Эйдала склонилась к Юве, напряжённо глядя на неё, как будто видела перед собой нечто такое прекрасное, что хотела вытравить это из памяти.
– В мои намерения не входит убивать тебя, но у тебя есть то, что принадлежит нам. Для тебя это ничего не значит, но для меня это начало и конец. Если окажешь сама себе услугу, то уйдёшь отсюда невредимой. Скажи мне, Юва Саннсэйр: где дьявол?
Струна на горле чуть-чуть ослабла – достаточно для того, чтобы Юва смогла выдавить из себя ответ.
– Я не знаю, я понятия не имею, где он! – струна снова затянулась, и Юва закричала. – Это правда!
– У тебя есть любовник, который придерживается другого мнения. Он говорит, ты держишь его на Шкурном дворе.
– Я соврала! – Юва почувствовала, как что-то течёт по шее, и не смогла сдержать слёз. Они превратили комнату в затуманенную картину с тенями.
– Я соврала, – повторила она и попыталась сглотнуть, невзирая на боль.
Эйдала сделала жест рукой, и струна ослабла. Юва схватилась за горло и начала хватать воздух ртом. Рука стала тёплой и влажной, и она поняла, что утратила контроль. Она была не в состоянии оценить ущерб, не могла управлять мыслями.
– Зачем врать об этом? – спросила Эйдала.
Юва сидела, скрючившись, и держалась рукой за горло.
– Я соврала… Я соврала, чтобы заманить туда одного мужчину. Одного из вас. Я хотела убить его.
– Ты хотела убить Нафраима? А я уж чуть было не подумала, что ты лишена амбиций. И что ты сделала?
Эйдала сидела неподвижно, как на картине, с гнилым яблоком в руке и холодным, заинтересованным взглядом, от которого растаяло бы сердце самого Нафраима. Он был прав. Существуют долговечные намного хуже его. Признание этого факта червём свернулось в животе Ювы.
Юва вытерла окровавленную руку о штаны.
– Я выстрелила в него. Из арбалета.
Эйдала рассмеялась, на этот раз раскатисто, обнажив клыки.
– О, милое дитя! Чего бы только я не отдала, чтобы увидеть это мгновение. Я люблю мгновения, Юва. Маленькие застывшие жемчужины времени. Видишь ли, именно это привлекло его во мне.
Юва непроизвольно взглянула на зеркала, но мужчина, который удерживал её, исчез. Её горло было липким от крови, отчего по телу Ювы пробежала новая волна ужаса.
Эйдала продолжала с прежней невозмутимостью.
– До него я работала над одним инструментом, над изобретением, которое сделало бы вечную жизнь сложной. Он всегда любил игрушки, Нафраим, и любил называть себя учёным. То, чем занималась я, нельзя было показывать. Так что он поставил меня перед выбором: умереть или же прекратить мой проект и стать одной из них.
Юва уставилась на неё:
– Он создал тебя…
Эти слова вызвали у неё раздражение, и она заёрзала на стуле, чтобы стряхнуть их с себя.
– Значит, ты выстрелила в него. Что произошло дальше?
Юва не решалась пошевелиться. Горло превратилось в саднящий комок, и она боялась, что малейшее движение разорвёт рану. Тело сковали страх и ярость. Но она оказалась здесь по собственной воле. Вот и причина. Это тот момент, которого она ждала.
– Я сказала, что он получит дьявола.
– Дьявола, которого у тебя нет?
Юва на миг закрыла глаза в поисках сил.
– Когда мама умирала… Она сказала, что он настоящий, дьявол. И что вы никогда не должны заполучить его.
Эйдала передвинулась на край стула.
– И она рассказала тебе, где он?
Юва осторожно повернула голову – покачать ей она не могла. Новый приступ горячей боли.
Ты чтица крови. Дай ей то, чего она ожидает.
– Нет, но один человек… посланник свяжется со мной и даст мне… письмо. Там будет сказано, где дьявол. Но мне он не нужен! Мне плевать на дьявола, и мне плевать на вас! Вы все больные! Я хочу получить назад свою жизнь!
Эйдала живо махала рукой, как будто побуждала её побыстрее продолжать.
– Ты получишь письмо со сведениями о том, где находится дьявол? Где и когда?
– Это не важно, я уже пообещала Нафраиму, что передам письмо ему, как только получу его. Непрочитанным. Это он узнает, где дьявол, не я.
– Где и когда? – повторила Эйдала резким голосом, не допускающим возражений.
– У круга Наклы, в середине Всеобщего забега. Нафраим будет там, и как только я получу обещанное письмо, я должна передать его Нафраиму. У меня нет выбора, я не могу оставить его себе.
Эйдала откинулась обратно.
– Ты лжёшь… Зачем тебе отдавать дьявола человеку, которого ты собиралась убить?
Юва сделала глубокий вдох.
– Потому что мне больше не нужны загадки. Не нужны смерти, не нужны преследования, угрозы и почти полное удушение! И потому, что он пообещал мне убить дьявола.
Эйдала встала.
– Он пообещал сделать что?
Юва взглянула на неё и позволила ей увидеть неприкрытое презрение.
– Он хочет заполучить дьявола, потому что хочет убить его. Он сказал, это уничтожит вардари, а это меня ни капельки не расстраивает.
Эйдала прошла пару шагов, остановилась, сделала ещё пару шагов, как будто всё её тело пыталось осознать сказанное. После мучительно долгого пути она наконец подошла и склонилась над Ювой. Она облизала сине-чёрный большой палец абсолютно неправильного цвета. Долговечный, как и она.
– Юва, я дам тебе то, что ты хочешь, – сказала она и стёрла кровь с её шеи влажным пальцем. – Ты получишь назад свою жизнь – звучит недурно?
Юва приложила все усилия, чтобы не оскалиться.
– Чудесно…
Скоро всё закончится.
– Как только мы встретимся на Всеобщем забеге, конечно, – улыбнулась Эйдала. – Но если ты скажешь хоть слово об этой встрече кому угодно, в том числе Нафраиму, я буду вынуждена… Ну… Не думай, что моё желание найти дьявола сильнее моего желания отомстить. Это хороший совет, тебе следует прислушаться к нему.
Юва стиснула зубы и уставилась в пол. У каждой ножки стула на полу имелись тёмные отметины. Они словно говорили о том, что стул должен стоять именно на этом месте, ни на волосинку дальше или ближе.
Пальцы Эйдалы коснулись челюсти Ювы, потом расшнуровали рубашку и обнажили пораненное горло. Юва увидела его отражение в зеркале. Синяя полоса, напитанная кровью. Она закрыла глаза.
Эйдала положила руку ей на бедро и развела ноги Ювы в стороны.
– Сиди спокойно. Не дыши, не моргай, не шевелись. Смотри на отверстие в чёрном шатре, и не отводи от него глаз. Справишься, Юва Саннсэйр?
Я могу сделать больше, чем ты думаешь. Я обманула тебя, проклятая сука.
Эйдала подошла к чёрному шатру и скрылась за занавесом. Запах уксуса усилился. Юва быстро огляделась, она была почти готова сбежать. Опасная для жизни ситуация превратилась в неприятную. По её рукам бежали мурашки. И что, Гаула её дери, это за вонь?
Юва смотрела на отверстие и пыталась унять дрожь в коленях. Что дальше? Будет ли ей больно? Рубаха расстёгнута до груди, на шее рана. Она сидит на всеобщем обозрении, а из публики – её собственные бесчисленные отражения в зеркалах и съехавшая с катушек долговечная. Больная баба, которая возбуждается, когда унижает её. Извращенка.
Но Юва победила. Она обманула вардари, и теперь они могут спровадить друг друга в Друкну, ей их не жалко.
Тело Ювы оцепенело, когда Эйдала наконец вышла из шатра. Она взяла Юву за руку и подняла. Юва удивилась, что ноги смогли удержать её. Что случилось? Зачем она сидела там?
– Как я погляжу, ты не знаешь, где мы, – сказала Эйдала. – Уверена, ты отнесёшься с пониманием. Ну, ты позволишь? – она достала чёрный шарф, и, не дожидаясь ответа, завязала Юве глаза.
Юва ослепла. Она лишь слегка различала пятна света, когда её вывели на свежий воздух и усадили в карету. Пошёл дождь.
– О, да, – сказала Эйдала, зашнуровывая рубаху Ювы до горла. – На самом деле мне жаль, что старуха умерла. Эстер, так её звали? Как же мало способно вынести тело в таком возрасте. Даже кровавую жемчужину может не перенести.
Юва застыла на месте. О чём, чёрт возьми, она говорит? Она убила Эстер? Она давала ей кровавые жемчужины? Или же она намекает на то, что ей многое подвластно?
Дверца кареты захлопнулась. Иглы Эйдалы потихоньку покидали сердце, и Юва тяжело задышала.
Не реви. Никогда никому не позволяй увидеть слабость чтицы крови.
Карета тронулась. Её ритмичное движение успокаивало Юву, каждый подскок на камне укреплял ощущение безопасности. Дождь барабанил по крыше кареты. Паника слабела и отступала, оставляя после себя нечто столь же пугающее. Понимание того, что случившееся скоро дойдёт до неё, снова поглотит её, а она не сможет сбежать.
Когда карета наконец остановилась, Юва поняла, что прибыла домой. Она сняла шарф и выбралась наружу, поднялась по лестнице, не оглядываясь, и стала шарить в кармане в поисках ключа. Она вошла в дом и почувствовала, как он принял её в свои объятия. Та же самая дрожь, которую она испытывала с семи лет и которой не было почти пять дней.
Гриф…
Она услышала голоса и придержала рукой тяжёлую кованую дверь, чтобы та не хлопнула. В библиотеке кто-то ссорился. Броддмар и Гнилобой. Гриф. Пахло едой, но перед глазами Ювы стояло гнилое яблоко.
Юва приложила руку к сердцу: ей казалось, оно разорвётся. Он вернулся. Он жив. Воля, которая помогала ей держать себя в руках, была готова подвести Юву. Она знала, что парни боятся за неё, ждут, что она подаст признаки жизни, но сейчас не могла никого видеть – по крайней мере только не Грифа. Тогда она точно сломается.
Она прокралась вверх по лестнице, прошла по чердаку и вышла на крышу. Спотыкаясь, она подошла к краю и ухватилась за перила. А потом тело сдалось, и грудь Ювы сотрясли глубокие судорожные рыдания.
Приди
Ярость прожигала до костей. Дикий, необузданный гнев. Ничего подобного она никогда раньше не испытывала. Так почему же она ревёт, как ребёнок? Непостижимо.
Юва трясла перила, проглотив крик. Она что, думала, боги могут её слышать? Хотела ли она, чтобы они все сгнили, несмотря на то, что небо плачет вместе с ней? Фонарный переулок пропастью раскинулся перед Ювой и манил её, но даже он был не в состоянии вместить всю ту черноту, что Юва носила в себе.