Обычно слово «договорились» вызывало у меня подозрение и тревогу. Я избегал заключать всякого рода сделки и соглашения, если только не был абсолютно уверен, что меня не надуют. Но Железные кони имели репутацию праведных и благородных, они поддерживали ценности своего прародителя, Железного Коня, который был моим другом, пока не принес себя в жертву. Кроме того, то, что Жестянка 2.0 позаботится о нашей маленькой проблеме с хищными фейри, было замаскированным благословением. Он избавит нас от гномов, и мне не придется выворачивать этот поезд наизнанку, прежде чем доберемся до сто– лицы.
– Договорились, – согласился я, и Железный фейри кивнул. Посторонившись, он подождал, пока мы пройдем, и встал в центре прохода, скрестив руки и злобно глядя на троицу гномов. Мы с Никс скрылись в купе, и она опустилась на сиденье, прикрыв глаза, словно защищаясь от слишком яркого света.
– Никс. – Я сел напротив, взял одну ее бледную руку и легонько сжал. Она была холодной на ощупь, что не могло не беспокоить. – Эй. Поговори со мной. Ты в порядке?
Забытая устало кивнула.
– Настолько хорошо, насколько можно ожидать, – сказала она почти шепотом. Уронив руку, она открыла глаза, и тут ее пронзила дрожь. Она нахмурилась. – Теперь я вспомнила. Я знаю, что со мной происходит.
Ее потускневший золотистый взгляд устремился к окну и к поднимающемуся над далекими горами солнцу.
– Я и мои сородичи были фейри тьмы, – начала она, – черпающими силу от лунных фаз. Когда Госпожа посылала нас убивать, соглашение длилось всего одну ночь. Именно столько времени было в распоряжении нашей жертвы, чтобы убежать от нас и получить шанс выжить. Когда всходило солнце, мы теряли свою силу, и соглашение заканчивалось. Если жертва доживала до рассвета, то становилась свободной. – Она ненадолго замолчала, и в ее глазах промелькнуло затравленное выражение. Затем она покачала головой. – За все годы моего служения Госпоже такое случилось лишь однажды.
– Значит, ты не переносишь солнца? Как вампир?
– Дело не в том, что оно причиняет мне боль, – продолжила Никс. – И я понятия не имею, что такое вампир. Но, когда встает солнце, я становлюсь слабее и лишаюсь своих чар. – Она заколебалась и нахмурилась. – Честно говоря, не знаю, что произойдет, если я останусь под прямыми солнечными лучами надолго. В Диком лесу вечные сумерки, а в мире смертных я бывала очень редко. – Ее взгляд стал расфокусированным, она приложила руку к стеклу и стиснула зубы, когда лучи солнца коснулись ее пальцев. – Может быть, оно сожжет меня в пыль. Или я просто исчезну. – Она понизила голос, так что он стал почти неслышным, но все равно колол меня ледяным копьем в живот. – Вероятно, это и к лучшему, – пробормотала она. – В любом случае, мне здесь не место.
– Нет, этого не случится, – заверил я, заставив ее моргнуть. – Если уж на то пошло, я сделаю тебе зонтик, чтобы оберегал от солнца. Тебе не разрешается угасать прямо у меня на глазах, ни теперь, ни в будущем, ясно?
Она моргнула, и я одарил ее яростной улыбкой, продолжая держать ее руку в обеих своих.
– Когда-то я знал кое-кого вроде тебя, – продолжил я, удивляясь, зачем я ей это рассказываю. – У него было проблемное прошлое, и он был не слишком высокого мнения о себе, думал, что никто не будет скучать по нему, если когда-нибудь его не станет. Но он ошибался. Даже в Фейриленде были те, кто скучал по нему, те, чьи жизни он изменил. И если ты думаешь, что я позволю тебе раствориться в небытии без борьбы, значит, ты плохо меня знаешь.
Мгновение Никс смотрела мне в глаза, потом без предупреждения наклонилась и прижалась своими прохладными губами к моим.
На секунду я застыл, пораженный. Но лишь на секунду. Оказывается, я давно этого хотел, просто не думал, что Никс возьмет инициативу на себя. Закрыв глаза, я вернул поцелуй, чувствуя, как желудок скручивается в крендель.
Он длился недолго. Я бы предпочел, чтобы наши губы ласкали друг друга до самой станции Маг Туиред, но Никс слегка отстранилась, оставив меня сидеть на полу поезда. Открыв глаза, я встретил ее взгляд и увидел, как уголок ее губ дрогнул в полуулыбке.
– Не воспринимай это слишком серьезно, – мягко предупредила она. – Я просто хотела… Я признательна тебе, вот и все. За то, что ты сделал, чтобы я оказалась здесь.
– Значит, это была просто благодарность без слов благодарности?
Она поморщилась. Эта фраза, даже эти слова, были запретными среди фейри. Сказать «спасибо» было равносильно тому, чтобы записать себя в должники. Но долгое пребывание среди людей, которые не наделяли эти слова подобным смыслом, несколько притупило мою реакцию на нее. Потянувшись вверх, я запустил пальцы в ее длинные серебристые волосы и улыбнулся.
– Не за что, – сказал я ей. – Если у тебя когда-нибудь снова возникнет желание поблагодарить меня, я всегда готов.
– Не зазнавайся, Плут. – Никс поднялась, натягивая капюшон. – И не думай, что ты в безопасности. Солнце зайдет всего через несколько часов.
Я выпрямился и понял, что, за исключением Углееда, все еще стоящего в центре прохода со скрещенными руками, мы были одни в вагоне. Остальные фейри сочли за благо ретироваться, подгоняемые разъяренным взглядом огромного Железного фейри. Я видел, как некоторые заглядывали в дверь соседнего вагона, но ближе не подходили. Стоявший к нам спиной Углеед фыркнул, и вокруг его головы взметнулось облачко пара.
– Вы двое уже закончили?
Наверняка не скажу, но мне показалось, что скрытая капюшоном Никс покраснела. Я широко ухмыльнулся и сцепил руки на затылке.
– Завидуешь, Жестянка? – пробурчал я. – К чему такая спешка? Все равно мы не сможем добраться до столицы быстрее поезда.
– Не сможем, – согласился Углеед, оборачиваясь. – Но мы приближаемся к довольно важной вехе в Железном Королевстве. Как тот, кто сражался с первым Железным Королем, самым первым, кто звался этим именем, я подумал, что ты захочешь это увидеть.
– А ты, никак, решил поиграть в экскурсовода, Жестянка? Это так мило с твоей стороны. У тебя есть рекламные проспекты?
Углеед проигнорировал мой выпад, уставившись в окно, точнее, на что-то за стеклом. Когда Железный фейри снял солнечные очки, в его горящих красных глазах светилось торжественное уважение. Я проследил за его взглядом и тут же замолчал.
В центре плоской пыльной равнины возвышалась башня, зубчатые металлические стены которой освещало солнце. Большая ее часть лежала в руинах, разбитыми и сломанными обломками вокруг корней и ствола огромного дерева, которое взмывало в воздух, поднимаясь над разрушающимися стенами и упираясь в небо. Само дерево – массивный дуб с огромными шишковатыми ветвями и широкими листьями – сверкало и переливалось на солнце, словно было сделано из жидкого металла. Даже после стольких лет при виде его по моему позвоночнику бежали мурашки.
Никс тоже посмотрела в окно и тихо ахнула при виде руин и гигантского дерева.
– Это место силы, – тихо сказала она. – Я чувствую это даже отсюда.
Углеед ничего не ответил, его молчание выражало мрачное благоговение, поэтому она повернулась ко мне и шепотом спросила:
– Что это?
– Башня Машины, – пробормотал я, чувствуя прилив воспоминаний из более темной эпохи. – Именно там все и началось.
Глава 11Маг Туиред
Маг Туиред был все таким же причудливым, каким я его запомнил. А уж я на своем веку каких только странностей не повидал! Дикий лес постоянно меняется, а вот при Летнем и Зимнем Дворах обстановка была необычной, но ожидаемой. Например, можно с уверенностью сказать, что в Тир-на-Ног будет достаточно холодно, чтобы щетина на подбородке превратилась в ледышки, а Летний Двор окажется полон резвящихся Благих фейри, которые либо превратят вас в розовый куст, либо заставят танцевать до смерти. Довольно стандартно, на самом деле. После стольких лет посещения обеих территорий меня уже мало что удивляло.
Столица Железного Королевства, напротив, все еще вызывала дрожь предвкушения.
Это был огромный город, в котором смешалось старое и новое, Средневековье и современность. Или, возможно, лучше сказать, Средневековье и стимпанк. Мощеные дороги, обрамленные рядами фонарных столбов, тянулись вдоль зданий, представлявших собой смесь всех строительных материалов, какие только можно придумать. Каменные и кирпичные хижины соседствовали с особняками, будто сошедшими со страниц викторианского романа в стиле стимпанк; их крыши были утыканы медными трубами и флюгерами.
На улицах и тротуарах было не протолкнуться от Железных фейри, которые перемещались пешком или в повозках; нельзя пройти и десяти футов, чтобы не увидеть висящего на стене или сидящего на фонарном столбе гремлина – крошечное недоразумение с острыми, как у летучей мыши, ушами.
– Итак, – объявил Углеед, когда поезд, пыхтя и выпуская пар, начал замедлять ход. – Вот мы и прибыли в Маг Туиред. Давай, Плут, рассказывай, что тебя сюда привело.
Я пожал плечами.
– Верно, такова была часть сделки. Вот только… – Я усмехнулся. – Ты не уточнил, когда именно я должен тебе рассказать. Сейчас, позже, через десять лет? – Я заложил руки за голову, не переставая ухмыляться. – Нужно следить за выбором слов, друг мой. В противном случае кто-нибудь куда более беспринципный, чем я, сильно тебя надует.
Железный фейри сверкнул глазами.
– У меня нет ни времени, ни желания играть в словесные игры со старокровцем, – прорычал он. – Наряду с Зимним принцем во время войны ты был одним из ближайших соратников королевы. Мы сражались на одной стороне, и первый полководец королевы хорошо о тебе отзывался. – Фыркнув, он вскинул голову и окинул меня надменным взглядом. – Я думал, что Плутишка Робин – благородный фейри, который не опустится до коварства, подобно интриганкам-фукам.
– Ох, остынь, Жестянка. – Я поднял обе руки. – Я же не отказываюсь все тебе рассказать. Просто это довольно деликатная тема, и я бы не хотел, чтобы какой-нибудь случайный гремлин нас подслушал и распустил слухи по всему городу. – Кивком головы я указал в сторону огромного замка, возвышающегося над остальными строениями. – Хочешь подробностей? Пойдем с нами во дворец. Там сможешь услышать всю историю.