– И думаете ехать назад этой дорогой?
– Уолт тут обследовал русло потока, который протекает через эту долину. У него нет сомнений, что он впадает в реку Ред-Ривер в Луизиане, если не в техасский Бразос. Следуя ему, мы доберемся до приграничных поселений в Техасе, а оттуда попадем в Штаты.
– Я рад, что вы намерены возвращаться этой дорогой. Буду рад скорой встрече.
– Полковник Миранда… – начинает Хэмерсли тоном, который говорит о том, у него на уме имеется некое предложение, которое он хотел бы как можно деликатнее донести до собеседника. – Возвращаясь через Льяно-Эстакадо, я руководствуюсь не только стремлением срезать путь.
– Чем же еще, амиго мио?
– Надеждой, что вы составите мне компанию по пути в Штаты. Вы, и ваши близкие.
– Сеньор Франсиско, это исключительно любезно с вашей стороны. Однако время нашего изгнания едва ли окажется долгим. Я получил недавно весточку от друзей, которые пишут, что политическое колесо должно вскоре совершить новый поворот, и стоящая у власти партия будет свергнута. Тогда я смогу вернуться на родину, вернуться победителем. А пока нам здесь вполне удобно и, как мне думается, безопасно.
– В последнем я с вами не соглашусь. Мне жаль это говорить, но у меня есть причины. Теперь, когда я вполне проник в характер этого подлеца Ураги, получив представление о его преступлениях, как доказанных, так и предполагаемых, у меня сложилось впечатление, что этот человек не успокоится, пока не обнаружит ваше тайное убежище. У него не одна причина сделать это, но даже и одной хватило бы, чтобы последовать за вами в пустыню. Да что там – на край земли!
Мотив, который имеет в виду Фрэнк, это желание Ураги обладать Аделой. Он молчит некоторое время, обдумывая эту мысль, потом продолжает.
– Нет, дон Валериан, вы здесь не в безопасности. Откуда вам знать, что вашего слугу Мануэля не опознают, пока он выполняет одно из ваших поручений? Или что сам индеец не станет предателем? Признаюсь честно, я видел этого парня, и у меня сложилось о нем не слишком приятное впечатление.
Эти слова совсем не радуют Миранду. Не в первый раз подозрения приходят ему на ум. Частенько терзает его сомнение в верности пеона. Не исключено, что он может быть предателем, или стать им в будущем. Это весьма вероятно, учитывая награду, назначенную за голову беглеца. Снова все взвесив, полковник признает справедливость опасений друга. Более того, он ощущает тревогу. Как и дон Просперо, который входит в этот миг в дверь и присоединяется к разговору.
В итоге изгнанники решают остаться в долине до тех пор, пока не вернутся Хэмерсли и Уайлдер, а затем покинуть приют, уже не кажущийся надежным, найти новый, совершенно безопасный. Речь идет о земле, над которой реет знамя достаточно могущественное, чтобы защитить как своих граждан, так их гостей – усеянный звездами стяг.
Глава 43. Последний призыв
– У меня для тебя новости, нинья. – С такими словами обращается полковник Миранда к сестре вскоре после описанного выше разговора.
– Что за новости, Валериан?
– Ну, их две.
– Обе хорошие, надеюсь?
– Не совсем. Одна порадует тебя, другая, возможно, несколько огорчит.
– Ну, тогда они нейтрализуют друг друга. В любом случае, позволь мне их выслушать.
– Начну с хорошей. Вскоре у нас появится возможность покинуть это уединенное место.
– И это ты называешь хорошей новостью? Я придерживаюсь мнения совсем противоположного. Что тут плохого?
– Но дорогая моя Адела, наша жизнь здесь, вдали от общества, испытание весьма нелегкое. А для тебя – ужасное.
– Тут, эрмано мио, ты ошибаешься. Ты ведь знаешь, что я ни в грош не ставлю то, что называют светом, и так было всегда. Я предпочитаю быть свободной от его нелепых ограничений и глупых условностей. Подайте мне в товарищи природу, причем в самых диких и суровых ее проявлениях.
– Ну уж в них-то ты недостатка не испытываешь!
– Ничего подобного – я ничуть не устала от природы. Никогда не была я счастливее, чем в этом доме в глуши. Как непохож он на мою монастырскую школу, а вернее сказать, тюрьму! Ах, тут восхитительно! И если бы я могла решать, то осталась бы здесь навсегда. Но с чего заговорил ты про перемену места? Думаешь, беды остались позади, и мы можем без опаски вернуться? Я не хочу возвращаться, брат. После того что случилось, я возненавидела Нью-Мексико и предпочла бы остаться в Льяно-Эстакадо.
– У меня и в мыслях не было ехать в Нью-Мексико.
– Но куда тогда, брат?
– В направлении строго противоположном – в Соединенные Штаты. Так мне советует мне дон Франсиско, и я согласился на его уговоры.
Стремление Аделы дать отпор очевидно поубавилось. Она уже не возражает против смены места жительства.
– Дорогая сестра, – продолжает он. – Лучшего и не придумать. Мне кажется, нашей несчастной стране едва ли удастся избавиться от тиранов – по крайней мере, в обозримом будущем. Когда настанет день и патриоты снова бросят клич, я заблаговременно узнаю и присоединюсь к ним. Но пока стоит подумать о нашей безопасности. Не хочу тебя пугать, но мне это место не кажется совершенно надежным. Кто знает, а вдруг Урага сумеет найти наше убежище? Его лазутчики рыщут повсюду. Всякий раз как Мануэль отправляется в поселения, я боюсь, что за ним проследят. А потому полагаю за лучшее вернуться к первоначальному плану и уехать в Американские Штаты.
– Ты собираешься сопровождать дона Франсиско?
Девушка с нетерпением ждет ответа.
– Да, но не сейчас. Потребуется немного подождать пока он снова не присоединится к нам.
– Дон Франсиско поедет сначала на родину, а потом вернется?
– Не на родину. Не на свою.
– Тогда куда же?
– Вот это и есть та новость, которая способна огорчить. По причинам тебе уже известным, у него возникло намерение отправиться в нашу страну. Мы подозреваем, что это Урага возглавлял шайку краснокожих, разграбивших караван и перебивших его людей. Наш друг намерен найти и покарать виновников этого преступления. Это будет сложно, и даже опасно – так я ему и сказал.
– Дорогой брат, постарайся отговорить его!
Если бы Хэмерсли мог слышать полный искренности тон, которым произнесены эти слова, то растрогался бы до глубины души.
– Я пытался, но безуспешно. Дело не в ущербе собственности – он щедр и не думает о деньгах. Им движет более благородный, возвышенный мотив. Погибли его товарищи, и дон Франсиско заявляет, что разыщет убийц и притянет их к ответу, пусть даже ценой собственной жизни.
«Герой! Как можно не любить его?» – эти слова Адела не произносит вслух, только не перед братом. Это мысль, сокрытая в самой глубине ее сердца.
– Если хочешь, я найду его и еще раз попробую отговорить от безрассудной затеи, – продолжает полковник. – Боюсь, однако, надежды мало. Постой, сестра, у меня возникла идея! А что, если с ним побеседуешь ты? Он скорее поддастся к женским уговорам – я знаю, каково твое влияние на него. Дон Франсиско смотрит на тебя как на спасительницу и обязательно уважит твою просьбу.
– Если ты так считаешь, Валериан…
– Считаю. Вижу, он идет сюда. Оставайся тут, я пришлю его к тебе.
С ходящим ходуном сердцем стоит Хэмерсли перед той, кто является единственной причиной его волнения. Ведь приглашение было сделано в манере, несколько удившей его. «Дон Франсиско, моя сестра желает переговорить с вами», – таковы были слова полковника Миранды. Просьба была исполнена незамедлительно.
Но в чем причина этой беседы – неожиданной, незапланированной и явно неотложной? Этим вопросом задается кентуккиец, пока идет к месту, где дожидается его мексиканка.
– Сеньорита, – начинает он, подойдя ближе. – Ваш брат сказал, что вы желаете поговорить со мной?
– Да, – отвечает она, не потупив взгляда, твердым голосом.
Глядя на нее в ответ, Хэмерсли чувствует, что дело его безнадежно. Именно в этот день собирался он объясниться с ней. Но теперь забывает о своем намерении – так она безразлична, так холодна. Молодой человек молчит, предоставляя даме возможность продолжать.
– Сеньор, это касается вашей поездки к Рио-дель-Норте. Брат сказал, что таково ваше намерение. Мы не хотели бы, чтобы вы ехали, дон Франсиско. Это опасно для вас.
– Но это мой долг.
– В каком смысле? Объяснитесь!
– Мои отважные товарищи погибли, убиты! У меня есть основания верить, что в Альбукерке я разыщу их убийц, по меньшей мере, вожака оных, и возможно, смогу призвать его к суду. Я намерен попробовать, пусть даже это будет стоить мне жизни.
– Вы не задумывались, насколько дорога ваша жизнь?
– Для меня – не очень.
– А для других? Вас дома ждут мать, братья, сестры. Быть может, еще кто-то дорогой сердцу?
– Нет. Не дома.
– Где тогда?
Кентуккиец молчит в ответ на этот настойчивый вопрос.
– Неужели вы не задумывались, что опасность, грозящая вашей жизни, может сделать ее несчастной, а ваша смерть причинит ей боль?
– Мое бесчестье еще страшнее, так мне кажется. Не мести я ищу в отношении убийц, но хочу лишь правосудия. Я сделаю это, либо выкажу себя трусом. Я буду чувствовать себя таковым, и всю оставшуюся жизнь стану терзаться угрызениями совести. Нет, сеньорита Адела, очень любезно с вашей стороны беспокоиться о моей безопасности, но я не вправе позволить вам снова спасти мне жизнь, но ценой позора, пренебрежения долгом человечности.
Хэмерсли кажется, что ее совет проистекает из холодного рассудка и безразличия. Знай он, какое безудержное восхищение рвется из груди той, кто дает ему эти советы, то отвечал бы иначе. Вскоре Фрэнк начинает говорить иначе, и смотреть на вещи по-другому. Так поступает и она, до того столь ему непонятная.
– Идите! – восклицает девушка. – Идите, и смойте свои обиды, ищите правосудия для своих павших товарищей и, если получится, наказания для их убийц. Но помните, что если вы погибнете, останется та, кому жизнь будет не мила.
– Кто? – спрашивает молодой человек, сердце которого загорается, а в глазах вспыхивает пламя. – Кто это?