— Здесь, — сказал Дамиан.
Я подошёл к двери и прислушался. Тишина. Но я чувствовал другое.
— Тут защита, — прошептал я. — Мощная.
Я «посмотрел» на эфирный фон. Всю квартиру окутывал плотный, вязкий купол магической энергии. Он не был агрессивным. Он был… глушащим. Он не давал магии ни войти, ни выйти.
— Он может блокировать наши способности, — сказал я Дамиану.
— Тёмная магия всегда найдёт лазейку, — ответил он.
Мы постучали. Ответа не было. Я попробовал «сдвинуть» замок. Ничего. Моя магия просто вязла в этом поле, как в киселе, не находя цели.
— Не работает, — констатировал я.
Дамиан кивнул.
— Подожди.
Он прислонился к стене рядом с дверью, и его тело начало таять, сливаясь с тенью в углу. На мгновение он исчез. А через десять секунд появился снова, вынырнув из той же тени. Его лицо было бледным.
— Там труп, — сказал он коротко. — Дверь заперта изнутри.
— Значит, выбиваем, — решил я.
Мы не стали церемониться. Один хороший удар плечом, и старая дверь с треском вылетела внутрь.
Квартира была маленькой, убогой комнатушкой с одним окном. В нос ударил сладковато-приторный запах тлена и алхимических реагентов. И посреди этого хаоса, на полу, лежал он.
Старый, иссохший человек в поношенной одежде. Его пергаментно-жёлтое лицо было спокойным, почти умиротворённым. Кожа была покрыта тёмными, чернильными прожилками. А глаза… они были абсолютно чёрными, без зрачков и радужки.
Повсюду были разбросаны бумаги. Сложные некромантские схемы, алхимические формулы, какие-то зашифрованные записи.
— Это не Коровин, — сказал Дамиан, осматривая тело. — Это кто-то другой.
Меня всё это начало отчаянно раздражать. Снова загадка. Снова тупик. Какая-то бесконечная, жестокая игра, в которую нас втянули.
— Зачем мы здесь? С этим трупом⁈ Здесь ничего нет! — в сердцах сказал я.
— Ошибаешься, — ответил Дамиан, его взгляд был прикован не к телу, а к самой комнате. — Если здесь есть такое мощное защитное поле, значит, есть и тот, кто его держит. Или то, что его питает. Артефакт.
Мы начали обыск. Среди бумаг, хлама и склянок мы искали источник магии. И Дамиан его нашёл.
На запылённой полке, среди старых книг, стояла она. Неказистая статуэтка из чёрного камня, изображающая какую-то крылатую змею. Она не светилась, не излучала энергии. Но если присмотреться, можно было увидеть, как по её поверхности пробегают лёгкие, едва заметные разряды.
Я протянул руку и взял её. И почувствовал.
Под моими пальцами гудела сжатая до предела мощь. Это был невероятно сильный артефакт. Он и питал всё это поле.
— Забираем бумаги и её, — сказал я. — И уходим.
Мы собрали все схемы и записи, я сунул статуэтку в карман, и мы вышли из квартиры, оставив за собой запертую изнутри комнату с мертвецом.
Уже на улице, отойдя на пару кварталов, я остановился.
— Дай-ка я посмотрю…
Я достал статуэтку. Теперь, когда мы были за пределами её глушащего поля, я мог «увидеть» её по-настоящему.
Я закрыл глаза. Увидел Сеть. Увидел мощный, тёмный поток энергии, который питал этот артефакт. И увидел нить. Тонкую, управляющую нить, которая тянулась от статуэтки к её хозяину.
Я мысленно пошёл по этой нити. Через весь город. Через поля. Прямо к стенам Академии. Вверх, в самую высокую башню. В кабинет, где в камине горел зелёный огонь, а на стене висела карта Империи.
Нить вела к человеку, который сидел за столом.
Я открыл глаза. Моё лицо, должно быть, было белым, как полотно.
— Дамиан, — сказал я, и мой голос был едва слышен. — Эта нить… она ведёт к ректору. К Разумовскому.
— Что? — Дамиан вырвал меня из транса. — Не может быть. Ты уверен?
— Абсолютно, — ответил я, глядя на него пустыми глазами.
— Нет… — он замотал головой. — Нет, это какая-то ошибка. Ловушка. Он не может быть Магистром. Это бессмысленно. Он же сам ведёт войну с «Химерами»! Может, он нашёл этот артефакт и изучал его? Или кто-то использует его кабинет, чтобы пустить нас по ложному следу?
Он не мог поверить. Он начал искать оправдания, строить теории. А во мне поднималась волна чистой, незамутнённой ярости. Я с самого начала ему не доверял! Этот хитрый лис, этот политик, он всегда играл в двойную игру, всегда недоговаривал, а потом… потом он усыпил мою бдительность. Заставил поверить ему!
— Чёрт! Сука! Тварь! — я заорал прямо посреди улицы, матерясь так, как не матерился со времён службы в армии. Люди вокруг шарахались от меня.
Дамиан схватил меня за плечи.
— Воронцов, успокойся! Возьми себя в руки! — его голос был как сталь.
— Я не могу! — выкрикнул я, пытаясь вырваться. — Я хочу прямо сейчас телепортироваться к нему в кабинет и стереть его с лица земли!
— И что дальше⁈ — не отпускал он меня. — Ты убьёшь его, и мы никогда не узнаем всей правды! Кто он? Зачем он это делает? Это наш козырь, Воронцов! Наш единственный настоящий козырь! Мы можем ему это предъявить, но не сейчас! Не так! Сначала нужно всё обдумать.
Его слова, холодные и логичные, начали пробиваться сквозь мою ярость. Он был прав.
— Хорошо, — выдохнул я, немного успокаиваясь. — Хорошо. Ты прав.
Мы вернулись во дворец. Молча. Я был опустошён.
Этот день мы провели более спокойно. За обедом мы в общих чертах рассказали Лине о нашей находке — о мёртвом некроманте и артефакте. Мы не упоминали имя ректора. Но она видела, что я сам не свой. Злой, замкнутый, погружённый в свои мысли.
Вечером, когда я собирался уйти к себе, она остановила меня.
— Алексей, постой.
Она пошла со мной в мои апартаменты. Когда дверь за нами закрылась, она встала передо мной, скрестив руки на груди.
— Я не уйду, пока ты мне не расскажешь, что с тобой происходит. Я вижу, что тебя что-то гложет. Что-то, что хуже любых «Химер». Говори.
Она смотрела на меня, и в её глазах было не просто любопытство, а настоящая тревога. И я сломался. Я больше не мог носить в себе эту ложь. Не перед ней. Она заслуживала правды. Какой бы страшной она ни была.
Я взял её за руку и усадил на диван. Я сел напротив.
— Хорошо, — сказал я, и мой голос дрогнул. — Я расскажу.
Я постарался быть предельно искренним. Я понимал, что впервые признаюсь в своей тайне другому человеку, и я не знал, какими могут быть последствия.
— То, что я тебе скажу… это правда. И я прошу тебя просто выслушать до конца. Меня… меня на самом деле зовут не Алексей.
Её глаза расширились.
— Меня зовут Пётр. Я… из другого мира.
И я начал рассказывать. Я рассказал ей всё. О своём мире — мире без магии. Мире заводов, гудящих станков, многоэтажек из серого бетона. О мире, где небо было серым от смога, а не от двух лун. Где люди ездили на работу в гремящих автобусах, а не на призрачных лошадях. Я рассказал о своей простой, немного скучной жизни. О работе, где я чувствовал станки, как продолжение своих рук. О друзьях-работягах. О дешёвом пиве по вечерам на маленькой кухне. О том, что у меня не было ни титулов, ни врагов.
Я рассказал ей, как, по моим догадкам, я умер. Просто и буднично. И как моя душа, моё сознание, была затянута сюда, в тело Алексея Воронцова, в момент его отчаянного, неудачного ритуала.
— Так что этот дар… я даже не знаю, чей он. Мой? Алексея? Или что-то, что родилось из нашего слияния? Я не знаю. Я ничего не знаю.
Я закончил и замолчал. Я выложил перед ней всю свою жизнь. Всю свою правду.
Лина слушала меня, не перебивая. На ней не было лица. Она сидела, глядя в одну точку, и я видел, как она пытается осознать то, что я ей рассказал. Шок. Недоверие. Это было написано на её лице.
А затем она медленно поднялась. Отстранилась от меня. Подошла к окну, за которым сиял иллюзорный сад.
И я понял. Это всё. Все мои мечты, вся наша зарождающаяся любовь… на этом закончена. Как она может любить… это? Ошибку. Пришельца. Самозванца.
— Я пойму любую твою реакцию, — сказал я тихо, глядя ей в спину.
Она долго молчала, глядя в окно. А затем медленно обернулась. На её лице не было ни отвращения, ни страха. Только глубокая задумчивость.
— Я… — она сделала паузу, — … я полюбила не имя «Алексей Воронцов».
Она посмотрела мне прямо в глаза, и в её зелёных глазах стояли слёзы.
— Я полюбила того, кто ворвался в мою жизнь. Того, кто был добрым и смешным. Кто защищал меня, не требуя ничего взамен. Кто говорил со мной не как с княжной, а как с человеком. Кто заставил меня смеяться по-настояшему, впервые за много лет.
Она подошла ко мне.
— Я не знала того, другого Воронцова. Я знаю только тебя. И я полюбила именно тебя. Петра. Или Алексея. Или кого-то, кто вы оба. Мне всё равно.
Она взяла моё лицо в свои ладони.
— Ты самый благородный, самый добрый и самый искренний человек из всех, кого я встречала. И я буду с тобой. Что бы ни случилось.
Я поделился с ней и своей главной тревогой. О том, что Дамиан хочет вернуть Игната, а тот, в свою очередь, может меня изгнать.
— Нет! — тут же выпалила она, и в её глазах сверкнула ярость. — Он не посмеет! Это будет нечестно! Нечестно! Ты заслужил эту жизнь! Ты заслужил право быть здесь! Я не позволю ему это сделать!
Слёзы хлынули из её глаз. Я притянул её к себе, успокаивая.
А потом, в тишине этой комнаты, среди сотен магических книг, мы просто поцеловались. И этот поцелуй был настоящим. Полным слёз, облегчения, страха и безграничной нежности.
Этой ночью, несмотря на все запреты, на все правила этого мира о том, что «до брака ни-ни», мы были вместе. Мы спали в одной постели, в моих огромных, пустых покоях. Я не пытался сделать ничего большего. Мне было достаточно просто чувствовать тепло её кожи рядом, вдыхать медовый запах её волос, ощущать её спокойное дыхание. Впервые за всё это время я не был один. И эта простая, физическая близость заземляла меня лучше любой медитации. Я лежал, глядя в темноту, и думал о своём будущем. О том, что меня ждёт. И впервые оно не казалось таким уж страшным.