ерянный взгляд.
— Но, папа…
— Иди к себе! Иди к себе! — прошептал торговец.
Красный Жезл взглянул на часы.
— Вот что, — бесцветным голосом сказал он, — сейчас мне некогда. Завтра девчонка должна быть у меня.
Он произнес эту фразу точно таким же тоном, как произносил ее вчера Желтый Дракон.
— За ней придет мой человек.
— Господин Фан, — хозяин магазина сложил руки на груди, — господин Фан, умоляю, не трогайте ее. Я готов отдать все, что у меня есть, но…
— Разве ты ощущаешь недостаток в детях? — искренне удивился Красный Жезл. — Так наделай еще. Не забывай; я дважды повторять не привык.
Он потрепал девушку по щеке.
— До завтра, крошка.
3
Кондиционеры мягко жужжали и заполняли помещение прохладой, особенно приятной после уличной жары и влажности. Официанты проворно сновали между столиками, вежливо выслушивали клиентов и гортанными голосами передавали заказ прямо в открытые двери кухни, не отходя от посетителей. Трудно было понять, как в таком гвалте повара и официанты ухитрялись не ошибиться. Но уже через пять-десять минут дымящийся жареный рис по-кантонски с кусочками мяса, грибами и зеленью, курятина с ананасом, рыба, политая соусом из жженого сахара, размягченного картофеля и грибов стояли перед посетителями.
Красный Жезл мельком оглядел зал. Гун развалился за столиком у эстрады и приветливо махал ему рукой.
— Надеюсь, вас не очень утомило выступление? — вежливо осведомился молодой человек, когда Красный Жезл сел рядом.
— Нет, — небрежно бросил он. — Я привык.
Два официанта уже летели к ним.
— Прошу вас, господин, — один из них с поклоном подал Красному Жезлу тарелку с целлофановым пакетиком, в котором была запечатана махровая салфетка.
Красный Жезл взял пакет, с размаху стукнул им по ладони другой руки. Раздался хлопок. Он вынул влажную, почти горячую, благоухающую жасмином салфетку, вытер лицо, руки и швырнул ее обратно на тарелку.
— К сожалению, я забыл поинтересоваться вашими привязанностями в еде, — улыбаясь, произнес Гун, — и заказал на свой вкус несколько кантонских блюд.
— Здесь их готовят великолепно, — безразличным тоном отозвался Красный Жезл.
— Вы ничего не имеете против маотая[15]? Или…
— На ваше усмотрение, — нетерпеливо перебил молодого человека Красный Жезл. — Я, откровенно говоря, не большой любитель крепких напитков.
— Пожалуйста, маотай и вино, которое у вас здесь считается лучшим, — обратился Гун к официанту.
— Маотай и лучшее вино для господ! — выкрикнул тот в сторону бара, согнулся пополам и в таком положении удалился.
Молодой человек повернулся к Красному Жезлу.
— Позвольте еще раз выразить вам признательность за доставленное мне удовольствие.
Красный Жезл молча наклонил голову.
— В «Речных заводях»[16] сто двадцать глав. Надеюсь, вы не все включили в ваше сегодняшнее выступление, — пошутил Гун. — К сожалению, я опоздал к началу спектакля.
— Нет, — усмехнулся Красный Жезл. — Это было бы слишком скучно.
— Не сочтите меня невежливым, господин Фан, но… нужна ли эта слезливость в конце? Тем более что три последние фразы в финале и стихотворение не имеют никакого отношения к «Речным заводям». Стихи ведь из «Ши Цзина»[17], если мне не изменяет память.
Красный Жезл внимательно посмотрел на собеседника.
— А вы неплохо знаете классику, — проронил он.
— Я окончил Наньянский университет, — не без гордости сообщил Гун, — отделение древней и средневековой литературы.
«Значит, я ошибся, — подумал Красный Жезл. — Это прос-то восторженный и самовлюбленный идиот из литературного общества. Да, нервы что-то у меня разболтались в последнее время. Можно было догадаться, что ужин с этим сосунком — пустая трата времени. Интересно все же, какого черта ему нужно? Хочет пригласить меня выступать у них? Но не могу же я одновременно быть членом двух обществ — тайного и литературного!»
Последняя мысль развеселила Красного Жезла, и он даже пожалел, что не может поделиться ею с собеседником. В конце концов, почему бы один вечер не отдохнуть от всех забот? Не поговорить об искусстве, в котором Красный Жезл неплохо разбирался, К тому же новые знакомства никогда не мешают. Даже наоборот. Кто знает, может быть и этот Гун когда-нибудь пригодится.
— Какая разница — «Ши Цзин», «Речные заводи»? — поморщился он. — Что нужно глупой, сентиментальной толпе? Поглазеть на пестрые тряпки, в которых ходили предки. Послушать лязг мечей. А несколько всхлипов под занавес приводят ее в совершеннейший экстаз. Вы же сами видели, как они бесились от восторга! Что они понимают в настоящем искусстве?
— Да, вы правы, — согласился Гун, — настоящее искусство не для толпы.
Они съели по небольшому кусочку черепахи.
— Судя по вашей реплике о разгроме войск Ляо, — сказал Гун, пригубив маотай, — вы придерживаетесь того мнения, что рассказ о походе на Ляо входил в первоначальный вариант романа?
Красный Жезл мысленно послал собеседника ко всем чертям. Не хватало еще тут развести целую дискуссию о том, как писались «Речные заводи». В конце концов, какое ему дело до средневековых свар? И почему он должен выслушивать всю эту нудную и глупую болтовню?
— А вы полагаете, что это не так? — ответил вопросом на вопрос Красный Жезл, чтобы скрыть свою неосведомленность.
Его начала раздражать назойливость Гуна. Прыткому выпускнику Наньянского университета явно хотелось блеснуть своими познаниями.
«Что это? — снова насторожился Красный Жезл. — Пустая кичливость болтуна с образованием? Или увертюра к какому-то серьезному разговору, который не имеет никакого отношения к литературе?»
Красный Жезл прекрасно разбирался в тонкостях светских бесед своих сородичей. Когда встречались интеллигентные противники, они не торопились выяснять отношения с ходу, а начинали издалека. Но при этом всегда старались навязать друг другу такую тему разговора, в которой чувствовали себя сильнее собеседника. Это походило на психологическую атаку — смутить противника, вселить в него неуверенность, доказать собственное превосходство. А потом неожиданно перейти к главному и, не давая ему опомниться, нанести решающий удар. Такой прием называется «вынудить человека потерять свое лицо». Недаром у них на родине считается, что «потерявший лицо» не в силах долго сопротивляться.
— Я слышал, что история о походе на Ляо была включена в роман при его переиздании, — небрежно заметил Гун. — Впрочем, это не столь важно. Мало ли примеров, когда кто-то что-то добавлял в литературные произведения? Или, наоборот, что-то заимствовал из них, Кстати говоря, сейчас ведь тоже многие частенько присваивают себе то, что им не принадлежит, И это касается не только литературы…
Как показалось Красному Жезлу, Гун сделал ударение на последней фразе, явно выделяя ее.
«Даже если я и ошибся, — решил про себя Красный Жезл, — ты поплатишься за свою неучтивость и за то, что отнимаешь у меня время. Тебе не повезло — сегодня у меня плохое настроение»..
— Вы, кажется, хотели сделать мне какое-то предложение? — с некоторым раздражением напомнил он молодому человеку, вопреки традиционным китайским правилам приличия, требующим, чтобы собеседник первым заговорил о своем деле.
Губы Гуна дрогнули в усмешке. Он не спеша положил палочками себе в рот очередной кусочек черепахи и отпил маленький глоток маотая.
— О, прошу прощения. Забыл о самом главном. Болтаю всякую чепуху. Предложение действительно заманчивое. Насколько я догадываюсь, вы не прочь выгодно пристроить некие любопытные бумаги, изъятые вами на «Тумасике» у некоего Лим Бан Лима…
Молодой человек произнес все это спокойным тоном и снова принялся за черепаху.
Красный Жезл, взявшийся было за бокал с вином, положил руку на стол, Гун не понравился ему с первого взгляда, и интуиция не подвела Красного Жезла. Парень чрезвычайно опасен, и его нужно будет убрать. Сегодня же. Сейчас же. Хотя бы потому, что он знает о нападении на «Тумасик». Но, что еще хуже, ему известно, о документах. До сих пор Красный Жезл считал, что это только его тайна. Никто не видел, как он вскрыл двойное дно в атташе-кейсе Лима и обнаружил там бумаги, за которые — Красный Жезл сразу смекнул — можно будет отхватить кругленькую сумму. Это были совершенно секретные инструкции, адресованные какой-то подпольной организации в Малайзии. Судя по содержанию документов, организация занималась подрывной деятельностью и шпионажем в пользу Китая, а инструкции были составлены явно в Пекине. Они предписывали срочно убрать какого-то политического деятеля, подготовить условия для переброски в Малайзию очередной партии оружия, активизировать деятельность по свержению существующего правительства. Завладев документами, Красный Жезл прикидывал, кому бы их повыгоднее продать: тем, кому эти документы принадлежали, американской разведке или малайзийскому правительству.
Он утаил документы от Желтого Дракона, считая, что тот вполне обойдется и героином, отобранным у Лима. Героин в конце концов добыча общая. Лима выследили в Таиланде люди Тонкого Бамбука, которые давно уже занимались этими недоносками из «Черного лотоса», осмелившимися встать поперек дороги могущественной «Триаде». Он, Красный Жезл, провел со своими людьми операцию против «Черного лотоса», а Белый Бумажный Веер — главный торговец «Триады» — будет сбывать товар. Правда, есть еще несколько прихлебателей вроде нового Хранителя Алтаря, Соломенной Сандалии, которые тоже получат свою долю. А про документы не знал никто. Значит, они принадлежат исключительно Красному Жезлу.
Он поднял глаза на Гуна. Осведомленность молодого человека ошеломила Красного Жезла. Кто он? На кого работает? Как он узнал о нападении на «Тумасик» и о документах? И почему ведет себя так смело, вызывающе? Агент «Си-Ай-Ю»? Сомнительно. Если кто-то из участников нападения на «Тумасик» влип и заговорил, то люди Аланга не стали бы устраивать эту комедию. Они просто арестовали бы Красного Жезла. «А если Гун — человек Белого Бумажного Веера? — кольнула мысль.