— Делайте, — отрезал я. — Что от меня нужно? Лечь? Сидеть? Говорите уже и приступайте! — поторопил я их, видя, что они всё ещё в ступоре.
— Л-лечь… — пробормотал Пётр, указывая на соседний операционный стол. — Да, ложитесь, пожалуйста.
Я лёг на холодный каменный стол рядом с Линой.
Старый князь Шуйский подошёл и встал между нами.
— Сейчас я соединю вас прямым эфирным каналом, — сказал он, и его голос снова стал голосом уверенного врача. — Я буду контролировать поток. Ваша задача, княжич, — не сопротивляться. Просто… позвольте вашей энергии течь.
Он положил свои руки нам на плечи.
— Начали.
Я почувствовал это.
Сначала — лёгкий укол в районе солнечного сплетения. А затем… словно открыли шлюз.
Я ощутил, как моя собственная жизненная энергия, мой эфир, тёплым, мощным потоком устремился из меня. Он не просто «уходил». Он перетекал по невидимому каналу, который создал старик, и вливался в неё.
Это было странное чувство. Не боль. А… опустошение. С каждой секундой я чувствовал, как слабею. Как уходит сила из мышц. Как тяжелеет голова.
Я лежал и смотрел в потолок.
Мысли были простыми.
Вот так, значит, Петя. Не успел получить силу, как тут же её раздаёшь. Забавно.
Я видел её бледное лицо. Её рыжие волосы, разметавшиеся по столу. И я не чувствовал ни капли сожаления.
Она должна жить. Просто должна.
Процедура длилась минут десять, но мне они показались вечностью. Когда старик наконец убрал руки, я был абсолютно пуст. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку.
— Достаточно, — выдохнул князь. Он тоже был мокрый от пота.
Я повернул голову. И увидел.
Бледность с лица Лины ушла. На её щеках появился лёгкий румянец. Её дыхание стало ровным и глубоким. Её эфирное поле, которое до этого было тусклым и рваным, теперь сияло ровным, тёплым светом. Моим светом.
Она была спасена.
А я лежал, абсолютно бессильный, и чувствовал, как сознание начинает медленно угасать. Я проваливался в темноту.
Темнота, в которую я провалился, не была пустой.
Мне приснился сон.
Я не был человеком. Я был… потоком. Искрой света. Я летел внутри гигантского, бесконечного Древа. Внутри Сети. Вокруг меня проносились миллиарды других искр, других душ.
Я видел ветви, уходящие в бесконечность, и на каждой из них — листья. Каждый лист был целым миром. Один сиял яркой магией, другой был холоден и пуст, третий — состоял из чистой музыки.
Я летел, ведомый каким-то внутренним резонансом. Из одного листка — мира Алексея — в другой.
И я оказался там.
В своём мире.
Я видел его со стороны. Цех. Гудит станок. Пахнет маслом. И у станка стоит он. Петя Сальников. Моё тело. Моя прошлая жизнь.
Он работал. Уверенно, привычно. А потом остановился, вытер руки ветошью, повернулся к своему коллеге, старому мастеру дяде Коле, и что-то сказал. Дядя Коля рассмеялся. И Петя тоже улыбнулся. Широкой, простой, немного уставшей, но… счастливой улыбкой. Он был на своём месте.
И тут… он вдруг замер.
Его улыбка исчезла. Он медленно поднял голову и посмотрел… прямо на меня. Сквозь миры, сквозь пространство. Будто он заметил, что за ним кто-то смотрит. В его глазах не было узнавания. Был только вопрос. Кто ты?
От этого взгляда я резко проснулся.
Я открыл глаза.
Я лежал в кровати. Не на каменном столе. А в мягкой, удобной кровати с чистыми простынями. Комната была незнакомой, но уютной. Стены обшиты деревом, в углу — небольшой камин.
Я был слаб. Очень слаб. Тело было ватным и отказывалось слушаться.
Я повернул голову. На стуле рядом с кроватью сидел Пётр Шуйский. Он, кажется, дремал.
А у окна, глядя на улицу, стояла Лина.
Она была жива. Здорова. Она обернулась, почувствовав, что я проснулся.
— Очнулся, — она улыбнулась. Улыбка была слабой, но искренней. — С возвращением, Алексей.
Она подошла к кровати.
— Ты проспал два дня.
— Два дня?.. Надо же… — мой голос был тихим и хриплым.
Я посмотрел на неё, на её живое, здоровое лицо. Воспоминания о том, как она лежала бледная на столе, а так же об этом сне, были ещё слишком свежими.
— Жизнь… жизнь — странная, удивительная штука, согласись?
Я едва улыбнулся.
— Как… — я закашлялся, горло пересохло. — … как ты?
Я с усилием поднял свою, всё ещё слабую, руку и очень аккуратно взял её за руку.
— Я очень волновался за тебя…
Лина не отняла свою руку. Наоборот, она сжала мои пальцы. Её ладонь была тёплой.
— Теперь… теперь я в порядке, — сказала она тихо, и в её зелёных глазах блеснули слёзы. — Благодаря тебе.
Она села на край моей кровати.
— Старый князь Шуйский сказал… что ты отдал мне почти половину своего эфира. Что ты… чуть не умер. Ради меня.
Она смотрела на меня, и в её взгляде больше не было ни весёлой беззаботности, ни страха. Было что-то другое. Глубокое. Серьёзное.
— Почему, Алексей? — прошептала она. — Зачем ты это сделал?
Пётр Шуйский на стуле зашевелился и открыл глаза, но, увидев нашу сцену, не стал вмешиваться, просто молча наблюдал.
Она ждала ответа.
— Я…
Я не мог выдержать её взгляда. Я отвернулся, глядя в стену.
— Это моя вина. Это всё из-за меня, из-за моих решений… Прости.
Я снова повернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза, заставляя себя быть честным до конца.
— А ещё… ещё ты мне очень дорога.
Лина слушала меня, и по её щеке скатилась слеза. Она быстро смахнула её.
— Не говори глупостей, — сказала она, и её голос дрогнул. — Это не твоя вина. Мы все знали, на что шли.
Она сжала мою руку сильнее.
— Ты… ты тоже мне очень дорог, Алексей, — прошептала она, и её щёки залил румянец. — Очень.
Пётр Шуйский, сидевший на стуле, деликатно откашлялся и поднялся.
— Я… я пойду, принесу вам чаю, — пробормотал он и вышел из комнаты, оставляя нас наедине.
Мы остались вдвоём. Её тёплая рука в моей. Тишина, полная невысказанных слов.
Дверь снова открылась. Но это был не Пётр.
На пороге стоял старый князь Шуйский. Вид у него был серьёзным.
— Прошу прощения, что прерываю, — сказал он. — Но у меня новости. Из Академии.
Мы с Линой тут же напряглись.
— Только что прибыл гонец от ректора Разумовского, — продолжил старик. — Сегодня утром Совет Родов собрался на экстренное заседание. По поводу… событий той ночи.
Он посмотрел на меня.
— Твой отец, князь Дмитрий, и князь Голицын… они обвинили тебя. Во всём. В том, что ты в сговоре с «Химерами». В том, что ты убил Костю Шуйского, чтобы скрыть следы. И в том, что ты похитил княжну Полонскую.
Лина ахнула.
— Но это же ложь!
— Ложь, — кивнул старик. — Но ложь, подкреплённая силой двух Великих Родов. Они требуют твоего немедленного ареста и суда.
Он сделал паузу.
— Ректор Разумовский и князь Полонский выступили против. Но их голосов недостаточно. Совет раскололся.
Он посмотрел на меня, и в его глазах была тревога.
— Академия на грани гражданской войны. А ты, княжич… ты теперь официально — самый разыскиваемый преступник в Империи.
Глава 17
Вот ты и доигрался, Петя… вот ты и доигрался… — думал я, слушая слова старого князя. Весь мой азарт, вся моя сила — всё это обернулось против меня.
Я серьёзно посмотрел на Лину.
— Лина, пообещай мне, что… пообещай, что ты не будешь в это вмешиваться.
Я тяжело дышал, каждое слово давалось с трудом.
— Знаешь… я хочу тебе открыть секрет. Твой Род и Род Шуйских… вы… вы на самом деле очень хорошие, достойные люди. Я это вижу. Я… я это чувствую. Я знаю, вы, возможно, захотите мне помочь, но теперь я опасен. Я не хочу доставить вам неприятности. Ещё большие неприятности.
Она хотела что-то сказать, но я перевёл взгляд на старого князя.
— Князь, скажите, есть ли возможность ускорить моё восстановление? Мне нужно… мне нужно уходить отсюда.
Лина смотрела на меня с отчаянием.
— Уходить? Куда⁈ Алексей, они будут искать тебя повсюду! Ты не можешь просто так…
— Я могу, — прервал я её.
Старый князь Шуйский покачал головой.
— Ускорить восстановление после такого истощения невозможно, княжич. Ваше эфирное тело сейчас — как пустой сосуд. Любая попытка использовать магию может вас убить. Вам нужно как минимум три-четыре дня полного покоя.
— У меня нет трёх дней! — я попытался сесть, но слабость тут же заставила меня откинуться на подушки.
— Вы правы, — сказал старик. — Но… — он на мгновение задумался. — … есть один способ. Не восстановить. А… «одолжить» силы. Это старая, запрещённая целительская техника.
Он подошёл к одному из шкафов.
— Я могу создать для вас артефакт. Стимулятор. Он будет напрямую питать ваше тело энергией из этого, — он указал на кристалл жизни, который всё ещё тускло светился на столе. — Он даст вам силу на несколько часов. Вы сможете ходить, даже использовать простейшие плетения.
Он посмотрел на меня очень серьёзно.
— Но у него есть цена. Когда его действие закончится, откат будет чудовищным. Вы будете ещё слабее, чем сейчас. И вам понадобится вдвое больше времени на восстановление. Это — билет в один конец. Вы сможете уйти. Но куда вы придёте — большой вопрос.
Он предлагал мне опасную, отчаянную сделку. Несколько часов силы в обмен на ещё большую слабость потом.
Я слушал его, и перспектива была безрадостной. Я смогу ходить… Вряд ли я смогу так далеко уйти пешком. Наверное, я даже не смогу телепортироваться… Ситуация была сложной. Очень сложной и крайне неприятной.
Я посмотрел на старого князя, потом на Лину.
— Князь… — спросил я, и мне было неловко задавать этот вопрос. — А здесь… здесь, под вашими стенами… я могу быть в безопасности? Может ли это реально повредить вам, если я останусь?
Старый князь Шуйский выпрямился. В его глазах сверкнула гордость.