Глава 8
Как ни странно, но Дениса с Катей майор отпустил очень быстро. Выслушав их подробный рассказ о первом посещении антикварного магазина «Фенестра», а затем и о втором, он понял, что эти дети никак не могли быть убийцами Мигунова. Ну вот, хоть убей, не было у них ни времени, ни причины для этого. Хотя и алиби тоже не было, но оно Звягина вообще не волновало. А все потому, что он твердо решил расколоть Эдуарда Кумарчи, который сыграл свою роль во всей этой темной истории.
Катя, узнав причину, по которой их с Денисом попросили прийти на допрос, растерялась и даже немного испугалась. Денис же выглядел по-мужски собранным и уверенным в себе. Они сидели на стульях, стоявших рядом, и, чтобы успокоить свою девушку, парень протянул ей руку, за которую она тут же схватилась. Так и сидели перед следователем, вцепившись друг в друга. А когда узнали о том, что им предстоит пройти дактилоскопическую экспертизу, то сразу же согласились.
Звягин понимал, что без Наташиной помощи, к которой привык не только он, но и все, с кем он работал, теперь будет сложновато. Так уж выходило, что за последние шесть или семь лет своей службы ему частенько приходилось разматывать клубки, сотканные из мрачных обстоятельств и крепкой лжи, толкавших людей на совершение тяжких преступлений, и через раз следствие натыкалось на что-то вполне материальное, имеющее немалую историческую ценность. Как правило, именно этот предмет и оказывался яблоком раздора, и Звягин не единожды успел убедиться в том, что богатство есть штука опасная и заразная.
Расставание с Наташей как с консультантом он, как ему казалось, считал вполне обоснованным, но на самом деле причина была в другом. Майор изо всех сил старался не думать о том, что в основе такого решения лежит отнюдь не ее статус свидетеля, а его собственная ревность, с которой он не смог справиться, и это выводило его из себя.
Мысли о причастности Кумарчи к убийству и пропаже из квартиры жертвы ценного предмета старины тоже не давали Звягину покоя. Тем более что оперативники так и не смогли установить личность человека, чьи отпечатки пальцев также были найдены на месте преступления. Им мог оказаться абсолютно любой человек от участкового врача до соседа, забежавшего на чашку чая. Правда, и Наташа, и соседи убитого утверждали, что Мигунов был человеком замкнутым и в дом пускал только своих, которых можно было по пальцам пересчитать. И даже врача на дом никогда не вызывал, предпочитая добираться до клиники, находясь в любом состоянии.
Не давали покоя Звягину еще несколько моментов. То самое орудие убийства, которое так и не нашли. И отсутствующие следы борьбы в квартире Мигунова. Выходило, что Мигунов сам впустил убийцу в дом и наверняка не ожидал нападения. Все это, несмотря на крепкое алиби Кумарчи, вопило о том, что он о чем-то недоговаривает.
Звягин встал со стула и поймал правым глазом солнечный луч, выскочивший из-за занавески.
Майор поморщился ‒ бессонная ночь в его-то годы уже бесследно не проходила. Он вышел из кабинета, закрыл дверь на ключ и направился к начальнику следственного отдела, чтобы получить разрешение на обыск антикварного магазина «Фенестра». Если именно Кумарчи грохнул-таки старика чем-то тяжелым по голове, то поискать что-нибудь интересное стоило именно там.
Сам же Эдик сразу после допроса в полиции отправился прямиком на Арбат. Ехать нужно было недолго, всего три станции на метро.
Завалившись в угол вагона, Эдик упал на сиденье и закрыл глаза, чтобы никого не видеть, не слышать и хоть как-то постараться сосредоточиться на том, что случилось за последние несколько дней. Он бы с удовольствием выбросил все из головы, но прекрасно понимал, что сразу переключиться на повседневные дела у него не получится, поскольку ум и разум жестоко бунтовали. Все, что произошло, непостижимым образом зрительно сплелось между собой: и смерть дяди Миши, и ночь, проведенная с Наташей, и даже лицо следователя, который только и ждал, чтобы объявить Эдика убийцей. Даже теперь, закрыв глаза, он пытался упорядочить все образы, усмирить свои эмоции и научиться жить дальше.
Доехав до станции метро «Смоленская», он вышел в город и по подземному переходу перешел на противоположную сторону Смоленской-Сенной площади, оказавшись в самом конце пешеходного Арбата. Зашел в «Макдоналдс», но быстро покинул его, так ничего и не купив ‒ голод, оказавшись в вихре вкусных запахов, тут же уступил место тошноте.
Подходя к магазину, еще издалека Эдик заметил нечто необычное. Дверь его магазина была окаймлена мягкой поролоновой рамкой шириной в пять сантиметров. Никакого функционала поролон не нес, Эдик прилепил его к двери исключительно ради украшения из-за мягкого темно-красного оттенка, что, по его мнению, придавало фасаду «Фенестры» магический вид. Сам поролон крепился к двери с помощью липкого слоя и благополучно пережил три года, но сейчас его на месте не оказалось.
– Это что такое, – пробормотал Эдик, замедляя шаг. – Какого…
Обрывки красного цвета он увидел, когда подошел ближе. Они лежали возле стены соседнего здания вместе со сметенным туда мусором.
Эдик подошел ближе, поднял кусок поролона, приложил к нему палец, который тут же прилип. Клеевое покрытие даже спустя несколько лет оставалось в порядке, ни жар, ни холод его не победили, даже цвет на поблек. Поролон не мог сам по себе отвалиться от двери. Кто-то его нарочно оторвал.
Эдик открыл дверь ключом, зашел внутрь и остановился. Все вроде бы находилось на привычных местах, однако, на всякий случай, он решил проявить осторожность. Он быстро пробежался взглядом по стеллажам и прилавку ‒ все как обычно, зацепиться не за что. Но душа на свое место возвращаться не желала.
Он вдруг ощутил, как сильно устал, и, возможно, это было лишь началом черной полосы, на которую он ступил.
Эдик в который раз попытался взять себя в руки. Он рассудил, что никаких сил не хватит, если обмирать от каждого звука. Есть стратегия гораздо более качественная, суть которой заключается в том, что нужно просто идти дальше и делать то, что и всегда. Куда-то кривая да выведет.
Нарочно громко ступая, Эдик проследовал в свою каморку, где переоделся в чистую футболку, которую, на всякий пожарный, держал под рукой. Включил чайник, бросил в рот таблетку от давления. Вспомнил Наташу и тут же отогнал от себя мысли о той, от которой так сильно хотел сбежать. О том факте, что на самом деле Эдик убегал от себя, он благоразумно предпочитал не вспоминать.
Он вдруг вспомнил о том, что у него есть машина, которой можно было бы и воспользоваться. Свой «Опель» он держал на платной стоянке возле дома. Пора бы ее проведать. Будут хоть какие-то перемены, хоть и цикличные.
Он выглянул в торговый зал и вдруг заметил то, чего так боялся увидеть, но не заметил с другого ракурса. Под прилавком что-то лежало, и Эдик увидел лишь темное прямоугольное очертание, но сам предмет опознать не смог. Он точно помнил, что в свой последний визит подметал здесь полы перед самым закрытием, и это было в тот день, когда убили дядю Мишу. Так вот, тогда он с силой провел веником там, где часто скапливалась пыль и оказывался мелкий мусор ‒ под стеллажами и прилавками.
Эдик присел, сунул под прилавок руку и нащупал край гладкой ткани. Теряясь в догадках, он потянул ее наружу и ощутил сопротивление. Казалось, ткань что-то удерживало, она сильно натянулась, и Эдику пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть находку с места, а когда все получилось, Эдик обалдел.
Перед ним лежал темно-синий шелковый шарф, многократно обертывающий небольшой тяжелый предмет. Тот самый шарф, который был забыт в доме дяди Миши. В тот вечер Эдик попал под дождь и оставил куртку и шарф у батареи, чтобы они высохли. Только вот куртку Эдик после забрал, а про шарф забыл. Очевидно, он соскользнул на пол. Эдик совсем о нем забыл. И за эти дни тоже не вспоминал. Такое случается. Не до того было.
В тот день Эдик в последний раз видел дядю Мишу живым.
Он медлил. Поняв всю серьезность положения, он вдруг ощутил себя пойманным и даже резко обернулся ‒ а вдруг?.. Теперь он не был уверен ни в чем. Кто-то пробрался к нему в магазин, чтобы оставить здесь это. Кто? Когда? Зачем?
Эдик быстрыми движениями размотал шарф и увидел черную мраморную пепельницу. Точно в такую же он стряхивал сигаретный пепел, когда видел дядю Мишу живым в последний раз.
В следующий момент дверь открылась, и в зал вошли двое полицейских. Оба выглядели совершенно одинаковыми и, увидев Эдика, сидящего на полу, остановились, приняв выжидающие позы.
– Что вам надо? – нахмурился Эдик.
Из-за спин полицейских показался майор Звягин и тут же посмотрел на пол.
– Ох, как же я вовремя, – криво улыбнулся он. – А ты, я смотрю, решил мне подарок сделать, да?
– Что? – похолодел Эдик.
– Конь в пальто, – по-народному рубанул Звягин. – Не надо стоять передо мной на коленях, гражданин Кумарчи. Не нравятся мне такие позы. Собирайся, дружок, а мои парни за тобой присмотрят. Магазин можешь закрыть. С сегодняшнего дня у тебя начинаются длинные, очень длинные выходные.
Наташа решила, что не уйдет, пока не поговорит с парнем и девушкой, которых встретила возле дежурной части. Она была уверена на девяносто девять процентов в том, что именно эти молодые люди принесли в антикварный магазин древний носовой платок. Именно с ними имел дело Эдик.
Но точно Наташа ничего не знала. И больше всего боялась, что ребята, с которыми она собиралась пообщаться, примут ее за городскую сумасшедшую.
Катя и Денис вышли из отдела полиции довольно скоро, и Наташа, мысленно перекрестившись, сразу же направилась в их сторону.
– Можно вас на минутку? – спросила она, преграждая Денису дорогу.
Катя с интересом взглянула на Наташу.
– Здравствуйте, – сильно волнуясь, начала та. – Скажите, вы случайно не у следователя сейчас были?
– А сюда разве приходят по другому поводу? – усмехнулся Денис.
– Приходят по разным причинам, – объяснила Наташа. – Например, на третьем этаже сидит уголовный розыск, а еще здесь паспортный стол раньше был. Но вас вызвал следователь по фамилии Звягин, да? Николай Егорович? Вы ведь с ним говорили?