Новоявленный владыка с нескрываемой гордостью обозревал лагерь, разбитый под стенами Фаггена. Конечно, во времена расцвета Анталанандура или Тъерквинга такая армия показалась бы всего лишь мелким отрядом. Рюби, странно улыбаясь, заметила, что когда-то в Анталанандуре легионов было больше, чем сейчас воинов у Дъярва. Тот вознамерился было оскорбиться, но вид марширующих полков утешил его сердце. Дъярв только фыркнул, как рассерженный кот, и сказал, что, поскольку разбойников в стране почти не осталось, нет необходимости собирать миллионную армию.
— Примерно то же самое говорил в свое время Морской Король, — возразил Хани. — А где он сейчас?
— Не спеши, — возразила Рюби. — Кто знает, может, мы еще встретим этого злодея на своем пути.
— Если встретим — тем хуже для него, — самодовольно бросил Дъярв. Вообще, с того дня как Хани отдал ему корону, Дъярв сильно переменился. Сутулые плечи распрямились, голова горделиво задралась к небу. Он даже ходить перестал, теперь он шествовал. Дъярв примеривал на себя облик короля, как человек примеривает чужое, не для него сшитое платье. Однако Хани заметил, что северянин стал много реже поминать свои кровавые подвиги, теперь это явно не доставляло ему прежнего удовольствия. Может, именно на это намекала Рюби, когда Хани выбирал облик короны?
Как только нежаркое солнце показалось над бескрайней ледовой равниной — бывшим морем, затрубили трубы и отряд за отрядом двинулись из города. Воины строились четкими рядами на прибрежном льду. Рассвет окрасил шлемы в розовый цвет, замерцали, заискрились поднятые лезвия копий.
Когда армия собралась, вновь хрипло взревели трубы, и перед строем появился Дъярв. Поверх доспехов он надел красный плащ, расшитый золотыми узорами, на голове вместо шлема поблескивала корона. Хани и Рюби шли в трех шагах позади. Дъярв с нескрываемой гордостью оглядел армию.
— Солдаты! — рявкнул он и вдруг умолк, словно забыл напрочь, о чем собирался говорить. После долгого молчания он неожиданно тихо продолжил: — Мы выступаем в поход, и многие не вернутся назад. Я предупреждаю сразу. Если кто ослаб душой, если кто усомнился — пусть уходит сейчас. Я не скажу ему ни слова, потому что знаю — нельзя требовать от человека больше, чем он сам может дать. Уходите сейчас, потому что дрогнувший в бою погубит не только себя, но и других. Не нужно считаться обидами и тешить самолюбие. Гораздо ужасней, если чья-то маленькая слабость в решающий момент принесет роковые последствия. Пусть останутся только те, кто готов погибнуть. Но погибнуть не ради славы и золота, как то бывало прежде. — Дъярв говорил вполголоса, но его слова разлетались, подобно громовым раскатам. — Мы будем сражаться ради наших и чужих детей, ради их солнца и их счастья. Помните это.
Он пристально поглядел на воинов. Рюби подошла ближе и добавила:
— Нас немного, но к нам придет помощь. Радужники всегда сражались со мраком, и в решающий момент дружина Дайамонда встанет рядом с вами. — Она грустно улыбнулась. — Хотя нас еще меньше. Нам предстоит сразиться не только с неведомым ужасом старых преданий, безликим повелителем Хозяина Тумана. Нам придется драться со многими порождениями мрака… Близится час решающей битвы, и вся нечисть будет против нас.
Дъярв еще подождал немного и закончил:
— Мы выступаем через час.
Из окна своей комнаты Хани следил за армией. Как хотелось бы ему, чтобы ни один воин не дрогнул. Увы… То здесь, то там согнутые фигурки торопливыми шажками покидали строй и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее бежали к городу.
— Зачем ты это сделал? — спросил Хани Дъярва, стоявшего рядом.
Тот с горечью поглядел в окно.
— Я не думал, что так много людей рискнет бросить нас, — еле выдавил он наконец. — Да, я подверг их жестокому испытанию, но не более жестокому, чем предстоящие. Их будет вечно жечь огонь позора, однако это менее ужасно, чем всем рисковать поражением. Нам предстоит тяжелая борьба, и прежде всего каждому — с самим собой. — С внезапно вспыхнувшей злостью Дъярв глянул на Хани. — Не так давно ты предпочел действовать, не спрашивая меня. Подожди, — остановил он встрепенувшегося было Хани. — Я знаю, что и тебе этот поступок дался нелегко… Ты добр до беспощадности. Хоть и звучит странно, но это так. И не думай, что твоя борьба закончилась. Я не пророк, но, клянусь могилами предков, тебе предстоят испытания гораздо более трудные, чем оставшиеся позади.
Хани смутился. Вместо него ответила Рюби:
— Зато тебя нельзя упрекнуть в доброте. Чувствуется, заговорила-таки кровь Скъельдингов!
— А я и не притворялся добряком, — угрюмо сказал Дъярв. — Я таков, каков я есть, нравлюсь я вам или нет. И я не просил навязывать мне эту корону. Ты прекрасно знаешь, что, приняв ее из рук мертвого короля, я принял на себя и его проклятие. Думаешь, я не знал об этом? В легендах и преданиях северного народа много говорится о нем. А вы не знакомы с ними… Слишком долго мы жили рядом с Хозяином Тумана и его слугами. Я уже знаю, что, надев эту корону, я обречен либо разрушить проклятие Скъельдингов, либо обречь себя на вечные муки. Вот корона с черепами позволяла мне передать проклятие дальше, присовокупив к нему собственные грехи. Я сделал страшный выбор, хотя и не совсем по своей воле.
Рюби не спешила с ответом.
— Нет, именно по своей воле, — наконец тихо промолвила она. — Ведь никто не вынуждал тебя вести отряд на крепость Хозяина Тумана. Ты сделал свой выбор еще тогда. Однако ничто не дает тебе права быть жестоким. Твоя судьба еще не определена окончательно, и каждый твой поступок, каждое твое слово может повлиять на исход…
— Хотелось бы верить… — вздохнул Дъярв.
— Ты не веришь в нашу победу? — вдруг в упор спросил Хани.
— Не слишком.
— И все-таки ведешь войска?
— Я не колеблюсь, — отрезал Дъярв. — Я иду за смертью.
— И напрасно. — Рюби взяла его за руку. Дъярв вздрогнул. — Я не говорила раньше, чтобы не рождать напрасных надежд, но помощь будет серьезнее, чем ты предполагаешь. Но и противники будут много сильнее, чем ты ожидал. Мы вмешиваемся в извечную борьбу света и тьмы. Против нас могут встать те, кто пришел в мир гораздо раньше Неведомого, и сражаться с ними будет очень сложно.
— Но ведь у нас есть два волшебных меча, — вставил Хани. — Две стихии будут помогать нам.
— Надеюсь, — коротко бросила Рюби.
Дъярв встрепенулся и почти весело оборвал их:
— Хватит спорить. Если мы промедлим еще немного, то останемся вовсе без армии. Неизвестность и ожидание способны поколебать самого стойкого, они пожирают мужество, как огонь сухую солому. Без надежды на спасение, однако с верой в победу — вперед!
По приказу Дъярва во главе армии двигался отряд тяжеловооруженной пехоты. Щиты и шлемы были склепаны грубо, но вполне прочно, а тяжелые секиры и длинные копья выглядели очень внушительно. Дъярв сказал, что этот отряд должен отражать любые внезапные нападения, чтобы позволить основным силам развернуться для боя. Хани порывался присоединиться к авангарду, но Дъярв остановил его, сказав, что не может подвергать случайной опасности одного из носителей волшебных мечей.
— А те, кто идет…
— Это война, — жестко ответил Дъярв. — И на войне кто-нибудь обязательно погибает. Долг полководца — обеспечить победу. Если я буду думать о том, чтобы сохранить жизнь всем, мы все и погибнем. Я стараюсь сохранить в целости армию. Странно, что вы, повидав так много сражений, еще не поняли этой простой истины.
— Не думаю, что и посреди армии мы будем в безопасности, — усмехнулась Рюби.
Дъярв свысока глянул на нее.
— Я принял ответственность на себя и буду поступать так, как считаю нужным. Опасностей же и в самом деле хватит на всех.
Армия была вооружена не столько хорошо, сколько разнообразно. Дъярв недовольно морщился, когда отряды маршировали мимо него. Единственное, что утешало, — в армии осталось более десяти тысяч воинов.
Замыкали шествие олени, волокущие тяжело груженные сани с припасами. Соболенок выполнил обещание, и его подданные сопровождали армию людей.
Как только башни Фаггена растаяли в туманной дымке, надо льдом, сковавшим пролив, засвистел ветер, закрутились вихри поземки. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь сизую пелену, стало холодно.
— Мне кажется, нам следует быть настороже, — тревожно сказал Хани Дъярву. Ему пришлось почти кричать, чтобы перекрыть заунывный вой вьюги.
— Почему?
— На нас могут напасть под прикрытием этой завесы. Ведь если пурга разыграется по-настоящему, никто ничего не увидит и на расстоянии вытянутой руки. Враг сможет воткнуть в тебя копье прежде, чем ты узнаешь о его приближении.
— Ты полагаешь, что вьюга — дело черных рук?
— Ничуть не удивлюсь, если это и впрямь так.
Дъярв снисходительно похлопал Хани по плечу.
— Не беспокойся. Я предусмотрел и это. Армия готова вступить в бой в любой миг, хоть я и уверен, что вражеские копья — не самая страшная из опасностей. С ней-то мы справимся. Что же до остального… Я думаю, колдунья могла бы попробовать остановить бурю. Мне-то это не удастся.
Хани помчался к Рюби. Та лишь покачала головой, выслушав его предложение.
— Дъярв меняется на глазах. Гораздо быстрее, чем можно было предположить, и гораздо быстрее, чем хотелось бы. Я предпочитаю иметь дело с военачальником свободного народа, а не с королем… Впрочем… Я не властна над погодой. Принцесса справилась бы здесь лучше меня. Хотя попытаюсь.
Она взмахнула мечом. Красный луч рассек крутящуюся муть. Раз, другой, третий… Никакого результата. Вьюга завывала все сильнее, снежная крупа все больнее хлестала по лицам.
— Не выходит, — без особого сожаления сказала Рюби.
— Ты говоришь так спокойно.
— Да. Я совершенно согласна с Дъярвом. Главная опасность — не мечи и копья.
Как бы подтверждая ее слова, лед под ногами дрогнул, словно по морю прокатилась высокая волна. Хани облизал губы.
— Вот-вот, — подтвердила Рюби. — Именно об этом я и говорила.