– Это займет много времени. Но ты прав, такую вероятность исключать нельзя, – согласилась Наташа. – Правда, больше у нас ничего нет. И ты сам видел, что в интернете очень мало информации, а других источников у нас нет.
– Ты сказала, что впервые фамилия Фельдман упоминается в середине шестнадцатого века, – напомнил Арур. – А где именно жил человек с такой фамилией?
– Сейчас там Архангельская область. Где-то на берегу Северной Двины. Но после переезда был одним из тех, кто развивал поселение Хо́лмогоры.
– Северная Двина – это река такая, если вы не знаете, – вставил Илья.
– Как интересно. Все дело в том, что именно в те места прибыл первый английский корабль, направлявшийся в Россию, – вкрадчиво произнес Артур. – Потом был второй, третий. Англичане узнали о России именно в середине шестнадцатого века.
– Мог платок принадлежать кому-то из моряков? – спросила Наташа. – Или это ерунда? Вещь-то ценная…
– Я думаю, что платок мог попасть таким образом в Россию, – согласился с ней Артур. – Через капитана или его помощников. Очень часто командный состав состоял из представителей высшего сословия, многие носили серьезные чины. Но есть и другой вариант. Платок находился у того, кто, спасаясь от репрессий Марии Тюдор, вынужден был покинуть Англию. Таких случаев было много, люди бежали, оставляя практически все. Мало кому удалось выжить, но были и те, у кого получилось спастись с помощью пересечения границ.
– А нет ли где списка выживших?
– Такого списка нет. Во всяком случае, я о нем не слышал. А где ты нашла информацию о том самом первом переселенце в Холмогоры?
Наташа повернулась к Илье:
– Не посмотришь название сайта?
– Да что там смотреть? Сайт краеведческого музея села Холмогоры, – лениво ответил Илья. – Не знаю, насколько он надежный.
– Очень даже надежный, – возразила Наташа.
– Ну, не знаю…
– Наверняка можно найти хоть что-то.
Артур аккуратно поставил чашку на стол.
– Я очень давно искал следы пропавших вещей Джейн Грей. Меня подкупила история ее жизни и юный возраст. Девочке было всего пятнадцать, когда ее сделали наследницей королевского престола. Против воли, под давлением тщеславных родственников. А умерла она в шестнадцать. Каково это ‒ взойти на плаху в таком юном возрасте? Уму непостижимо.
Илья пожал плечами.
– Насколько мне известно, там у них в это время казни были обычным делом.
– Я искал следы носового платка или кольца, которое ей подарила на свадьбу мать. О них упоминали те, кто провел с ней последние дни ее жизни. Священник, кое-кто из охраны. Исчез также и личный молитвенник, но позже выяснилось, что Джейн попросила положить его в свою могилу. Я постоянно следил за аукционами, торчал в библиотеках, рылся в архивах и читал, читал, читал… Однажды мне крупно повезло ‒ в одной из летописей я наткнулся на упоминание о женщине, работавшей кухаркой в замке Сеймуров, где выросла Джейн Грей. При жизни она была знакома с личной служанкой Джейн. После казни своей госпожи служанка спешно вышла замуж и покинула страну. Но самое интересное, что муж девушки был моряком.
– Ух, как пробирает, – поежился Илья. – Вы меня, конечно, извините, но все это несколько притянуто за уши. Этот платок та же Раиса Марковна могла получить от кого-то в подарок. Как вариант, а? Или купить на блошином рынке. А то, что кто-то там с такой же фамилией когда-то встречал английские корабли, может быть совпадением.
– У тебя есть другое предположение? – холодно спросила Наташа. – Так озвучь, а мы рассмотрим.
– Вы меня не так поняли! – спохватился Илья. – Но сами посудите: между двумя мужиками, носящими одну фамилию, разрыв в несколько столетий. Они вообще могут не быть родственниками.
– Он прав, – неожиданно согласился Артур. – Абсолютно прав. Поэтому я предлагаю связаться с тем самым музеем в Холмогорах. Лучше поехать туда и все увидеть на месте своими глазами. Эти самые ваши Холмогоры ‒ исторически знаменитое место. Именно туда причалил первый английский корабль, прибывший в Россию. Именно там жил однофамилец или предок женщины, которая сохранила носовой платок. Именно с тех пор англичане принялись обосновываться в России, строить дома и заводить семьи. Несмотря на то что события происходили очень давно, многие из них фиксировались в писцовых и церковно-приходских книгах. Эти записи благополучно сохранились до нашего времени. Значит, есть неплохой шанс что-то найти. Нужно поднять эти записи, а для этого нужно туда ехать и искать ‒ так, по крайней мере, будет быстрее, чем общаться с Холмогорами по телефону или посылать им официальный запрос. Ну, не знаю, но я бы сделал именно так. А пока что вы решаете, я сделаю один важный звонок давнему знакомому. Он живет в Архангельске, преподавал в средней школе историю, но попутно и давно увлекается генеалогией и по заказу составляет фамильные древа. Попрошу его разузнать что-нибудь о том самом Фельдмане, который жил в середине шестнадцатого века в Холмогорах.
– Может, что-то и получится. – Наташа с благодарностью посмотрела на Артура. – А как скоро будет ответ от твоего знакомого?
– Попрошу его сделать все побыстрее.
Илья сложил губы в трубочку и издал чмокающий звук.
– Если вы поедете, то я с вами, – сказал он Наташе. – У меня еще остались дни от отпуска. Разве могу я пропустить столь захватывающее приключение?
Ехать договорились на следующий день. Артур, правда, не смог ‒ его не отпускала работа. Но он пообещал Наташе непременно устроить встречу со своим другом.
Майор Звягин молча указал Эдику на стул. Тот повиновался, сел. Вид у него был, мягко говоря, несвежий. Ночь, проведенная в СИЗО, и предшествующее ей заседание суда добавили ему седых волос. Одним словом, от прежнего Эдуарда Кумарчи мало что осталось. Но он все равно не собирался сдаваться. Как раз таки ночью, пока не погрузился в короткий серый сон, он понял, что именно чувствуют без вины виноватые. Раньше Эдик жил относительно легко, не слишком-то задумываясь о подобных моментах. Не имел с полицией никаких дел потому, что не нарушал закон. И вдруг вот такое.
– Как спалось? – спросил Звягин, сев на стул.
– Спасибо, нормально, – вежливо ответил Эдик.
– А что давали на завтрак?
– Геркулесовую кашу и чай с сахаром.
– Неплохо, неплохо…
– Да вообще отлично, я бы сказал. Предложили еще черную икру, но я отказался.
– А больше ничего не предложили?
– Постоянно это делают. Уже устал от такой заботы.
На каждый вопрос Эдик отвечал кратко и ровно. Он понимал, что правила игры устанавливает следователь, и не хотел давать ему шанс прицепиться к чему-то еще. Но Звягин не собирался мучить подозреваемого, потому что нет хуже победителя, который пляшет на костях побежденного.
– За эту ночь ничего не решил? – спросил он.
– Вы о чем?
– Чистосердечное признание не будем оформлять?
– Ага, а еще явку с повинной, – не выдержал Эдик. – Не в чем мне признаваться.
– А если я скажу, что на пепельнице обнаружены твои отпечатки пальцев?
– Я еще вчера во время задержания сказал, что курил в квартире Мигунова, когда бывал у него. Эту пепельницу я сто раз держал в руках. Разумеется, на ней будут мои отпечатки.
– Так и запишем: вину не признает, – заключил Звягин.
– Так и запишите, – согласился Эдик. – Ничего, я подожду, пока вы не найдете настоящего убийцу. Время есть. Каша здесь вкусная.
Другой на месте Звягина схватился бы за дырокол, чтобы проломить им башку этого выродка. Но за все время работы в следственном отделе он научился полностью отгораживаться от эмоций, которые могли нахлынуть в любой момент.
– Личным переживаниям не место в нашем деле, – учили его, еще худого и молодого курсанта, наставники из Школы милиции. – Твое дело найти и обезвредить, а эмоции всегда можно после водкой залить.
Принцип был верным и работал безотказно. А потом появилась в жизни Звягина историк-консультант с красивым шелестящим именем Наташа и его как-то незаметно зацепило все, что она делала: как говорила, смеялась, двигалась, что-то объясняла ему, как маленькому, хмурилась или покорно ждала в сторонке, пока ее пустят на место преступления.
Глядя на Эдика, майор Звягин все еще боялся признаться себе в том, что он действительно арестовал человека, не являющегося убийцей. Да, на самом деле он мстил Наташе. За что? Да за то, что, сама о том не подозревая, дала майору надежду на то, что когда-нибудь, возможно…
Кашлянув, Звягин пошевелил плечами и вновь уставился на Эдика.
– Кто мог убить Мигунова, если не ты? – в лоб спросил он. – Есть какие-то соображения?
Эдик покачал головой.
– Понятно, – подытожил Звягин.
– Ничего вам не понятно, – вдруг улыбнулся Эдик. – Я так или иначе выйду отсюда. Вы еще извиняться передо мной будете.
Оставшаяся часть допроса заняла всего несколько минут и ни к чему существенному не привела.
Звягин едва дождался момента, когда Эдика можно было отправлять обратно в камеру.
Когда его увели, Звягин вспомнил один случай. В краже обвинили совсем не того, кто на самом деле планомерно выносил деньги из соседской квартиры. Все улики были против невиновного, а преступник имел надежное алиби. Дело вел не Звягин, а его коллега, не обладающий гибкостью мышления, но любивший пофорсить перед коллегами своим умением быстро раскалывать запутанные уголовные преступления. Слава богу, заболел, и дело передали Звягину. На всю жизнь он запомнил слезы в глазах дворника, которому жена уже сушила сухари и не надеялась на справедливость.
Звягин снял трубку стационарного телефона и позвонил в соседний кабинет, где сидели оперуполномоченные уголовного розыска.
– Привет, народ. Кто из вас сейчас свободен? Надо съездить по адресу и еще раз отработать жилой сектор. Да, туда, где старика в ванной замочили. Да знаю я, что вы уже там были, но надо еще раз. Мало ли бывает, что сейчас никого не видят, а потом вспомнят, что на самом деле видели гораздо больше. Отставить разговоры. Ну, кого из вас у начальства отпрашивать?