[205]. Хотя в Париже Штоффеля и считали главным «пруссофилом», преувеличивавшим достоинства прусской армии, его роль признавалась полезной. Из всех преимуществ прусской армии Штоффель особенно выделял прусский Генеральный штаб во главе с Мольтке, оценивая его как «первый во всей Европе»[206].
К каким выводам можно прийти, сравнивая «две шпаги»? Многие историки, изучавшие впоследствии кампанию 1870 г., указывали в первую очередь на недостатки французской армии и сильные стороны немцев. Это позволяло легко объяснить быстрые германские успехи. В реальности ситуация, конечно, выглядела куда сложнее.
Французская армия оставалась одной из лучших в Европе. Хороший уровень подготовки и высокий профессионализм ее солдат и унтер-офицеров, закаленный в боях и опытный офицерский корпус — все это составляло ее сильные стороны. Генералы французской армии имели, как правило, опыт нескольких кампаний. Винтовка системы Шаспо была одним из лучших образцов пехотного вооружения в Европе. Одним словом, французская армия являлась весьма сильным противником. Ее недостатки были связаны, в первую очередь, с отсутствием органа стратегического планирования, неадекватной системой материального снабжения и нехваткой обученных резервистов. Если эта армия терпела поражение, заменить ее было практически некем.
Северогерманская (в основе — прусская) армия была в определенной степени антиподом французской. Современная система комплектования позволяла ей добиться численного превосходства на поле боя и опираться на обученные резервы для восполнения потерь. Наличие органа стратегического планирования позволяло осуществлять мобилизацию и развертывание с четкостью часового механизма и упрощало руководство операциями. Стальные крупповские орудия принадлежали к числу лучших в мире. Однако пехотное вооружение — легендарные игольчатые винтовки — стремительно устаревало, на определенных дистанциях оставляя прусских солдат беззащитными перед огнем противника. А прославленная инициативность прусских офицеров имела и свою обратную сторону — многие командиры корпусов упорно придерживались устаревших представлений в тактической сфере и не считали нужным подчинять свои действия планам командования.
Одним словом, исход столкновения вовсе не казался предопределенным изначально. Какие именно достоинства и недостатки окажутся более весомыми, могла показать только война.
Глава 5Дебют
Мобилизация как во Франции, так и в Северогерманском союзе началась практически одновременно — 15 июля, еще до официального объявления войны. Ход и результаты этого процесса, однако, оказались различны.
В отличие от Пруссии с ее четкой территориальной системой комплектования, во Франции происходило периодическое перемещение полков по территории страны. В результате к моменту объявления мобилизации гарнизоны большинства из них находилось на значительном расстоянии от полковых сборных пунктов, куда предстояло прибыть резервистам. Из сотни линейных полков лишь 36 находились на своих базах[207]. Для того чтобы мобилизация прошла нормально, полки должны были оставаться на месте и ждать прибытия резервистов со сборных пунктов. Только потом их можно было перебрасывать на театр военных действий. Французский военный министр Лебёф справедливо рассудил, что немцы не окажут своему противнику любезности подождать, пока эта громоздкая система сработает. Чтобы быстро сосредоточить армию на границе, нужно было осуществлять мобилизацию и развертывание одновременно. Полки, еще не завершившие комплектование, отправлялись в районы формирования корпусов, туда же должен был быть направлен и поток резервистов. Все это в отсутствие заблаговременной подготовки привело к предсказуемым проблемам на железных дорогах, где служащие к тому же получали противоречащие друг другу приказы от разных инстанций.
Ситуация осложнялась тем, что значительная часть армейского имущества хранилась на больших складах, откуда его еще предстояло направить в действующую армию. Для этого требовалось время, к тому же мобилизационная неразбериха мгновенно отразилась на системе снабжения. К примеру, было неясно, куда отправлять вооружение для резервистов — на сборные пункты, в гарнизоны полков, к которым они были приписаны, или в район сосредоточения действующей армии? Итогом стала нехватка во французской армии самых необходимых вещей. Хаос достиг таких масштабов, что прибывающие на театр военных действий командиры дивизий иногда не могли понять, где находятся их полки.
Как писал впоследствии один из крупнейших исследователей Франко-германской войны Майкл Говард, «ни недостатки стратегического планирования, ни некомпетентность французских командиров, ни численная слабость французской армии не дали немцам критического преимущества в начале войны. Это сделал хаос французской мобилизации»[208]. Лебёф оптимистично рассчитывал завершить мобилизацию и развертывание в течение двух недель и иметь на границе к 28 июля 385 тысяч солдат и офицеров. По факту в этот день — день прибытия французского императора в Мец — численность Рейнской армии едва превысила 200 тысяч. К 31 июля она возросла до 240 тысяч, однако часть подразделений находилась на значительном удалении от основной группировки и не могла принять немедленного участия в боевых действиях. К 6 августа, когда состоялись первые крупные сражения, только половина резервистов прибыла в свои части.
Далеко не все резервисты вообще стремились попасть на фронт; некоторые предпочитали отставать от своих частей, пьянствовать и даже попрошайничать. Пожилой страсбургский библиотекарь вспоминал: «Я был потрясен отсутствием энтузиазма у наших солдат; я очень хорошо помню, что в 1814 и 1815 годах, несмотря на всю тяжесть положения, раздавались радостные крики: «Да здравствует император!» Сейчас нет ничего подобного»[209]. Впрочем, представлять французское развертывание одним непрерывным кошмаром тоже было бы неправильно; дисциплина и опыт старых солдат, а также изрядная доля импровизации часто помогали исправить сложную ситуацию. Французские железные дороги, несмотря на все проблемы, в целом неплохо справились со своей задачей[210]. Фатальным для французов оказалось даже не развертывание армии, а прокрастинация высшего руководства, не представлявшего себе, что делать дальше.
В конце июля Рейнская армия состояла из восьми корпусов (Гвардейский и 1-й — 7-й) под общим командованием Наполеона III, начальником штаба и главным военным советником которого являлся Лебёф. Такое решение было принято 19 июля; в правящих кругах было распространено мнение о том, что император должен лично возглавить армию, как это подобает преемнику великого Бонапарта. По сути, армия состояла из трех группировок. Первая из них находилась в Эльзасе: 1-й, самый крупный (4 пехотные и 2 кавалерийские дивизии) армейский корпус под началом маршала Мак-Магона сосредотачивался в Страсбурге, 5-й (генерал Файи) — в Битше, а 7-й (генерал Дуэ) — в Юнинге. Вторая, в Лотарингии, была примерно такой же по размеру: 2-й (Фроссар), 4-й (генерал Ладмиро) и 3-й (маршал Базен) корпуса занимали более компактно Сент-Авольд, Тьонвиль и Мец. Гвардия под командованием генерала Бурбаки была направлена в Нанси, откуда должна была быть переброшена в Саар или Мец, в зависимости от обстоятельств. 6-й корпус формировался в Шалонском лагере в качестве резерва под началом маршала Канробера.
Подобное рассредоточение приблизительно 240 тыс. человек на 265-километровом фронте разрозненными группировками было явно невыгодным и носило временный характер, чтобы дать сформироваться полноценным корпусам, в мирное время как единое целое отсутствовавшим. Еще одним обстоятельством, пагубно влиявшим на штабное планирование, являлась неопределенность относительно того, будут ли у Франции в начинающейся войне союзники. Генерал Жаррас, ставший помощником начальника штаба армии — сначала Лебёфа, а затем маршала Базена, вспоминал, что ответы последнего на вопросы о союзниках «становились все менее и менее утвердительными вплоть до того дня, когда в Меце после сражения при Рейсхоффене он не сказал мне, наконец, что мы должны рассчитывать только на себя»[211].
Маршал Базен, командир 3-го армейского корпуса, должен был взять общее руководство передовой группировкой (2-й, 3-й, 4-й корпуса) в случае столкновения с противником, однако с самого начала распоряжался полученными браздами правления крайне вяло. 3-й армейский корпус в мирное время был расквартирован на территории Эльзаса, Лотарингии и Франш-Контэ, так что Базен как никто другой должен был быть подготовлен к приграничным сражениям с немцами. Базен, однако, согласился на назначение накануне войны в приграничный округ только в видах будущего командования армией и теперь, похоже, слегка дулся на императора, получив из его рук в начале войны единственный армейский корпус. Этим, по крайней мере, себе объясняли пассивность маршала некоторые его коллеги[212]. В реальности роковую роль играло то обстоятельство, что императорская главная квартира считала себя вправе отдавать приказы подчиненным Базена через голову маршала. При этом детализация в этих приказах достигала такого уровня, что практически не оставляла пространства для сколько-нибудь самостоятельных решений; порой главная квартира предписывала точные действия полков и даже батальонов[213]. Отсутствие четкого разграничения полномочий командных инстанций являлось бичом французской армии на протяжении практически всей войны.
З