– Никс.
– Что ж, Никс. Поскольку я могу ожидать чего угодно, от укусов василиска до пинка разъяренного единорога, – она ткнула в меня большим пальцем, – пожалуйста, разъясни, с чем я на сей раз имею дело? Куда ты ранена?
Никс откинула плащ, и целительница поджала губы.
– Ах ты ж! – Опустив очки, она наклонилась вперед и осмотрела повреждения. – Три рваные раны, довольно глубокие, нанесенные чем-то большим. Но выглядят чистыми. – Поджав губы, она бросила взгляд на Забытую поверх очков. – С кем это вы с Плутом сражались?
Никс поерзала на койке.
– Почему вы хотите знать?
– Ну, если мне предстоит спасти твою жизнь от отравленных когтей василиска, было бы полезно быть в курсе подобных вещей, – ответила гномиха. – То же самое справедливо, если тебя ужалила мантикора, укусил волк-оборотень, ударил ножом гоблин или не посчастливилось попасться на глаза Медузе. Чем больше сведений ты мне предоставишь, тем меньше времени я потрачу на догадки и тем быстрее смогу предотвратить превращение твоих внутренностей в кашу или плоти в камень. – Она сурово посмотрела на Никс. – Итак, меня не волнует, насколько нелепый или опасный трюк Плут убедил тебя попробовать. Если ожидаешь от меня помощи, я должна знать, с чем имею дело. Включая и вид существа, которое на тебя напало.
– Я… понятия не имею, что это было, – уклончиво ответила Никс. – Никогда раньше не видела ничего подобного.
Стейси повернулась в мою сторону, но я лишь плечами пожал.
– Не смотрите на меня. Я тоже с подобным прежде не сталкивался.
– Мне очень трудно в это поверить, Плут.
– Ну же, Стацилла, вы меня знаете. – Я одарил ее улыбкой. – Я не способен лгать, помните? Скажу так: это был большой уродливый ублюдок с рогами, когтями и щупальцами, растущими там, где щупальцам быть не положено. И у него было очень плохое настроение.
И он что-то со мной сделал. Что-то, о чем я не хотел ни упоминать, ни думать, потому что был уверен, что целительница не сможет помочь. Меня беспокоили не рога и не копыта (хотя я совсем не обрадовался их появлению, а шерсть летом – и вовсе пытка), а то, что означало это внезапное превращение. Плутишка Робин, лесной дух Пак, вернулся. В голове мелькали злые идеи, розыгрыши и планы против всех тех, кто оскорблял, угрожал или обманывал меня в прошлом. Эти шалости казались уморительными несмотря на то, что по сути своей были жестокими, злобными и просто подлыми.
Мне не нравились эти мысли, но я не мог втягивать других в свою беду. Что бы это ни было, что бы со мной ни случилось, я должен справиться сам. Я знал, как это работает. Простым зельем или целебной мазью тут не обойтись. Возможно, единственный способ снять проклятие – уничтожить существо, которое наложило его на меня. Тем больше причин привлечь дополнительные силы в лице Железной Королевы и ее мужа.
– Понятно, – со вздохом пробормотала гномиха. – Что ж, это ни о чем мне не говорит, но пусть будет так. Придется работать с тем, что есть. А теперь… – Она снова обратила на меня свой грозный взгляд и требовательно рявкнула: – Где вода, Плут? Если хочешь, чтобы я помогла твоей подруге, займись полезным делом.
Сочувственно улыбнувшись Никс, я выскочил наружу исполнять, что было велено.
Позже, будучи изгнанным в гостиную, я уселся на небольшой диванчик с цветочной обивкой и, откинувшись на спинку, стал ждать, когда откроется ведущая в коридор дверь. В хижине было тихо, лишь время от времени с темной кухни доносился шорох грызуна или домового.
Оказавшись в относительном спокойствии, я вдруг почувствовал боль: полученные ранее побои напоминали о себе появлением новых синяков и ссадин, которые я продолжал находить на самых неожиданных участках тела. Несмотря на постоянную слабую пульсацию, я почувствовал, как тяжелеют веки и подбородок опускается на грудь. Наконец я прилег на диван и задремал.
Хотя для фейри это было невозможно, я увидел сон.
– Ты убил ее.
Этот голос! Я знал эту интонацию: холодную, безжалостную, непрощающую.
Повернувшись, я увидел его позади себя и почувствовал холод, распространяющийся по земле от его присутствия. Черты лица были скрыты в тени, спрятаны от глаз, но я знал его так же хорошо, как собственное отражение в зеркале. Даже если бы это было не так, две вещи выдавали его с головой: висящий на боку ледяной меч, светящийся, как неоновая сосулька и распространяющий в воздухе волны тумана и холода; и смертоносные серебристые глаза, сверкающие, точно острие клинка и глядящие на меня с лютой ненавистью.
– Эш. – Мой голос прозвучал легкомысленно, отчего его глаза сузились до щелей. Я почувствовал скользнувшую по губам опасную ухмылку и, сжав ладонями рукоятки кинжалов, повернулся к нему лицом и поднял оружие. – Давно тебя не видел. Продолжаешь в том же духе, да? Я же объяснил тебе, что это была трагическая случайность. Когда ты уже забудешь об этом?
– Я никогда не забуду, – тихо сказал скрытый в тени Эш. – Ты убил ее. Ты виноват в том, что Ариэлла умерла. Потому что ты – сеятель хаоса, Плут. Твои шалости разрушают все, к чему ты прикасаешься, а до последствий тебе и дела нет. Я уничтожу тебя раз и навсегда, и все в Небыли возрадуются, что Плутишки Робина наконец-то больше нет.
На краю сознания забрезжило беспокойство, нахлынуло ощущение, что эта сценка неправильная. Трагическая случайность… Я, конечно, знал, о чем говорил Эш. Как я мог забыть? Тот день, когда я неосознанно привел двух своих лучших друзей в логово чудовища, встречу с которым один из нас не пережил. Ариэлла была сражена и убита гигантской виверной, и Эш так и не простил мне ее смерти.
Да, разумеется, я знал, о каком случае говорил Эш, но… все было совсем не так. Или так? Я не мог вспомнить, и через мгновение это стало неважно.
Тень сделала шаг ко мне, подняв свой светящийся меч, и владеющая мной тревога исчезла.
– Уничтожить, значит, меня вздумал? – усмехнулся я и весь подобрался, готовый в любую минуту перейти к активным действиям. – Это мы еще посмотрим. Что ж, давай, Ледышка, – поддразнил я. – Хочешь избавиться от меня? Да таких, как ты, в Небыли наберется немало. Посмотрим, повезет ли тебе больше, чем последнему фейри, который пытался.
Тень бросилась на меня, высоко подняв меч. Я тоже рванул вперед. Пока мы сражались, скрещивая клинки, времена года кружились в диком хороводе. Зима сменялась весной, лето – осенью. Сверкали молнии, то и дело начинал сыпать снег. Наше смертоносное противостояние продолжалось, ни один не хотел уступать другому ни дюйма, а меч и кинжал стремились оборвать жизнь противника. В этом цикле не было ни начала, ни конца. И все это время вокруг нас эхом звучали слова Эша, невыразительные и обвиняющие, исполненные ненависти.
«Ты убил ее».
«Она мертва из-за тебя».
«Никому ты живым не нужен».
«Я был дураком, что доверял тебе».
Зарычав, я подпрыгнул в воздух и обрушил на своего теневого противника шквал злобных ударов, отбросив его на несколько шагов назад – правда, он отразил каждый мой выпад. Задыхаясь, мы разошлись в стороны и стали двигаться по кругу, как волки, выжидающие подходящий момент для нападения.
– Она никогда тебя не любила.
От его слов мой желудок словно пронзили холодным копьем. Я замедлился. Эш сейчас говорил не об Ариэлле. Опустив руки, я уставился на Зимнего принца, ненавидя его за то, что он поднял эту тему. За то, что швырнул мне в лицо леденящую душу правду.
– На самом деле, – продолжала тень, – она тебя едва выносила. – Единственное, на что ты был способен, – это помочь ей сохранить жизнь в ее первые дни в Небыли. Как только она узнала, что на самом деле является дочерью Летнего Короля, тут же поняла: ты для нее недостаточно хорош. Вот почему она выбрала меня.
Я оскалил зубы в ухмылке, сжимая кинжалы так сильно, что костяшки пальцев начали пульсировать.
– Не говори мне того, что я и так знаю, Ледышка, – прорычал я и бросился на него.
– Робин!
Я вздрогнул и проснулся. Стоило открыть глаза, как яростная битва, бушующие эмоции и голос Эша исчезли, растаяли в воздухе. На меня смотрела гномиха, на чьем морщинистом лице было написано выражение недовольства и озабоченности. В одной руке она держала глиняную кружку, от которой поднимались и тут же исчезали в темноте струйки пара.
– Итак, ты снова с нами? – спросила она, когда я окончательно открыл глаза. По какой-то непонятной причине мое сердце колотилось о ребра. Я нахмурился. Может быть, мне приснился сон? Это было бы странно, потому что фейри обычно не видят снов, если только не действует какая-то магия, заклинание или проклятие. Что мне вообще снилось? В памяти остались лишь вспышки, отрывки и образы, которые не желали складываться в целостную картину.
Глаз защипало, что-то горячее скользнуло по щеке.
– Робин, – позвала целительница. – Ты меня слышишь?
– А?
– Хм, как я и думала, – подытожила она. – Ты совсем измучен. Не думай, что я не заметила ужасных синяков на твоем лице. Что-то здорово тебя отметелило, так ведь? На, держи, – она сунула мне в руки кружку. – Выпей это. Поможет справиться с болью.
– Премного благодарен, – пробормотал я, принимая подношение и делая глоток. Пахнущий травами и лавандой пар тут же обжег мне ноздри. – Как поживает наша добрая Забытая?
– В данный момент отдыхает. – Стейси покачала головой. – Неприятное дело эти раны. Оказались куда глубже, чем я думала. С чем бы вы ни столкнулись, не хотела бы я видеть его в здешних краях. Так что… – Она пристально посмотрела на меня из-за стекол очков. – Ответь-ка мне вот на какой вопрос, Робин. Повстречавшееся вам существо повинно в возвращении прежнего Плута, да?
Я поперхнулся горячей жидкостью, часть которой попала мне в нос.
– Ой. Что? О чем вы говорите?
– За дурочку меня не держи, Робин, – вздохнула Стейси, терпеливо ожидая, пока у меня перестанут слезиться глаза, и я смогу уделить ей все свое внимание. – Я знаю тебя очень давно и помню, что в стародавние времена твое имя было сродни проклятию как среди смертных, так и среди фейри. Знаю я и то, что таким, – она провела мозолистым пальцем по моему лбу, – ты больше быть не хочешь. А если это так, то