т ненавидеть друг друга в то же самое время. В действительности часто встречаются случаи, когда предметы обладают одновременно противоположно направленными признаками. Так, человек может одновременно любить и ненавидеть другого человека в одном и том же отношении. Вот и копайте такие случаи. Простор! Все можно открывать заново. Для таких противоположно направленных признаков (тенденций) уже будет неверно, что наличие одной исключает другую. Клянусь, я бы мог Им за пару лет сочинить «диалектическую логику», которая имела бы бешеный успех. Но Они скорее примирятся с моей критикой Их «диалектической логики», чем с моими позитивными предложениями по ее улучшению. Опять-таки в чем дело? Да в том, что мы можем жить только за счет творческих соков, выделяемых другими. Мы — не творческое общество, а паразитарное. Мы — раковая опухоль на теле цивилизации. И это очень страшно. И ужасно обидно, что мало кто замечает это. Легкомыслие Запада на этот счет поразительно.
Я еще до войны попал в армию, говорит Добронравов. И что любопытно, все начальники от мала до велика заботились о нас. Ни на кого персонально пожаловаться не могу. И все же это не служба была, а кошмар. И невозможно понять, откуда этот кошмар исходил. Например, в мороз и в дождь топали строевой. Ночью подымались копать дурацкие ямы. Делали марш-броски по двадцать пять километров с полной выкладкой. И главное — все без толку. У всех вырабатывалось стремление как-то выкручиваться и уклоняться. В результате вместо закалки и хорошей боевой подготовки мы встретили войну бессмысленно измотанными и ни к чему не способными. В этом суть нашей системы. Она давит на людей помимо их воли, а люди в порядке самозащиты халтурят, обманывают, сачкуют. И сами давят друг на друга.
Суть нашего общества, говорит Учитель, в двух словах заключается в следующем: 1) создание и воспроизведет индивидов, которые сами по себе беззащитны, и уничтожение индивидов, которые что-то значат сами по себе 2) защиту беззащитным индивидам дает коллектив, общество, и за это они отдают все средства защиты особым лицам и органам; 3) эти средства защиты индивидов превращаются в средства их подавления. Человек, отважившийся в нашем обществе заявить свое «я», подобен человеку, который за Полярным кругом в голом виде окажется в пятистах километрах от жилья.
Стенгазета
В стенгазете напечатали заметку Труса. Наш сектор, говорилось в ней, включился в социалистическое соревнование в честь предстоящего... Ведется огромная научная работа. Вышел из печати коллективный труд (ответственный Смирнящев). Готовится новый (ответственные Смирнящев и Сазонов). В секторе здоровая обстановка. Критика и самокритика. Конечно принципиальная. Например, критиковали такого-то (Учителя, конечно) за то, что не учитывает последние достижения мировой логики. Что касается Шептулина, то назрело время для выделения его группы в особый сектор диалектической логики. Сектор готовится к международному симпозиуму (ответственный Смирнящев). И т.д. и т.п. Вот подонок, сказал Учитель. Смирнящев, Смирнящев... И ни звука о том, что я единственный получил личное приглашение на этот симпозиум.
А в отделе сатиры и юмора дали карикатуру на меня. Если бы не борода и не подпись, узнать меня было бы невозможно. Я изображен на фоне гигантской тени Энгельса. А в подписи — явный намек на то, что у меня якобы мания величия. Я разозлился и написал письмо в редколлегию стенгазеты с просьбой поместить мое письмо в ближайшем номере. Я написал, что за такие «намеки» я их мог бы привлечь к судебной ответственности. Но дело не в этом. Авторы карикатуры допустили фактическую ошибку. Если бы у меня на самом деле была мания величия, то объектом подражания для меня был бы не Энгельс, а по крайней мере Рассел или Карнап.
Шептулин усмотрел в заметке Труса подкоп под себя и учинил грандиозный скандал. Пустив в ход свои родственные связи, он нажал на директора, тот — на секретаря партбюро, а секретарь — на редактора стенгазеты. Газету сняли. Трус наложил в штаны и слег в больницу с радикулитом. Мы сообща отнесли ему цветы и коробку конфет.
Путь к основам бытия
Я ложусь одетым на свое новое ложе, но мысли мне в голову приходят старые-престарые. Я смотрю в грязный потолок, курю сигарету за сигаретой и в клубах дыма вижу (уже в который раз!) тоскливую картину.
Солнце в полуденном небе блестит.
Тенистая роща листвой шелестит.
Есть основы бытия, единые для всех времен и народов, шепчет одно их моих «Я», которое я называю Почвенником. Прежде всего, есть вечная природа.
За нею — бескрайнего поля простор.
Как бархат трава. А цветы — как ковер.
Потом — есть детство, сказки, игры. Есть юность. Любовь. Свидания. Дружба. Семья. Дети. Встречи. Беседы. Книги. И все такое прочее. Есть же!!
Нежной прохладою манит вода.
Так было! Так есть! И так будет всегда!
Конечно есть, говорит другое «Я», которое я называю Социологом. А кто с этим спорит? Дело же не в этом.
Но что это? Слышны проклятья и стоны.
Там в схватке смертельной сошлись эскадроны.
Чтобы было детство, человека надо родить и вырастить. А это — теперь слишком дорогое удовольствие. Нужно жилье. Игрушки надо покупать. А сказки кто-то сочинять должен. Чтобы идти на свидание, надо получше одеться. Для гостей нужны еда и вино. Чтобы выбраться на природу, нужны поезда, машины...
И кровь, как вода, на цветы потекла.
И мертвые пали на травы тела.
Короче говоря, чтобы эти «основы бытия» были, надо ходить на работу и быть членом делового коллектива. Надо вступать в определенные социальные отношения с людьми, и совершать социальные поступки, приносящие успех и одобряемые обществом.
Постойте, я крикнул. Зачем зря страдать?!
Взгляните, какая вокруг благодать!
Надо многое такое, что бросает свою тень на все «основы бытия». Не будь наивным! Мы даже в туалет ходим не просто как дети природы, а как работяги, бухгалтеры, инженеры, генералы, директоры, министры...
Кончайте кровавые ваши дела!
Раскиньте под солнцем живые тела!
Согласен, говорит Почвенник. Но можно игнорировать социальность. Можно отбыть на работе положенное время, а потом наслаждаться дарами природы.
Омойте водою прохладною лица.
И пусть этот миг будет вечностью длиться!
Легко сказать — игнорируй, говорит Социолог, да трудно этот совет выполнить. Много ли времени и сил ты отдаешь работе?! Но даже после этого ты не способен и думать о «дарах природы». Так что же говорить о тех, кого работа выжимает до предела и сверх предела! Можно, конечно, игнорировать социальность. Но практически это значит жить на таком низком уровне, на котором путь к «основам бытия» оказывается закрытым.
Не суйсь в наше дело, я слышу в ответ.
Оставь для других свой дурацкий совет!
А те «наслаждения», которые при этом доступны, скоро обнаруживают себя как удручающее убожество. Путь к «основам бытия», увы, проходит лишь через общество, через коллектив, через собрания, через коллег и начальников, через зарплату... А это — постоянное и беспощадное сражение. И лишь немногие побеждают в этом сражении и достигают этих основ. Большинство же лишь унавоживает почву для немногих счастливчиков.
Чтобы в единстве с природою быть,
Друг друга в сраженье должны мы убить.
И меркнет в клубах табачного дыма солнце, облетают листья с деревьев, вянут цветы... Остается грязный потолок с угрожающе отваливающейся штукатуркой.
Заповедь помни, приятель, простую:
Лишь мертвые кормят природу живую.
Выход
Дело не в том, что мы живем бедно сравнительно с Западом, говорит Добронравов, дело в том, что мы живем убого даже тогда, когда бывают улучшения. И мы будем жить так же убого в любых благоприятных условиях. И в дворцах, и в шелках, и со скатертями-самобранками. Мы свое убожество будем воспроизводить всегда и везде. Это — в генах у нас. Это не расизм, а очевидный факт. Неужели ты думаешь, что приспособляемость и жесткий отбор в десятках поколений не скажется на самой биологической природе человека? Мы постоянно воспроизводим такие социальные условия своего существования, какие отвечают нашей природе, а сами эти условия способствуют ее закреплению в последующих поколениях. Мы сами себе еще не отдаем отчета в том, что мы такое и какую мразь в себе мы несем для человечества. Ты считаешь, что другие народы лучше? — спрашиваю я. Не знаю, каковы другие народы, говорит Добронравов, но я знаю, каковы мы. Мы заслуживаем нашу жалкую участь, ибо мы сами ее творим. А наше руководство есть плоть от плоти народа, есть точное выражение его натуры. А ты отдаешь себе отчет, что твоя «теория» как раз на руку чинушам, карьеристам, хапугам и вообще прохвостам всякого рода? — спрашиваю я.
Конечно, говорит Добронравов. И потому я ее не пропагандирую. Пожалуй, я впервые так высказываюсь. И больше не буду. Но ведь никакие гены и тупики не могут остановить людей. Из безумных поступков и из стремления сделать невозможное рождается нечто. Например, брось гранату, и какие перемены произойдут вопреки науке и здравому смыслу!
О пользе диссидентов
Поэт бросил на стол свежий номер своего сволочного (по его собственному признанию) журнала. Прочитай вот это, сказал он. Будешь потрясен. Не поверишь, что это у нас напечатано. Критика не менее зверская, чем в книжках, печатаемых за границей. А может быть, и пострашнее. В чем дело, спросишь? Ближайшее следствие диссидентского движения, а конкретнее — «тамиздата». Я сидел на том совещании, на котором обсуждалась эта повесть. Редактор так прямо и сказал: надо показать всему миру, что мы признаем критику, не боимся обнажать наши недостатки, свободно печатаем критические сочинения. А он наверняка получил на это санкцию из Отдела культуры ЦК. И повесть эту пустили ускоренными темпами — очевидно, тоже было указание из ЦК. Нет, друзья мои, мы диссидентам должны в ножки поклониться. Не будь, например, тех разоблачительных материалов о психушках, кое-кто из нас давно сидел бы где-нибудь в Белых Столбах, а то и похуже.