Юва была готова поверить, что в нём по-прежнему живёт волк.
Ещё он ни слова не сказал о чтении крови, о способности чуять, которую он передал ей при помощи когтя. Гаула его знает, что за гадость она носила в себе годами, но она получила совершенно не ту жизнь, которую прожила бы без встречи с ним. Её сердце всегда находилось в его руках, а он ещё хотел благодарности за то, что никогда не пользовался им во вред Юве?
Тем, что ты чуешь, ты можешь научиться управлять.
Если он сказал правду, то она носила в себе оружие против вардари. Она обладала неприятной способностью воздействовать на сердца, которые питались кровью Грифа, а теперь он искушал её возможностью учиться. Сбежал и оставил её с загадочным проклятием. Самый настоящий дьявол.
Так почему же ей, Свартна забери их всех, так больно от того, что он ушёл? Боль гвоздями пронзала грудь, била её до дрожи в моменты, когда она меньше всего этого ожидала.
Юва ощутила сердцем дыхание волка и услышала звук бегущих трусцой лап. Скарр носом открыл дверь пошире и выбежал на крышу. Он обследовал незнакомое пространство, а потом сел у ног Ювы. Она очень старалась не привязываться к нему, но было уже слишком поздно. Куда катится мир, где охотник дружит с волком?
– Они ещё не успокоились? – спросила Юва, засунув пальцы глубоко в мех.
Внизу в библиотеке Броддмар и остальные жарко спорили обо всём, что она рассказала. Они пришли в ярость, когда узнали, что Нафраим усыпил их. Они растерялись, когда узнали, что она не убила его, когда у неё был шанс. И никто не понимал, как она умудрилась упустить Грифа, как позволила самой разыскиваемой тайне мира ускользнуть сквозь пальцы. Юва не смогла заставить себя рассказать им ещё и о маме с Сольде.
Но они знали, что Юва загнала себя в угол. Она пообещала Нафраиму отдать Грифа, а теперь при всём желании не сможет сдержать своего слова.
Что мне делать?
Скарр тёрся носом о её руку, она почёсывала его за ушком. Он был тёплым и всё ей прощал.
– Ты понятия не имеешь, что делаешь, – прошептала она ему. – Ты бы сожрал меня, если бы узнал, сколько твоих я убила.
Волк пристально смотрел на неё жёлтыми глазами, лишёнными осуждения. Убей или будь убит – это было в природе зверя. Скарр смог бы прекрасно жить, не думая о тех, кого убил. А она? Юва вспомнила Нантеса, светловолосого долговечного, который подслушивал у Хоне. Торговец антиквариатом… В какого монстра она превратилась? Юва ничего не знала о нём – возможно, он и пальцем никого не тронул за всю свою жизнь, в отличие от Нафраима.
Нафраим заслуживал смерти за всё то, что совершил. Но, как сказал Броддмар, Нафраим был одним из первых, и, судя по всему, именно он держал остальных в узде. Мужчина, которого она собиралась убить, возможно, являлся наилучшей защитой ото всех остальных вардари. И теперь у них появилась одна цель, но средства её достижения не было ни у одного из них. Гриф ушёл.
С осознанием этого факта пришла боль, грудь словно пронзили гвоздями. Он ушёл навсегда или вернётся, когда мир успокоится? До Всеобщего забега оставалось жалких десять дней. План был Грифу известен, и он понимал, что лучшего способа подобраться к камням у него нет, поэтому он явится туда.
Если проживёт так долго…
Мысли об этом отравляли Юву, вгрызались ей в вены. Надо взять себя в руки и не позволять чувствам высасывать из неё силы. У неё есть работа, которую надо сделать: она должна дожить до весеннего забега и сберечь своих товарищей. А уж что случится потом, знают только боги.
Рюген не представлял угрозы, поскольку Нафраим запер его. Но он мог нанести вред раньше: он мог побывать у других долговечных и поведать им, что дьявол у Ювы. Её грызли мысли об этом отвратительном риске неизвестного масштаба. Слухи надо как-то развеять, чтобы держать долговечных на расстоянии. Нафраима тоже – его надо обезвредить, несмотря на то что убить его Юва не смогла.
Такая задача казалась нерешаемой, но, вернётся Гриф или нет, с ней необходимо разобраться. Но как?
Неопределённость прорезал звук. Знакомый продолжительный гул доносился со стороны Кнокле. Рог мертвецов. Среди всего этого… Юва провела руками по лицу. Она даже не успела подумать о своей охотничьей работе, но этот момент должен был настать. Они с Броддмаром знали, что у больных волчьей хворью есть шанс на выживание, но это ведь ничего не меняет. Охота на них продолжится, как и всегда.
Скарр беспокойно забегал вокруг неё: он знал, что означает этот звук. На крышу вышел Броддмар. Он посмотрел на неё, и в его влажных глазах читалась неспособность совершить выбор.