Не заметил, как снова уснул, а утром проснулся почти здоровым. И в таком приподнятом настроении, словно ему предстоял долгий отпуск. Хотя до ближайшего отпуска было еще далеко.
Жанна
На третий день Жанна наконец сообразила, как добыть координаты Люси, чтобы сын, который подарил ей экскурсию, не заподозрил неладное. Написала ему, что хочет порекомендовать Люси знакомым, и тут же получила адрес ее рабочей почты. Поразительно, что сразу не догадалась. Смешная все-таки штука человеческий ум – сложные житейские многоходовки щелкает как орехи, а такие простые задачи решает со страшным скрипом. Может, потому, что на самом деле не хочет решать? Мало ли, что эта Люси расскажет. Не факт, что с правдой будет легко ужиться. Собственная тревога, по крайней мере, знакомое зло.
Поэтому на то, чтобы написать письмо, ушло еще три мучительных, полных сомнений дня. То есть написать-то она написала, штук сорок, наверное, писем, но стирала, не решаясь отправить. Потому что – ну, трудно с незнакомым человеком обсуждать подобные вещи, даже по переписке. И неловко. И жуть берет: вдруг выяснится, что ни на какой экскурсии она вообще не была? А что Андрюшка не в курсе, так мало ли, почему экскурсовод ему не сказала. Может, не хочет возвращать деньги. Или решила, это не ее дело. Или просто не захотела зря волновать.
Но жить и не понимать, что с тобой случилось несколько дней назад в промежутке между тем, как вышла из дома, заинтригованная предстоящей экскурсией, и внезапно проснулась дома же, без малейшего представления о том, как и когда вернулась, оказалось настолько невыносимо, что Жанна решилась. Написала: «Здравствуйте, я Жанна. Была на вашей вечерней экскурсии и хотела бы, если возможно, задать вам несколько вопросов. Если вы не захотите тратить на меня свое время, я пойму и больше не буду вас беспокоить».
Отправила и конечно тут же схватилась за голову: я же ничего толком не объяснила! Даже дату не указала. Может, у нее каждый день такие вечерние экскурсии? И уж точно она не обязана всех помнить по именам…»
Не успела толком помучиться, как пришел ответ: «Ура, вы нашлись! Я не хотела тревожить вашего сына расспросами, а то бы давно написала сама. Давайте пить кофе и говорить. Когда вам удобно? Я могу, например, сегодня после семи вечера, послезавтра с трех до пяти, ну или уже на выходных».
Жанна чуть не разрыдалась от облегчения. И разрыдалась бы, если бы рядом не было Шерри. Вряд ли детке полезно смотреть, как мать рыдает над ноутбуком, одновременно улыбаясь до ушей. У подростков и так нелегкая жизнь, пусть хотя бы мама будет чем-то простым и понятным. Поэтому написала: «Сегодня после семи – идеально, любое место в центре подойдет», – и убежала в ванную. Включила воду, но вместо того, чтобы плакать, просто почти беззвучно сказала: «Спасибо-спасибо-спасибо!» – черт его знает кому.
Ладно, – думала Жанна, пока шла по бульвару Вокечю, – по крайней мере, одним вопросом уже стало меньше: на экскурсии я была. И значит… Нет. Это вообще ничего не значит. Послушаю, что скажет Люси. Может, я прямо посреди экскурсии спятила и убежала от них, выкрикивая матерные частушки? А они не смогли меня догнать и потом угрызались совестью, что бросили в беде? Это бы, кстати, объяснило, почему Люси так обрадовалась, что я нашлась. И позвала на кофе, решив убедиться, что я в порядке и можно больше не мучиться? Я бы на ее месте тоже сделала так.
Люси уже сидела на стуле возле входа в кофейню. Помахала издалека. Сказала, увидев Жаннино виноватое лицо:
– Вы не опоздали, это я пришла раньше. Вернее, не уходила: у меня здесь перед вами еще одна встреча была. Что вам взять? С меня причитается, причем гораздо больше, чем кофе; потом объясню почему.
Жанна смутилась, но спорить не стала. Ответила:
– «Кофе недели», маленький. Не знаю, что у них там сейчас. Обычно всякая ерунда, но мне все равно интересно. Такая лотерея – что выпадет?
– Отлично, – кивнула Люси. – Хотите внутри или на улице?
– Если вы еще не замерзли, лучше на улице. Внутри еще насидимся за зиму.
– И я так думаю. Тогда ждите. Я сейчас.
«Кофе недели» оказался, мягко говоря, странным. «Парижский латте» с каштановым сиропом[16], – объяснила Люси. Вид у нее при этом был слегка виноватый, словно это именно она придумала в кофе ерунду добавлять.
– Ничего, – сказала Жанна. – Я считаю это чем-то вроде налога на любовь к кофейням – время от времени пить всякую дрянь. Просто – ну, надо. Кто-то должен пить этот ужас, если уж он все равно есть. Когда у меня дети учились готовить, у них такая адова жуть порой получалась, как вспомню, так вздрогну. А приходилось есть и нахваливать, чтобы их поддержать. По сравнению с теми обедами, этот «Парижский латте» – практически напиток богов.
– А ну-ка дайте попробовать, – попросила Люси. И, сделав глоток, вздохнула: – Вот уж правда налог! Такое хорошее дерево каштан, а столько страданий может причинить ни в чем не повинным людям. С другой стороны, если вам сегодня было суждено пережить неприятность, она уже благополучно случилась; неудачный кофе в этом смысле совершенно неоценим. Теперь можно больше не ждать неприятностей, а просто поговорить. Не буду тянуть из вас жилы, сразу скажу: все было. Включая кафе во дворе на Бокшто. Все с вами в порядке, вы не сошли с ума.
– То есть даже невидимое кафе было? – изумилась Жанна.
– Невидимое кафе?
– Это я так его про себя называю. Часто прохожу мимо и каждый раз думаю: за этой дверью должно быть кафе, а на площадку у входа так и просятся уличные столы. В конце концов решила, что кафе там действительно есть, просто невидимое. Невидимое кафе для городских невидимок. Просто такая сказка, я привыкла их сочинять. Дети выросли, а привычка осталась. Теперь придумываю для себя.
– Невидимое кафе для невидимок! – с удовольствием повторила Люси. – Ловко вы их раскусили! Вот Тони обрадуется! Надо будет обязательно ему рассказать.
– Я была уверена, уж что-что, а кафе мне точно просто приснилось, – призналась Жанна. – Почти такое, как я представляла, только еще с белой как бы вывеской без названия. И с белым фонарем.
– И с фонарем, – задумчиво кивнула Люси. – На самом деле вы почти угадали. Обычно это кафе только снится. Я сама много лет во сне его видела. В таких специальных повторяющихся снах. И всего второй раз в жизни оказалась там наяву. Там странно! В смысле я там очень странно себя чувствовала. А вам, наверное, совсем трудно пришлось.
– Господи боже, – вздохнула Жанна. – Спасибо! Как же здорово, что оно есть! Я про это кафе вообще почти ничего не помню, только что там было хорошо, как в раю. Я так и подумала: все, умерла и попала в рай. Удивительно, что он есть, и здорово, что меня сюда взяли, несмотря на грехи! В раю оказалось даже лучше, чем представляла. Вроде ничего особенного не происходит, но почему-то так хорошо! И счастье – просто так, без какой-то причины, есть, и все. Сидела там в кресле, разговаривала с ангелом, он меня чаем угостил… А вот что было дальше, не знаю. Проснулась дома, на диване, одетая, даже в пуховике. И переживала, что совершенно не помню, как после экскурсии домой пришла и легла.
– Потому что нечего было помнить, – улыбнулась Люси. – Вы и правда уснули там в кресле, а потом исчезли; я за вас испугалась, но мне сказали, вы просто проснулись дома, не о чем волноваться.
– Уснула там, а проснулась дома? – растерянно переспросила Жанна. – Хлоп – и?.. Такая телепортация?! Это вообще как?
– Понятия не имею, как это устроено технически, – призналась Люси. – Знаю только, что здесь такое порой случается. Я имею в виду, в этом городе. Законы природы небось скоро в суд на него подадут за постоянные издевательства, и будут по-своему правы. В частности, некоторые люди здесь видят сны наяву. И думают, будто чокнулись. Поначалу скорее похоже на наказание, чем на удачу. Но со временем понимаешь, что это все-таки именно приз.
Жанна набралась храбрости и спросила:
– А то, что случилось на экскурсии, – это тоже был сон наяву?
Люси поморщилась:
– Да не то чтобы сон наяву. Скорее временное помрачение рассудка, что-то вроде групповой галлюцинации. В плохое место зашли. Случайно там оказались, я не нарочно вас туда завела, сама так же влипла. Знала бы, обходила бы десятой дорогой, но на городских картах такие гадские точки не обозначены. И если я правильно поняла объяснения, они не постоянно есть, а появляются и исчезают, меняют локации, так что при всем желании не угадаешь, где сегодня не стоит ходить… Кстати, вы нас всех здорово выручили, когда закричали, что все не так. С подобными помрачениями именно так и справляются: подвергают сомнению – не может такого быть! И они проходят; вот и мы тогда выбрались из скверного места, сравнительно быстро и довольно легко. Я поэтому вам сказала, что с меня причитается. И буду еще говорить при всяком удобном случае. Не знаю, как за такое можно отблагодарить.
– Так вы уже… – начала было Жанна. – Запнулась и смущенно призналась: – Я больше не чувствую себя психованной дурой, которой мерещится всякая ерунда. А это тоже то еще помрачение. Криком от него не избавишься. Зато получив подтверждение со стороны, сразу приходишь в себя. Так что один-один.
– Пожалуй, – легко согласилась Люси. – На вашем месте я бы тоже больше всего на свете хотела, чтобы мне кто-нибудь подтвердил. Потому что невозможно в такое поверить. Даже я с этим делом неважно справляюсь, особенно когда остаюсь один на один со своими сомнениями. А ведь, по идее, живу в этом городе с детства и видела… скажем так, всякое. Давно могла бы привыкнуть. Но нет. Добро пожаловать в страну чудес, дорогая Алиса. Только учтите, я здесь – тоже Алиса. Уж всяко не Гусеница и не Чеширский Кот. Инструкций от меня не дождетесь. Сама мало что понимаю. Но, по крайней мере, могу свидетельствовать, что вы не сошли с ума. Ну или сошли, но у меня примерно такой же диагноз. И я успела убедиться, что с ним можно жить. Да так, что иначе уже не захочется. Точно вам говорю.