Любящий тебя дед Сергей. Всегда вспоминаю о тех летних днях, когда мы с тобой ходили на рыбалку, за грибами, вечеряли с чайком… Я очень хочу вернуть те времена…»
Андрей понял, что дед оставил Евгению не только карту, но и дневник Агафьи Матвеевой, который, судя по всему, Ильяшов нашел вместе с Кристиной, сестрой Сони. Вот только где карта и подсказка, о которой говорилось в письме? Неизвестно. Ладно, с подсказкой в письме пока ничего не понятно. Может, там какое-нибудь слово, которое значимо для Женьки, но больше никому ничего не подскажет?
– Почему Женька оцифровал и дневник, и родословную, а карту не отсканировал? Побоялся? Или не было карты? – задумчиво пробормотал Андрей. – Возможно, Женька все же не успел добраться до кубка. Ведь письмо-то в черепе лежало нетронутым с тех пор, как его здесь оставили. Наверное, Сергей Матвеев как раз и перепрятал кубок в новое место.
Такие мысли крутились в голове у Агапова, пока он осматривал погреб. Однако, кроме черепа и письма в нем, в подвале больше ничего не было. Андрей взял свои находки и выбрался из погреба. Мельком осмотрел дом. Но, судя по всему, все ценное отсюда давно вывезли, а остальное догрызли мыши с крысами.
Он вернулся к машине. Соня напряженно вглядывалась в окно – наверное, беспокоилась, куда Агапов запропастился. Но, когда девушка увидела в руках Андрея череп, ее передернуло. Она открыла дверцу и вышла из машины.
– Я вместе с этим, – она указала на череп, – в одной машине не поеду! Зачем ты притащил его сюда?!
– Соня, ты нашла не просто череп, – произнес Андрей. – Посмотри! Я обнаружил эту бумагу внутри черепа! Это письмо Сергея Матвеева!
Соня покосилась на листок, который Агапов ей протягивал. Потом двумя пальчиками взяла письмо в руки, недоуменно глядя на Андрея. Тот фонариком посветил на желтую страничку.
– Прочитай! – велел девушке Андрей.
Соня пробежала глазами записку. Потом отдала ее Агапову.
– То есть Сергей Иванович хотел, чтобы Евгений нашел кубок царицы Артаксии! – воскликнула она. – Вот только… только лучше бы Женя этого не делал…
– Полностью с тобой согласен, – кивнул Андрей. – Женька отыскал дневник Агафьи Матвеевой и карту. А вот с подсказкой, о которой говорится в письме, неизвестно. Может, она была сама по себе, где-нибудь вместе с дневником, например, хранилась? А может, она как-то в самом тексте зашифрована, и тогда Женька ее не мог увидеть. И если Жене все-таки удалось отыскать этот артефакт, он теперь в руках убийцы…
– Подожди, что-то не сходится, – покачала головой Соня. – Мы с тобой чудом нашли предыдущее место обитания кубка – на кладбище, правильно? Там, куда его поместил Иван Матвеев. Сергей Иванович перепрятал кубок – куда? Мог в Новгороде, на кладбище. Но это слишком очевидно, наверное. И тогда он бы упомянул своего деда, Ефима Матвеева, ну хоть мельком, как предка.
Соня вздохнула, собираясь с мыслями, и проговорила:
– Мне тут соседка Сергея Ивановича сказала, что он похоронен на местном кладбище рядом с матерью и женой. Как думаешь, если бы человек решил перепрятать кубок так, чтобы его нашел внук, куда бы он его дел?
– Ты гений! – воскликнул Андрей. – Точно, я бы на его месте прикопал на могилке Агафьи Матвеевой, например. Жена археолога, об этом родственники знают. Притом дело давным-давно быльем поросло, никто не будет искать неизвестный артефакт невесть где. Ну что, и снова идем на кладбище?
– Только вот что Женя в Новгороде делал? Если у него была карта, была подсказка… – озадачилась Соня, изо всех сил пытаясь оттянуть невеселую перспективу: бродить по деревенскому кладбищу, да в сумерках…
– Может, попытался по нашей схеме действовать, обыскал могилы Агафий на старых питерских кладбищах, ничего не нашел и решил попытать счастья на месте упокоения прадеда? – пожал плечами Агапов. – Ну что, на кладбище?
– Идем, – обреченно кивнула Соня.
– Постой, ты куда? Давай хоть до ограды на машине доедем. А там посмотрим, если дорога позволит – и дальше. Фарами подсветить можно.
– Ну да, и деревенские тотчас с вилами прибегут, – фыркнула девушка. Но идея с дополнительным освещением ей понравилась, и она села в машину.
Пока ехали, Андрей спросил:
– А что еще тебе тут соседка рассказала?
Она вкратце поделилась сведениями, посетовав, что никому-то Сергей Матвеев о сокровище не рассказывал. А когда он уже болел, никто его не слушал.
– Как никто? А эта… сиделка, про которую ты только что говорила? Надежда какая-то с дочерью Юлией. Вдруг он ей все и выложил? – аккуратно притормаживая у кладбищенских ворот, предположил Андрей.
– И что? – пожала плечами Соня. – Нормальный человек просто не поверит в бредни сошедшего с ума старика. Думаешь, она могла найти этот кубок?
– А вдруг?
– Десять лет назад? И он до сих пор нигде не проявился? – усомнилась в этой версии Соня.
– Нет, ты послушай! – Андрей казался окрыленным новой версией, и Соня не могла не признать: при всей драматичности ситуации, даже с учетом исчезновения Кристины, детективная интрига затягивала. И кивнула, приготовившись выслушать версию своего… друга? Или пока только напарника? Она и сама не знала.
– Так вот, – приступил к изложению теории Агапов, – допустим, Женька нашел только дневник и карту. Подсказка – у сиделки. Она могла и убить Ильяшова. Почему нет? Сиделка должна быть сильной и крупной, ей ведь надо больного не только кормить и в квартире убираться. Если она работает у лежачего пациента, то ей приходится переворачивать его, чтобы пролежней не было, поднимать, судно за ним убирать. То есть хрупкая барышня явно не подойдет для такой работы. А вот баба в теле, которая «и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет», – самый лучший кандидат на роль сиделки. И убить человека такая запросто сможет!
– Получается, эта Надежда и Кристину могла бы похитить? – в ужасе прошептала Соня.
– Вполне возможно, – кивнул Андрей. – Твоя попутчица ведь рассказывала, что сиделка была бабой алчной, она обчистила дом Сергея Матвеева и у Анны Сергеевны просила повышения зарплаты. Наверняка, пока Надежда убиралась в доме, она могла отыскать подсказку. А когда Евгений включился в поиски, жадная баба решила его укокошить и забрать карту, что и сделала… Ну, или поверила в россказни Сергея о том, что он знает, где кубок царицы Артаксии, – невозмутимо исправился Андрей. – Решила проследить за Евгением, похитила Кристину и стала требовать карту у Евгения. А Женька решил найти сокровище и карту ей не отдал.
– Ладно, допустим. Только допустим, – кивнула Соня, которой эта версия совершенно не нравилась. Уж за десять-то лет можно, наверное, все питерские кладбища обыскать. Да и дневник такая ушлая баба нашла бы сама, поверь она в россказни полусумасшедшего старика. – Мы, наверное, даже сможем ее найти, если постараемся. И что тогда?
– А тогда… У нас две версии развития событий, – быстро сориентировался Андрей. – Первая. Надежда еще десять лет назад нашла кубок. Допустим, Сергей Иванович ей просто все рассказал в своем бреду. Тогда она сейчас живет на широкую ногу, уж точно не бедствует, и это будет заметно.
– Это проверить можно, – пожала плечами Соня. – А вторая версия? Надежда следила за Женькой, так?
– Да, – кивнул парень, соглашаясь. – И тут, как в старом анекдоте, тоже два варианта развития событий. Она убила его и забрала кубок – тогда, опять же, либо он всплывет где-нибудь на аукционе, либо она будет его хранить дома, в любом случае поведение человека, обладающего таким сокровищем, изменится. Либо же она так и не нашла кубка – значит, постарается выпытать подробности у Кристины. И надо будет просто за этой бабой проследить.
– Но где тогда найти эту Надежду? – спросила Соня. – Мы не знаем ни ее адреса, ни номера телефона, вообще ничего!
– Подумаем, не дрейфь, – улыбнулся Андрей. – Пойдем, перед нами – кладбище.
Он прихватил фонарик, и они побрели на деревенское кладбище.
Как и говорила Антонина Павловна, дорожка вела мимо кладбища. Андрей светил фонариком, Соня шла позади него. Агапов первый увидел среди сосен кресты и надгробья, уверенно пошел к могилам. Соня не отставала от него, боясь заблудиться.
Кладбище и правда оказалось очень старым. Какие-то могилы были ухожены, с цветами и венками, а какие-то стояли с облупленной краской на оградках и памятниках, покосившиеся и запущенные.
Андрей подошел к ближней могиле с венком и посветил фонариком на табличку. Здесь была похоронена Яковлева Наталья Владимировна, родившаяся в 1934 году, а скончавшаяся двадцать седьмого февраля 2002 года.
«Скорее всего, жила в Иванькине всю жизнь, – подумала про себя Соня. – А может, и нет, но похоронена женщина не в Петербурге, а здесь, в деревне. Значит, Иванькино для нее – родное место, может, она выросла здесь, а потом переехала, а может, все было совсем иначе… Только вряд ли она, Соня, когда-нибудь узнает о жизни этой Натальи Владимировны, да и зачем ей это?»
Странные мысли возникали у девушки во время этой странной прогулки. Она вдруг подумала, что люди, похороненные тут, когда-то были живы, как и она сама, когда-то радовались и огорчались, любили и ненавидели, о чем-то мечтали, чего-то хотели. А теперь… теперь все они мертвы, и единственное, что от них осталось, – это унылые кресты, могильные плиты да маленькие фотографии над именами и фамилиями. Странно все это. Странно и… и грустно. Когда человек жив, он не думает о том, что когда-нибудь может умереть. В это почему-то не верится – каждому из нас кажется, что смерть – это про других людей, а нас она не коснется. Пока с ней не сталкиваешься лицом к лицу, ее не существует, она нереальна. Только на кладбище начинаешь чувствовать незримое присутствие, призрак того, что рано или поздно случится с каждым.
– Пойдем, насколько я поняла, нам дальше, вон туда, за церквушку. – Соня потянула спутника за руку, указывая в сторону ветхой деревянной церковки.
И они пошли дальше, мимо грустных рядов могил с выцветшими фотографиями и выгоревшими за лето искусственными цветами.