— Как будто в романе живет, — вздохнул Кэтсхилл, которого, с его совершенно одинаково унылой рожей при любом раскладе, давно уже не пускали за карточный стол, особенно, если играли на деньги. Впрочем, таких дураков не нашлось и сейчас.
Малыш Крис крутил головой, переводя взгляд с одного товарища на другого, и, наконец, душа не выдержала:
— Вы про кого? Про Найджела?!
От обиды за нового приятеля огромные голубые глаза Криса налились… нет, не слезами, как можно было бы ожидать, взглянув на девическое лицо, а здоровой злостью.
— Да нет, — Макграт рассеянно отмахнулся и что-то еле слышно прошелестело, — При чем тут Найджел… Про таких, как мы с Найджелом, романов не пишут. Во-первых, солдатам вообще не везет на романтику, про каких-нибудь пастухов стихи сочиняют, целые поэмы… а кто будет сочинять стихи про солдат да морских пехотинцев? Не родился еще такой человек. А во-вторых, малыш, есть вещи, которые нужно не в романах описывать, а в сундуках закрывать, да поглубже в землю зарывать, чтоб лет сто не нашли. А то и еще больше. Некоторые вонючие тайны и через сто лет не перестанут вонять…
— А про кого тогда?
— А про того, кто придумал этот дурацкий план с отравлением солдат. Что за дешевая поза — отравить? Подсыпать яд, в котел, а потом, блистая обнаженными кинжалами, рвануться в бой с голой грудью наперевес… ну или как-то так, я в сочинении этой розовой патоки не силен.
— Так кинжалов же не было…
— И слава богу. А то я и вправду бы решил, что здешний главный начитался дешевых романах в мягких обложках по двадцать форинтов.
— А как по-другому-то?
— Малыш, ты сколько с нами уже? Мы тебе сегодня показали — как. К тому моменту, когда кто-нибудь очухался, мы бы, на месте этих шутов, уже вынесли весь склад, запалили его с четырех сторон и пожарили бы стейки.
— Макграт… — тихо сказал Кэтсхилл.
— Чего?
— Ты карту-то на место верни. Что там у тебя? Нищий Востока?
— А ты откуда расклад знаешь? — усмехнулся Макграт.
13
Ключ, неделю назад сделанный по отпечатку на куске глины, вошел в замочную скважину… Вошел… Вошееел…
Не вошел.
Что за холера? Ведь по размеру же сделан…
Надфиль склонился над замком… и со злостью ударил кулаком по массивной двери. Из замочной скважины, как будто та дразнила серебристым языком, свисал потек металла.
Кто-то залил замок расплавленным оловом. Теперь, чтобы его открыть, нужен таран. А двери на этом складе специально сделаны так, чтобы таран понадобился не из маленьких.
— Какая…?!!!
Все нет так!!! Нет — ВСЕ НЕТ ТАК!!!
Некогда! Некогда отчаиваться! Ребята ждут оружие! Иначе их просто перестреляют как курей!
— Где… Где… — взгляд Надфиля забегал по обступившей его толпе, — Карл! Ты! Бегом тащи сюда горелку! Какая-то гнойная чума залила замок оловом, будем выплавлять.
— Может, лучше кувалды? — деловито предложил кто-то.
— Точно! — скривился Надфиль, — А еще скрипку и флейты! Чтобы был аккомпанемент барабанам, которые вы здесь устроите! Горелку!!
14
В комнату бывших морских пехотинцев заглянуло запыхавшееся лицо — все остальное тело осталось в коридоре — обвело их заполошным взглядом и крикнуло:
— Айда! Злая музыка играет!
После чего по пустому коридору застучали быстрые шаги. Которые становились все медленнее и медленнее, пока не замерли совсем. Как будто до человека внезапно дошло, что никто не торопится подскакивать с места с криком «Да как же мы это прозевали!» и бежать следом.
— Вы чего? — заглянуло вновь то же самое лицо, лицо юнца, лет шестнадцати-семнадцати, то есть того самого возраста, когда вопрос «Зачем?» в голову не приходит.
— В карты играем, — Макграт даже не повернул головы.
— Так… Музыка же… Восстание!
— Ага, мы знаем.
— А чего не идете?!
— Не хотим.
— Вы что, против рабочих?!
— Да нет.
— За кровососов?
— Нет. Просто не хотим.
Юнец уже было открыл рот, может, чтобы задать еще один вопрос, может, чтобы что-то закричать, но тут неожиданно заметил рядом с собой Миллера. Который, несмотря на свои размеры, умел быть незаметным.
До поры до времени.
Тюк.
Еще один макет граубаденской колбасы в человеческую величину закатили под кровать.
— Макграт, мы насчет карты не закончили.
15
Последний капсюль лег в гнездо барабана — средний сотник Коль не доверял этим новомодным патронам — револьвер удобно лег в руку.
Что за дрянь творится?! Ведь все же было под контролем, все мятежников вылавливали еще до того, как они успевали стать мятежниками — и вот тебе и на! В Штальштадте — злая музыка!
В Стальном городе!
Да после такого провала пожизненная каторга за счастье покажется.
Коль повернулся к двери и посмотрел на револьвер.
Не на свой, к сожалению.
Револьвер находился в руке смутно знакомого юнца в рабочей одежде, с тонким еле зажившим шрамом на лице. Который смог бесшумно проникнуть в его комнату, а проникнуть в комнату офицера Черной сотни — это достижение, которое не каждому под силу.
— Кто вы такой? — спросил Коль.
Потому что если тебя не застрелили сразу — есть шанс договориться.
Юноша чуть шевельнулся, всего немного изменилась осанка, слегка развернулись плечи, приподнялся подбородок — и перед Колем предстал не молодой простолюдин, а аристократ, чьи предки вышли минимум из Эстской империи, на котором даже рабочая куртка теперь сидела, как мундир полковника.
— Младший сотник Ксавье, — коротко представился незваный гость, — прибыл по предписанию командира сотни.
Мир перед глазами Коля качнулся. Всего на мгновенье.
— Младший сотник Ксавье был убит вчера.
— Младший сотник Ксавье — это я. А вот кого вы принимали за меня все это время — вопрос. Не очень сложный, впрочем — под моим именем к вам прибыл эмиссар Дирижера.
Глава 73
Беренд
Нахайск
5 число месяца Монаха 1855 года
Цайт
1
Господин Койфман быстро оглянулся и, еле успел отметить взглядом темный силуэт, которого еще вчера в том месте не было, если, конечно, никто не решил внезапно подарить ему статую в человеческий рост, а таких дорогих подарков ему точно никто не мог сделать, кроме, разве что, шурина, но тот, вроде бы, не приезжал уже с полгода… Да где же этот проклятый револьвер?!
Ага!
Он разогнулся, выхватывая из стола короткий револьвер. Курносый ствол, чуть подрагивая, уставился на непрошенного гостя.
А, нет. Прошенного. И даже званого. И даже жданного. Но только не сейчас и не так.
— Пэтэр, мой мальчик, разве родители не говорили тебе, что тайком залезать в чужие кабинеты — нехорошо?
— Нет, не говорили, — Цайт отлепился от стены, к которой он прижимался, прячась за дверью, и, не обращая ровно никакого внимания на револьвер, сел в кресло. Закинул ногу.
— Я ведь мог бы тебя застрелить, мальчик. Я и сейчас могу.
— Нет, не можешь, — лениво усмехнулся Цайт.
— Нет, могу.
— Нет, не можешь.
— Могу.
— Нет.
— Могу.
— Нет.
— Это еще почему?
— Потому что я в твоем кабинете, дядюшка Кало… мы же из одной ветви, хоть и разных семей, почти родственники… так вот, я в твоем кабинете уже почти час. И мне было скучно.
— Ты намекаешь на то, что обыскал стол? И нашел револьвер?
— Более того, я из него и патроны достал.
Господин Койфман торжествующе усмехнулся:
— Ты забыл, что я фаран, мой мальчик. Это револьвер специально лежал в верхнем ящике, чтобы служить отвлечением для тех, кто вздумает на меня напасть. В нем и так были холостые заряды. А настоящее оружие, с боевыми патронами — во втором ящике.
— Дядюшка… Я же тоже фаран. И хитрость с двумя кошельками я прекрасно знаю. Когда я сказал, что нашел твой револьвер, я говорил как раз про тот, что лежал во втором ящике…
— Ты еще слишком молодой фаран. И не подумал, что кошельков может быть и три. Второй револьвер — тоже отвлечение, а настоящий — в тайнике под ним.
— Ты про тот, который открывается, если сдвинуть вперед деревянную планку на левом боку ящика? Не нужно недооценивать молодость, дядюшка, особенно молодость фарана.
Рекомый дядюшка с сомнением посмотрел на безмятежного Цайта, потом поднял револьвер дулом к потолку, и, зажмурившись, нажал на курок… или как там называется эта железка?
Курок — ага, вот он, курок! — звонко щелкнул.
— Я же говорил, — зевнул Цайт и встал, — Теперь, мой дорогой дядюшка, когда мы закончили валять дурака, давай поговорим как серьезные люди.
— Ты влез в мой кабинет. Я могу позвать полицию, и тебя арестуют.
— Нет, не можешь.
Койфман вздохнул.
— Ладно, я сразу спрошу: почему?
— Потому что ты, дядюшка, фаран. А фаран не станет угрожать там, где можно договориться. Хотя…
Глаза Цайта прищурились:
— Когда ты, мой дорогой дядюшка, вместо того, чтобы договариваться, натравил на меня своих людей… А еще говорил, что мы, фараны, не обманываем друг друга.
Господин Койфман сел в кресло за столом. Побарабанил пальцам по зеленому сукну:
— Ой, дорогой Пэтэр, ты что, обиделся? Только не говори мне, что ты пришел сюда отомстить одному старику, желавшему тебе только добра. Иначе ты меня разочаруешь, ведь месть — это так невыгодно, так…
— …не по-фарански, — закончил Цайт, — Нет, сначала, конечно, я был несколько… недоволен. Но потом у меня было время подумать. Ведь ты действительно не хотел причинять мне вреда. Думаю, даже попади я к тебе — мы бы пришли к переговорам. Мы же фараны, верно? Мы знаем, что кроме грубых и прямолинейных угроз, пыток, шантажа и запугивания существует множество других способов добить своего, верно? «Перечный лист», «перегринская вилка», «сухое помело» или там «клубника со льдом»…
— «Клубника со льдом»? Что-то новое… а, нет, вспомнил. У нас ее называют «соленый мёд».
— Вот-вот. Так что, сбеги я от твоих наймитов или согласись с тем, что