– Но и в дом мне тоже хочется попасть, – проговорила девушка. – Знаете… с домом же как с человеком… я-то думала, что… дядя Сережа живой еще, – пролепетала девушка, вовремя осознав, что называть «якобы родственника» Сергеем Матвеевым ну никуда не годиться, и выбрав наиболее нейтральный вариант. Ну не дедушкой же его звать! Хотя по возрасту подходит, они с Женей Ильяшовым практически одногодки… были, пока он живой был. И – сработало!
– Да, будто душа его еще в родных стенах осталась, – истово закивала Антонина Павловна. – Понимаю тебя, эх, понимаю. Я сама-то потому и не уезжаю отсюда, хотя многие уже переселились в город. Там всяко попроще!
– Ой, а дядя Сережа… он же тут всю жизнь прожил? С рождения, да? А то я и не знаю, – спохватилась Соня.
– Они с матерью, с Агафьей покойной, приехали. Та представлялась вдовицей, болела всю жизнь, но хозяйство на себе тянула – и козочку завели, и куры у них были, и огородик, – охотно рассказывала женщина. – Сама-то я еще несмышленышем была в те годы, я ж постарше Сергея всего чуть, а он еще и в школу не ходил. Но бабы болтали, а я уши грела, – хихикнула по-девичьи женщина. – Ходили слухи, что не просто так Агафья из Новгородчины в нашу деревеньку-то перебралась. Вроде как мужа у нее замели эти… кагэбисты. Эх, ты молоденькая совсем и не помнишь, до чего страшно в городах бывало! За одно словечко, не ко времени сказанное, целыми семьями люди пропадали.
Соня кивнула, мысленно подталкивая собеседницу продолжать и отмечая про себя, что сын археолога всю сознательную жизнь провел в этой деревне.
– Ну вот… и жили они здесь. А нам что? Вдова так вдова. Мужики поперву-то к ней подкатывали, но она всем от ворот поворот давала. Сын подрастал, помогал матери. Окончил школу в соседнем селе, учиться дальше не пошел – говорит, на кого мать оставлю. Ну и правда, она с годами совсем сдавать стала. Все на нем держалось. Женился, так и жена его, Еленка, помогать стала. Но вот ведь судьба какая… Еленка, считай, только Аньку родила, я тогда вторым сынком разродилась, тут и Агафья ушла, похоронили. А лет семь Аньке исполнилось, и мать ее, жена Сережина, с миром распростилась. Один он дочку-то растил-воспитывал.
– Он нигде не работал? Только огородом занимался? – удивилась девушка.
– Как это так, не работал? Поперву трактористом при колхозе, а как Еленка того… в скотники перешел. Все не сутками в поле, за дочкой-то присмотр нужен. А так придет Анька со школы, возьмет он ее – и идет скотинку обихаживать. Так и жили. Да еще и снимки для сельпо делал, и в Ленинград… тьфу ты, Санкт-Петербург тоже возил свои фотографии – говорил, публикуют в газетах, все денежка. У него, знаешь, какой фотоаппарат был! Старый, трофейный, и Сережка им орудовал как мастер. Учиться бы ему… Эх, жаль, внучка у меня увезла старый альбом – говорит, бабка, это раритет, его нельзя в деревне хранить. Дома у себя поставлю, – болтала Антонина Павловна. – Я бы показала тебе снимки. Ох, заболталась я совсем с тобой! – всплеснула руками Антонина Павловна. – Иди уж к дому дядьки своего, да только поосторожнее.
– А кладбище, где похоронен дядя Сережа, где находится? – уточнила Соня, совершенно не желая ни идти на кладбище, ни искать его самостоятельно, если вдруг туда потребуется наведаться. А теперь ей казалось, что такая необходимость может возникнуть. Все-таки Сергей Матвеев, судя по всему, про клад знал. До Питера отсюда рукой подать, можно сказать. А значит, мог и перепрятать чашу.
– Кладбище за деревней, – пояснила Антонина Павловна. – Пойдешь по дорожке, там дальше дома заканчиваются, найдешь сосновый лес. Дальше иди по той же дороге, увидишь кладбище. Там дальше по главной аллейке, за церквушкой, у дальнего заборчика он и лежит, рядом с матерью да с женой.
– Спасибо! – поблагодарила Соня. – А дом дядькин который?
– Рядом с моим. – Женщина показала на почти развалившееся строение, которое когда-то было уютным деревенским домиком.
Большой сад возле дома полностью зарос сорняками и деревьями, и дом буквально тонул в зеленом море.
Соня с неприязнью посмотрела на заброшенное здание. И куда опять ее понесла нелегкая?.. Сидела бы себе спокойно дома, писала бы книгу … Так нет, потащилась в Иванькино одна, теперь придется лезть в разваленный дом, который того и гляди разрушится от неосторожного движения. И у нее ведь даже фонарика с собой нет!
– Будь осторожна, – словно прочла ее мысли Антонина Павловна. – Там могут быть мыши всякие и крысы, так что лучше бы ты одна туда не ходила.
– А что же его никто не купил? Тут и место у вас такое хорошее, и от города не так уж далеко, – искренне заинтересовалась Соня. Нет, сама она на природе бы жить не хотела, но ведь сейчас это, можно сказать, тренд, отстраиваться в селах, проводить сюда инфраструктуру и гордиться «экологичностью».
– Да кому эта развалюха нужна? Женька-то заглядывал, да, почитай, уж после смерти деда. Видать, как подрос да самостоятельным стал, и решил приехать. Все тут бродил что-то, в доме шуршал. Может, и он продавать не хочет. Но и не ремонтирует, вот ведь!
«Уже и не отремонтирует», – грустно подумала Соня, кивая собеседнице.
Та продолжала:
– А вообще-то все у нас больше в города едут. К нам никто не хочет. Что тут, говорят, делать, коровам хвосты крутить? Да и то верно. Колхоза давно нет уже, фермерам наши места не больно-то нужны – земли здесь не сказать чтобы много под посевы да урожаи. Частное хозяйство – это труд, знаешь, сколько возни с несушками? А цыплята? А… да что тут говорить! Сейчас даже у нас магазин продуктовый известной сети открылся, там что хошь тебе – хоть окорочка, хоть грудки, хоть яйца…
Соня покивала и шагнула по направлению к развалюхе. Выслушивать пламенную речь о грустном состоянии сельского хозяйства ей не хотелось.
Антонина Павловна, видимо, вновь вспомнила об оставленных дома делах:
– Ладно, и правда заболталась я с тобой. Пойду уж. Ты, если вдруг чего, стукни ко мне в калитку. Мало ли, испугаешься чего или еще спросить надумаешь. Вон тот дом, с синими ставнями!
Соня искренне поблагодарила женщину. И, набравшись решимости, шагнула к развалюхе.
Зря, что ли, сюда приехала? В конце концов, она ведь это делает только ради своей сестры! Вдруг в доме Сергея Матвеева ей посчастливится найти что-то стоящее?
Антонина Павловна пошла к своему домику, Соня же нерешительно подошла к покосившейся калитке дома. Огляделась по сторонам – вокруг никого. Деревня маленькая, всего две улицы, по десять домов на каждой, какие-то домики выглядят новенькими, недавно отремонтированные, видно, а какие-то хранят память о тех временах, когда люди в Иванькине жили натуральным хозяйством.
Почему Евгений забросил дом своего деда? И что произошло между Сергеем и Анной Матвеевой, почему они перестали общаться? Действительно ли старик был безумным или он что-то знал о кубке царицы Артаксии?.. Соня склонялась к последней версии… Судя по всему, знал. А с возрастом все сильнее испытывал желание с кем-нибудь поделиться. Десять лет назад… В принципе Жене было лет 12–13. Только вот подростки разными бывают. Этот, наверное, не слишком самостоятельным оказался, раз к деду не приехал. А может… В общем-то, она ничего не знает. Сама она в свои двенадцать вряд ли решилась бы поехать в деревню сама, одна, на автобусе, какой бы родственник ее там ни ждал.
Соня открыла калитку и зашла в сад. Чем-то он напоминал ей тот самый глухой лес, где девушка нашла труп Жени, и ей стало не по себе.
Она вытащила из сумки мобильный телефон, задумчиво посмотрела на него. Что-то Андрей не перезванивает. Попробовала набрать номер – и снова с тем же результатом. Вот ведь! Вздохнув, отстучала сообщение: «Я в Иванькине, мне кажется, тут что-то есть», после чего отправила сообщение Андрею.
Соня прошла по заросшей дорожке к дому. Дверь была распахнута, замок сломан – скорее всего, тут уже похозяйничали все кому не лень. За десять-то лет! Странно, что половицы не вынесли и стекла в окнах местами уцелели. Наверняка все вещи давно разворовали, а что не удалось вытащить, то сломано, покрыто паутиной и следами от мышей. Малоприятная экскурсия, надо сказать…
Девушка заставила себя зайти в дом. Борясь со страхом неизвестности и брезгливостью, она осторожно ступала по скрипящим половицам предбанника. В помещении было темно, пахло затхлостью и ветхостью. Соня вытащила мобильный и включила фонарик. Посветила перед собой – как она и ожидала, кругом полно паутины, насекомых и пауков. Хорошо, что она не страдает арахнофобией, но все равно противно.
Соня взялась за дверную ручку и открыла дверь, ведущую в дом. Попробовала включить свет, но электричества здесь уже давно не было. Что неудивительно: никто же за него не платит… Что ж, хорошо, что у нее есть фонарик на мобильнике, это лучше, чем бродить в жутком сумраке…
Девушка шла вперед, двигаясь медленно и аккуратно. Половицы скрипели, повсюду на полу валялись комья пыли, грязи и паутины.
Соня подошла к обеденному столу, на котором валялась старая посуда, вся грязная и в мышином помете. Она пожалела, что у нее нет с собой никаких перчаток. Когда она выйдет отсюда, надо срочно обработать руки, и почему у нее нет даже влажных салфеток?..
Девушка прошла во вторую комнату, где стояли две кровати. Что было под ними, Соня не видела, да и не было у нее никакого желания лезть и проверять, что там есть. Нет уж, хватит и того, что она осматривает этот жуткий, разваленный дом, в котором разве только призраков нет… В конце концов, если Женька здесь был уже после смерти деда, он, наверное, обыскал все, что только можно? Не просто же так Кристина упоминала карту? Значит, у него была карта места, где спрятан кубок царицы Артаксии. И дневник прабабки он тоже откуда-то взял, скорее всего, отсюда. Думалось Соне, что Агафья дневник с собой забрала, а находясь при смерти, могла его и сыну Сергею передать.
Очень осторожно Соня заглянула на чердак, подсвечивая себе телефоном. Но там не было ничего, что могло привлечь ее внимание. Какие-то обломки, мусор и тучи пыли, взмывавшие вверх при малейшем движении. Нет уж, рыться в пыли она точно не собиралась.