емом и чувством высокой ответственности...», которую долго обсуждали и решили заменить фразой, начинающейся словами «Трудно выразить то чувство радостного подъема, которое охватило...». День был испорчен окончательно и бесповоротно. Учитель предложил заглянуть «в одно местечко». Мы заглянули. Выпили много, но это не принесло облегчения. Мы взяли у официантки еще пару бутылок (за двойную цену, конечно) и двинулись ко мне. Не помню, о чем говорили. Но разговор был мрачным. И кончился тем, что Учитель свалился, не досказав какую-то важную мысль.
Я взвалил бесчувственного Учителя на кровать и сам лег рядом на полу. Стены моей комнатушки сразу же раздвинулись и исчезли. Вошел бронзовый Железный Феликс, въехал на броневике слегка приседающий на корточки Ленин, вполз гранитный Маркс с обосранной голубями шевелюрой. За ними повалили все остальные. Хотите анекдот, сказал Берия. Звери тоже приняли новую конституцию. Из двух статей. Статья первая: все звери равны. Статья вторая: лев все-таки равнее. Правда, очень мило? А вот еще интересная хохма. Кто такой гуманист? Ха-ха-ха! Ничего подобного! Это — директор ГУМа. А кто такие гуманоиды? Ха-ха-ха! Опять не угадали! Это — покупатели в ГУМе. Собрался народ в Кремле, сказал Сталин, прервав Берию, и кричит: Молотова! Молотова! Вышел на крыльцо Брежнев и говорит: товарищи, Молотов давно в правительстве не состоит. Тогда в зернах, в зернах, закричал народ. А что, кофе тоже дорожает? — спросил Ленин. Временно, сказал Маркс, и всего лишь в четыре раза. Тут Учитель во сне выругался, перевернулся на другой бок и свалился прямо на меня. Видение исчезло.
Послание Маркса последователям
Это что же за момент такой настал!
Неужели я напрасно накатал
Свой трехтомный эпохальный «Капитал»?!
Ни намека пролетарской диктату-у-у-у-ры, Не коммуна — воплощение халту-у-у-у-ры, Не развитие меня, а шуры-му-у-у-у-ры!
Показуха. Демагогии трезвон.
Где рабочий класс? Куда девался он,
Класс-мессия, избавитель, гегемон?
Нет намека даже равенства и бра-а-а-а-т-ства, Расхищение народного бога-а-а-а-т-ства, Не гармония, а процветанье бля-а-а-а-д-ства.
Способы удирания
Есть много способов удрать из института во время рабочего дня. Наилучший из них, конечно, не приходить вообще на вполне законных основаниях. И таких личностей, которые могут себе позволить это, в институте полно. Это — старшие научные сотрудники с докторской и с кандидатской степенью. Первые из них являются в институт всего два раза в неделю, расписываются в книге прихода-ухода и тут же смываются. Что они делают за пределами института? По отчетам — ворочают горы науки, делают открытия, горят на общественной работе. Фактически — обделывают «левые» делишки, зашибают деньгу, устраивают дачи, квартиры, гаражи. Вторые из упомянутых старших являются в институт три раза в неделю, иногда пребывают в институте целый рабочий день, иногда крутятся на виду пару часов и смываются, чаще — смываются сразу. Вне института они ведут себя так же, как доктора, ибо они — будущие доктора, только чуть поменьше, ибо они еще не доктора и не все вылезут в доктора. Но нам, младшим, и особенно — без степени, рассмотренный метод не подходит. Мы изобрели другие, менее эффективные, но все же достаточно надежные. Вот некоторые из них (опишу на своем собственном примере).
Расписавшись в книге и показавшись в секторе, я выхожу на малую площадку. Натрепавшись до зевоты и накурившись до тошноты, иду в научный кабинет. Там тоже идет треп, только несколько приглушенными голосами и без курева. И содержание разговоров наводит тоску. Обычно в кабинете сидят старые бабы, выполняющие функции технических сотрудников. А о чем они могут говорить, вы сами знаете. Мелкие институтские сплетни. Мелкие домашние трудности. Но конечно, на высочайшем уровне накала страстей и интеллекта. У завхоза сын под суд попал. За наркотики. О, ужас! Распустились! Зажрались! Петрова из сектора этики попалась на махинациях с профсоюзными взносами. О, ужас! Гнать надо из партии и из института. Сидорова из сектора истории зарубежной философии украла дубленку у Иванова из сектора теоретических проблем марксистско-ленинской теории познания. Вот негодяй! Где он достал дубленку? Она сумасшедших денег стоит. А он еще младший. Алименты платит. В два места алименты платит, негодяй! Гнать таких из института! Мое появление несколько снижает тон разговоров и их направление, ибо я сам числюсь в негодяях, которых надо гнать из института. Одни из этих серых крыс считают меня наркоманом, другие — гомосеком, третьи — психом, а некоторые — тайным диссидентом. Просидев в кабинете минут десять над одуряюще скучной рукописью Смирнящева, Труса или Петина, я прихожу к твердому решению покинуть институт до конца рабочего дня, а то и вообще до завтра. Как это последнее сделать, скажу потом. Мое решение подкрепляется тем, что в кабинет врывается Вирусик с круглыми глазами и разинутым от ужаса ртом. Ой, девочки, вопит она, игнорируя мое присутствие. Что я вам скажу! Что я вам скажу!..
Но перейдем к главному. Итак, решение созрело, и все теперь зависит от метода. Сначала скажу несколько слов о самих методах, а затем — о принципах их отбора. Ибо мало знать методы. Надо еще уметь ими пользоваться, т.е. знать, когда и какой из них следует применить. Методы удирания разделяются на легальные и нелегальные. Первые разделяются на отпросные и вызывные. В случае отпросных методов идешь к какому-либо начальству и просишь разрешения покинуть институт, обещая потом «отработать». Поводы вполне уважительные: сверлить зуб, взять ребенка из детсада, отвезти мать в больницу, сходить в библиотеку, отнести рукопись автору и т. п. В случае вызывных методов делаешь вид, будто тебя требуют в издательство «Наука», «Мысль» или «Природа», в президиум Академии наук или в Отделение, к директору на квартиру или на дачу и т. п. Можно организовать звонок. Я обычно это делаю сам. Но можно и так. Главное — сыграть при этом спешку и недовольство по поводу вызова. Парторгам и лекторам удобно пользоваться «вызовами» из райкома, из горкома и общества «Знание». Нелегальные методы делятся на побеги и уходы. Побеги удобно совершать по черной лестнице. Чтобы никто не видел. Для этого достаточно опустить голову и сделать вид, будто идешь в буфет (он на первом этаже). Главное — стремительность, никаких задержек. Есть шанс, что подумают, будто ты по делу спешишь. Летом удобно выбираться не через дверь, а через окна (я знаю, где это можно делать запросто). Уход совершается открыто, на глазах у всех, по главной лестнице, с таким видом, будто ты — старший сотрудник и доктор. Удобнее всего уходить под прикрытием важных лиц — директора, заместителей, секретаря партбюро, председателя месткома. Ждешь, когда кто-то из них покидает институт. Присоединяешься, задаешь какой-нибудь глупый вопрос. Начальство любит отвечать на глупые вопросы! Для посторонних твой уход выглядит так, будто высокое начальство само уводит тебя из института, руководствуясь высшими целями.
Обратно возвращаться в институт проще. Человек, идущий в конце рабочего дня на работу, заслуживает всяческого уважения. Даже у КГБ (я имею в виду «кадрицу» Быкову) теплеют ее немигающие очи. Проблема — если ты вернуться не хочешь или не можешь. Например, ты уже подзаложил так, что от тебя несет за версту, и сука Тваржинская через дверь чует, что ты пил, в какой последовательности и чем заедал. Или ты впал в такое состояние, что забыл о существовании своего родного учреждения. Или вообще не способен шевельнуть ногой. В таких случаях надо заранее обдумать, кто за тебя распишется в книге прихода-ухода, или ухитриться самому незаметно расписаться. Последнее можно сделать, например, так. Заходишь в отдел кадров, просишь книгу под тем предлогом, что Трус велел и т.д., и оставляешь незаметно свой автограф в графе ухода. После этого можешь спокойно ночевать в вытрезвителе.
И все же то, что я сказал, есть лишь грубая схема. Действительность куда сложнее. И, я бы сказал, диалектичнее.
Опытный сотрудник проявляет порой такие чудеса изобретательности, что Эйнштейн в сравнении с ним выглядит жалким недоучкой. Председатель ДОСААФ Добронравов, например, устроил себе откомандирование в распоряжение академика-секретаря Канарейкина на месяц, поселился с ним рядом в отдельной комнате в санатории «Узкое», предназначенном для высших лиц академии, и отхватил за это еще благодарность и денежную премию. А Качурин дважды в неделю исчезал на встречи с ведущими физиками страны, которых он якобы учил уму-разуму. А... Впрочем, это — выдающиеся сачки. Рядовые сачки, вроде меня, просто учитывают конкретную ситуацию и комбинируют элементы различных методов. Однажды я совершил побег, но по выходе из института сел в машину... директора! Это было на глазах у КГБ, и она два дня после этого обращалась ко мне на «вы». А между тем я сел в директорскую машину стрельнуть у шофера сигарету.
Как я уже говорил, мало знать методы покидания института в рабочее время. Надо знать еще некоторые принципы их применения. Так, один и тот же метод нельзя применять два дня подряд. Если тебя застукали на побеге, демонстративно вернись в институт... и соверши побег вторично: дважды за одно и то же преступление не ловят. Попавшись, немедленно признайся, не выкручивайся. Начальство ничто так не любит, как раскаявшегося грешника. Лицам, которые могут тебя застукать и выдать, делай мелкие услуги. Будь с ними ласков, но храни достоинство. Наш простой народ, особенно фискалы и стукачи, любит отважных и добрых уголовников. Если нащупаешь слабости таких лиц, помалкивай. Но дай им понять, что ты осведомлен. Тем самым ты сам их будешь держать в кулаке. Однажды я, удрав методом ухода, столкнулся с Паней, институтской уборщицей, которая в рабочее время стояла в очереди за меховыми шапками в ГУМе. Не помню, зачем меня туда занесло. И я не выдал ее никому, и она это оценила. Один из важнейших принципов в применении рассматриваемых методов — знай меру! Это значит, что удирать надо только тогда, когда ты наверняка знаешь, что тебя никто не хватится, что твое отсутствие не будет никем замечено. Для этого надо суметь убедить всех сотрудников в своей полнейшей ненужности. Задача эта д