— Почему же липа?!
— Да потому, что твой Обличитель — нормальный псих. И жалобщики большинство — психи. И вообще, это — чисто статистические отходы, а не рабочее движение. Рабочих среди них — кот наплакал.
— К тому же, — добавил Берия, — они все у нас на учете и под надзором. Чуть чего, всех сразу возьмем. Если хочешь знать, мы сами заинтересованы в таком «рабочем движении». Тут-то мы можем всему миру показать, что это за «рабочие». И сами рабочие... И тогда всему диссидентскому движению можно устроить «варфоломеевскую ночь». Понял?
— Не совсем.
— Ты не знаешь азов марксизма, — сказал Ленин. — Пока не начнут «двигаться» настоящие, нормально работающие рабочие, ни о каком движении и речи быть не может. Возбудить к политической борьбе можно лишь...
— Но ведь были же факты...
— А что с ними сделали?! А когда ты о них узнал?! Теперь не те масштабы. Чтобы рабочие выступления отразились на политической жизни страны, они должны быть ощутимыми во многих отношениях. И чтобы их нельзя было скрыть...
— И к чему это приведет? К новой революции? К новой диктатуре пролетариата? Избави Боже! Хватит с нас одной! По горло сыты!
— Стабильность нужна! Спокойная жизнь. Теперь мирным путем можно большего достичь...
Это «рабочее движение», как бы оно ни возникало и какие бы цели ни ставило, превратится в кагэбэвскую провокацию!..
Я заткнул уши, но это не помогло. Тогда я закрыл голову подушкой с грязной наволочкой. Где все-таки Она? Надо Ее найти во что бы то ни стало!
Наука и религия
У памятника Марксу валяется дохлый голубь. Все-таки эта гадость действует, говорю я. Да еще как, говорит Маркс. Пока ты пропадал на своих идиотских заседаниях и семинарах, их тут штук двести подохло. А толку что, говорю я. На место павших бойцов приходят новые тысячи. Не скажи, говорит Маркс, химическая промышленность все-таки развивается быстрее, чем приспособляемость этих тварей. И потом, труп врага хорошо пахнет. Знаю, говорю я, ты был большой любитель выражаться театрально. А знаешь, какая мне сейчас мысль в голову пришла? Именно научный подход к человеческому обществу глубоко враждебен человеку, а не религия. Наука по самим своим методам исключает взгляд на человека как на неповторимое «я», ибо она даже индивидуальные явления охватывает лишь как стечение общих обстоятельств. Вот, например, жил этот голубь. Жил — подох. Подох, между прочим, во твое имя. Этот подох, другой подох. А сколько видов животных исчезло бесследно! А сколько было людей! Сколько обществ! Где все это? И мы исчезнем. И что? Что дает наука человеку, кроме фиксирования этой банальности насчет «все течет»?! А человек есть неповторимое «я». И учение религии о бессмертии Души — не антинаучная ложь, а человечная установка. Не Утешение, а именно установка, ориентация на человеческое начало. Понимаешь, если все человеческие страдания оправданы тем, что кто-то другой когда-то будет безмерно счастлив, то к чему была вся ваша заварушка? Если все равно, кто персонально счастлив, лишь бы был счастлив кто-то, так ведь и в прошлом были те, кто был счастлив за счет страданий других. Какое мне дело до того, что где-то и кому-то в стране выпадают на долю новые уютные квартиры, мощные медицинские средства, курорты, машины, вина, фильмы книги, если я сам имею жалкие крохи, эрзацы, отходы, дерьмо?! Ты меня понимаешь? Я не против науки. Я о том, что так называемый научный подход к человеку и человеческому обществу стал идеологическим оружием сытых, преуспевших, имеющих привилегии. Смотри, смотри! Вот еще один голубчик подох. Надеюсь, ты рад этому?
Послание еще не родившимся
Пред тем, как в Этот свет явиться,
О примитивный эмбрион,
Пока ты будешь Там томиться,
Обдумай, есть ли в том резон.
И коли дрянь твои делишки,
Пути обратно то есть нет,
Пустые напряги мыслишки,
Полезный выслушай совет.
Молчи ночами. Днем не вякай.
Послушным и здоровым будь.
В пеленки не мочись. Не какай.
И не соси, конечно, грудь.
Зачем? Чтоб требовать не стали
Родители за то любовь.
И укорять, что недоспали,
Что, мол, из них сосали кровь.
Забудь детсад. Забудь про школу.
Про аттестат. И про диплом.
Про медицинские уколы.
Кино. И южное тепло.
Зачем? Чтоб требовать не стали
Руководители любовь.
Твердить, что все тебе, мол, дали.
Тебя, мол, ради лили кровь.
Но помни! Если сможешь даже
Не быть Им должным ни шиша,
Они благодарить прикажут
За все за то, что разрешат.
Познавши правило такое,
И днем и ночью, знай — ори.
И не давай Им всем покоя.
И все, что сможешь, обосри.
Террорист
А потом заявился Террорист. Я думаю, сказал он, начинать надо все-таки с малого. Думаю, для начала надо шлепнуть Шефа КГБ. Ничего себе «с малого», сказал я. Конечно, сказал он, шум подымется огромный. Но дело это не такое уж серьезное. Так, сенсация, не более того. Но для начала, повторяю, не так уж плохо. А как ты до него доберешься? — спросил я. Везде же охрана. Почему я? — спросил он в свою очередь. Не я, а ты. Слушай! Где его можно застукать? Только тогда, когда он выходит из машины и входит в помещение. У квартиры исключено, я изучил. На даче тоже, дача его в глубине закрытого района. На южной даче тем более. Есть только одно место подходящее: около главного здания СГУ. Помнишь, ты однажды чуть не налетел на него? И не извлекаешь из этого уроков? Вот, гляди. Это — главное здание СГУ. Вот дверь, в которую он входит и из которой выходит. Машины останавливаются так: впереди охранная машина здесь; затем его машина, почему-то не напротив двери, а чуть впереди; затем вторая машина с охраной. Тут переодетые агенты. Здесь тоже. Ему требуется десять секунд пройти от машины к двери. Есть два варианта: бросить гранату с другой стороны улицы или на той же стороне, выйдя неожиданно из-за угла. С другой стороны, шансов сделать дело успешно немного. Улица широкая. Можно промахнуться. Агенты успеют схватить. Остается второй вариант. Чувствуешь, куда я клоню? Ты вспомни про тот случай, когда ты чуть не налетел на него. Как ты шел? Вышел спокойно из-за угла и шел, погрузившись в свои мысли. Заметь: тебя никто не остановил! Почему? Да потому, что тебя тут с пеленок знают. Ты для них, можно сказать, свой человек. Хорошо, сказал я. А как рассчитать время? Время его прибытия и отъ-езда примерно одно и то же, сказал он. И ты его знаешь. Конечно, абсолютно точно за один раз не рассчитаешь. Но надо положиться на случай. Ходи этим путем постоянно. Ручаюсь, в течение года случай выпадет. С бомбой ходить? — спросил я. Конечно, сказал он. А если у них приборы? — спросил я. Надо проверить, сказал он. Как? Положи в портфель кастрюлю, мясорубку, кофеварку. Это не проблема. Главное — тебя знают там. И приучи их к тому, что ты ходишь этим путем на работу и обратно. Понял? Понял, сказал я. А бомба? Это я беру на себя, сказал он. А что со мной "Удет? — спросил я. Ничего, сказал он. Ничего не останется- Никто не узнает, что это твоих рук дело. Как же так, возмутился я. Меня разнесет в куски, а никто не узнает. Да ты, я вижу, тщеславен, сказал он. Не тщеславен, сказал я. Но н хочется так, ни за что. Почему же ни за что, сказал он А ради блага народа! Знаешь, мне как-то наплевать на народ, сказал я. Ясно, сказал он. Раз ты так хочешь, человечеств будет знать, что прекрасный и отважный юноша отдал сво жизнь на благо народа. Вы наивные дилетанты, сказал вдру; Берия. А вы уверены в том, что тот человек и есть сам Шеф А если это двойник? А если Они специально показали двои никц этому прекрасному и отважному юноше, чтобы слуша пошел? А если он на самом деле на серенькой машинке б охраны едет и проникает в главное здание через неприме ный дом по подземному ходу? Не беда, сказал Террорист. Попытки покушения в истории тоже высоко ценятся. Есл тут двойник, будем потом искать подлинники. Рано или поздно... С кем искать? — спросил я. Со мной? На тебе свет клином не сходится, сказал он. Найдутся другие. Раз иде носится в воздухе, исполнители найдутся. Я тебе хорошее дело предлагаю, а ты... Я все-таки склоняюсь к тому, что начинать надо с большого, сказал я. Лучше давай взорвем все здание СГУ. Ты атомные бомбы делать не умеешь? Жаль. А то на воздушном шаре, управляемом по радио... Чушь, сказал он. Воздушный шар снесет ветром на Трубную площадь. И вместо СГУ взорвем туалет. Или старый цирк, сказал Ленин. Рынок, сказал Маркс. Ресторан «Узбекистан», сказал Железный Феликс. Тут надо еще подумать. Зачем торопиться? Надо действовать наверняка. Все-таки та девочка с букетом цветов...
И опять Террорист
А чтобы взорвать здание СГУ, сказал Террорист, можно сделать под него подкоп из твоей квартиры. С пятого этаж изумился я. Ну и что, сказал он. Вот, смотри сюда! Это здание СГУ. Это — твой дом...
И опять Обличитель
Организация рабочих готова, сказал Обличитель. Шесть человек — для начала достаточно. Потом за нами пойдут миллионы. Пора собирать иностранных журналистов. Только проблема: где? Может быть, у тебя в квартире? В мою комнатушку шесть человек еще кое-как втиснутся, сказал я. А журналисты на лестнице останутся? Или на улице? Удобнее на улице, напротив. Под козырьком министерства. А мы из форточки будем лозунги выкрикивать. А какие, кстати, лозунги? Пролетарии всех стран, соединяйтесь? О Боже, вздохнул Берия. Из-за этих дилетантов свихнуться можно! Вам знакомо такое слово: «кон-спи-ра-ция»? Так вот, создавайте свои вшивые «рабочие союзы», но держите их в тайне. Бейте морды директорам, секретарям партбюро и председателям месткомов! Снимайте ондатровые шапки с председателей жилищных комиссий и депутатов райсоветов! Но не лезьте в политику! В крайнем случае поджигайте мусорные урны и помойки! В конце концов, бейте стекла в министерствах. Но заклинаю, не лезьте в политику! И не связывайтесь с этим... как его?.. с пролетариатом! И с беднейшим крестьянством тоже! Ну что же, сказал Обличитель, устроим собрание на Манежной пло