Моя рука на глазах у всех снова покрылась бронёй из чёрного вулканического камня, в трещинах которой бушевало жидкое пламя.
Я защищался всем, что у меня было: своим телом, своим самым мощным щитом и своим самым невероятным атакующим плетением, которое я использовал как последнюю линию обороны.
Именно в этот момент Родион, ничего не поняв, врезался мне в спину, пытаясь оттолкнуть сестру.
А Магистр выстрелил.
Шар из чистой тьмы, сорвавшись с его руки, ударил в мой щит.
Раздался невообразимый грохот. Мой идеальный «Кокон», который я сплёл для Насти, продержался лишь долю секунды. Он треснул, как яичная скорлупа, и разлетелся на тысячи осколков.
Остатки тёмного заряда, ослабленные, но всё ещё смертельно опасные, врезались… в мой пылающий кулак.
Меня словно ударил товарный поезд. Боль была чудовищной. Жар и холод столкнулись, и моя рука взорвалась снопом чёрных и оранжевых искр. Меня отбросило назад. Я врезался в Анастасию и Родиона, и мы все втроём покатились по каменному полу.
Моя рука… броня на ней исчезла. Сама рука была цела, но дико болела, и по ней бежали чёрные, как смоль, вены — следы тёмной магии.
Но я выдержал. Я остановил удар.
Магистр смотрел на нас, тяжело дыша. Он потратил на этот выпад почти все свои силы. Он был уязвим.
— Ты… — прохрипел он, глядя на меня. — Что ты… такое…
Он пошатнулся. А затем, поняв, что проиграл, он сделал последнее. Он бросил на пол под ноги какой-то чёрный кристалл.
— Мы ещё встретимся, Воронцов!
Кристалл взорвался облаком густого, вонючего дыма. Когда дым рассеялся, Магистра уже не было. Он сбежал.
Мы остались одни. В разгромленной лаборатории. Трое наследников Великих Родов, тяжело дышащие на холодном полу. Мы выжили.
Я сидел на холодном каменном полу, пытаясь отдышаться. Дым от телепортации Магистра всё ещё першил в горле. Я кашлял, осматривая свою правую руку. Она дико болела, по коже расползались уродливые чёрные вены проклятия, но она была цела.
Анастасия и Родион поднимались рядом. Она — с бледным, но решительным лицом. Он — трясясь от пережитого ужаса.
— Какого хрена вы тут делаете? — прохрипел я, не глядя на них. Мой голос был полон злости и боли.
Родион вздрогнул от моего тона и что-то невнятно пробормотал. Но ответила Анастасия. Она подошла и опустилась на колени рядом со мной, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Я пришла за ним, — сказала она, кивнув в сторону своего брата. — Я узнала, что он ушёл из своей комнаты. Я поняла, что он что-то задумал. Что он пойдёт сюда. Я пошла за ним, чтобы остановить его. Чтобы… он не наделал ещё больших глупостей.
— Но я опоздала. Магистр уже ждал его здесь. Это была ловушка.
Её взгляд упал на мою раненую руку.
— Ты… — она протянула свою ладонь, и от неё пошёл лёгкий ледяной холод, который немного успокоил жгучую боль. — Ты ранен.
— Пройдёт, — отрезал я, отдёргивая руку.
Я посмотрел на Родиона, который всё ещё стоял у стены, дрожа.
— А ты? — обратился я к нему. — Что скажешь ты, предатель? Зачем ты сюда пришёл? Встретиться со своим хозяином?
Родион вжался в стену.
— Я… я не хотел! — закричал он. — Он… он приказал мне прийти! Сказал, что если я не приду, он расскажет всё моему отцу! Про наше сотрудничество! Про… про всё! Я боялся!
Он был жалок.
Я слушал его жалкий лепет, и меня прорвало. Я ничего не понимал. Абсолютно ничего.
Я с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, подошёл к Родиону.
— Ответь мне на один вопрос! — заорал я ему прямо в лицо. — Какого чёрта тебе неймётся, а⁈
Я схватил его за отворот дорогого кителя.
— Ты сын одного из богатейших людей в этом мире! И ты якшаешься с каким-то отморозком, который распиливает студентов на части! Ты что, совсем головой тронулся, а⁈
Мой крик эхом разнёсся по лаборатории.
Родион затрясся от страха и начал плакать. Настоящими, горькими, детскими слезами.
— Я… я не… — всхлипывал он. — Вы не понимаете…
— Так объясни! — рявкнул я.
— Я завидовал! — выкрикнул он сквозь слёзы. — Понимаешь⁈ Завидовал!
Я опешил и ослабил хватку.
— Тебе! — он ткнул в меня пальцем. — Сначала ты был ничтожеством! Я был сильнее! Я победил тебя на дуэли! Все восхищались мной! А потом… потом ты вдруг стал… этим! Сильным! Непредсказуемым! Все только о тебе и говорят! Даже… даже Настя… она смотрела на тебя по-другому!
Он снова зарыдал.
— А я⁈ Я остался в твоей тени! Магистр… он пообещал мне силу. Настоящую силу! Больше, чем у тебя! Он сказал, что поможет мне стать сильнее всех… Нужно было только… помочь ему. Немного.
Он сполз по стене на пол, закрыв лицо руками.
— Я просто хотел быть лучше…
Это было признание. Не предателя. А глупого, завистливого, слабого мальчишки, который погнался за силой и попал в ловушку.
Анастасия смотрела на своего брата, и на её лице была смесь жалости и отвращения.
Я слушал его сбивчивый, жалкий рассказ, и мой гнев… ушёл. Я опустил голову. И я его понял. Странно, но мне стало его жалко. Все мы хотим лучшей участи, даже те, у кого, казалось бы, всё есть.
— Ладно… Ладно… Я понял, — сказал я тихо, и в моём голосе уже не было злости. — Не так это и важно, в конце концов.
Я посмотрел на его светлые, растрёпанные волосы.
— Хотя… не мне говорить. У меня же есть дар… Но… но… — я искал, за что бы зацепиться, что сказать, чтобы его хоть как-то поддержать. — … у тебя вот, например, шикарная шевелюра. Тоже есть чем гордиться.
Я улыбнулся, понимая, что сморозил полную, абсолютную ересь.
Родион, рыдающий на полу, поднял на меня своё заплаканное, удивлённое лицо. Он перестал плакать. Он просто смотрел на меня, не понимая, шучу я или сошёл с ума.
Но добила всех Анастасия.
Она смотрела на меня. Потом на своего брата. Потом снова на меня. Её губы дрогнули. Она пыталась сдержаться. Очень пыталась.
И не смогла.
Она фыркнула. Потом ещё раз. А затем её прорвало, и она снова рассмеялась. Тем самым заливистым, искренним, девчоночьим смехом, который я уже слышал в своей комнате. Она смеялась, глядя на своего униженного, рыдающего брата и на меня, утешающего его комплиментом про волосы. Абсурдность ситуации была запредельной.
Смех был заразительным. Глядя на неё, я тоже не выдержал и хмыкнул. А потом и сам тихонько рассмеялся.
Родион смотрел на нас, двух сумасшедших, хохочущих посреди разгромленной лаборатории некроманта, рядом с жуткими останками, и его лицо выражало полнейшее недоумение.
— Вы… вы чего? — пролепетал он.
Наш смех был не весёлым. Это был истерический смех людей, которые только что заглянули в бездну и выжили. Смех, который смывал страх, боль и напряжение.
Когда мы наконец успокоились, Анастасия вытерла слёзы с глаз.
— Шикарная шевелюра… — прошептала она, всё ещё посмеиваясь. — Воронцов, ты неисправим.
Она подошла к своему брату и протянула ему руку.
— Вставай, идиот.
Родион, шмыгая носом, неуверенно принял её руку и поднялся на ноги. Он не смотрел на меня. Ему было стыдно.
— Так, — сказала Анастасия, снова становясь серьёзной. — Хватит смеха. Нам нужно убираться отсюда. И нам нужно решить, что делать… с ним.
Она посмотрела на своего брата. Вопрос был не в том, простить его или нет. Вопрос был в том, что он теперь — опасный свидетель. Магистр знает, что он провалился. Отец Голицын, если узнает правду, может его просто… убрать, чтобы скрыть позор Рода. А ректор, узнав о его сотрудничестве с культом, отправит его в такую ссылку, откуда не возвращаются.
Он был в ловушке.
Вот чёрт. И вправду, весьма сложная ситуация. Его нельзя было просто так отпустить.
Я посмотрел на брата и сестру.
— Если интересует моё мнение, — сказал я, обращаясь к Анастасии, — то… я оставлю право выбора тебе.
Она удивлённо подняла на меня глаза.
— При условии, — добавил я, переводя жёсткий взгляд на Родиона, — что этот… как бы тебя назвать… в общем, эта «редиска» не наломает больше никаких дров.
Родион вздрогнул от моего тона и тут же замотал головой.
— Нет! Клянусь! Я ничего… я больше никогда…
Анастасия долго смотрела на меня, а затем на своего брата.
— Хорошо, — сказала она наконец. Её голос был холодным, как лёд, но в нём была и усталость. — Я принимаю твоё условие.
Она повернулась к Родиону.
— А ты… ты вернёшься в свою комнату. И будешь сидеть там и не высовываться. Ты болен. У тебя лихорадка. Ты никуда не выходил и ничего не видел. Если кто-то спросит, ты был в своей постели. Ты меня понял?
— Понял, — прошептал он.
— О нашем разговоре, — она посмотрела на меня, — отцу мы ничего не скажем. Ни я, ни ты. Пусть он думает, что ты просто испугался и сбежал. Для всех остальных… ты ничего не знаешь.
Она взяла на себя ответственность. Она создавала ему алиби, но при этом сажала на короткий поводок.
— А теперь идите, — приказала она брату. — Оба. Возвращайтесь в Академию. Немедленно. Я вас догоню. Мне нужно… кое-что здесь закончить.
Родион, не веря своему спасению, кивнул и, не глядя на меня, бросился к выходу из усыпальницы.
— Ты тоже иди, Алексей, — сказала она, не поворачиваясь ко мне. — Уходи.
— Что ты собираешься делать? — спросил я.
Она обвела взглядом разгромленную лабораторию.
— Кто-то должен прибраться, — ответила она просто. — Если стража найдёт здесь всё в таком виде, под подозрение попадут все. Включая тебя. Я уничтожу все следы. Своим способом.
Она посмотрела на меня.
— Это тоже часть защиты нашей «будущей семьи». Иди. Это не то, что тебе стоит видеть.
Она собиралась сделать что-то… опасное. И она хотела сделать это в одиночку.
— Нет, — сказал я твёрдо, и в моём голосе не было места для споров. — Я тебя тут одну не оставлю. И это не обсуждается.
Анастасия обернулась и посмотрела на меня с удивлением и… толикой раздражения.