Зеницу никак не решается нырнуть к ним, но Танджиро дразнит своего друга, призывая быть смелым: «Давай, Зеницу! Нам в семье не нужны трусы! Ради Незуко!»
И этих волшебных слов оказывается достаточно, чтобы заставить белокурого мальчика издать боевой клич, разбежаться и прыгнуть в озеро, выкрикивая имя любимой девушки на лету.
Ренгоку медленно входит в воду с берега. Его шея все еще болезненно отзывается на каждое резкое движение, да и он уже начинает чувствовать легкую слабость из-за ограниченного питания. Пока ему удается хорошо скрывать от друзей то, что ему достается только ужин. Завтрак он пропускает, благодаря тому, что может сослаться на помощь в уборке комнат после ночи, а когда остальные Цветы просыпаются на обед, Ренгоку благополучно обманывает их, говоря, что уже успел пообедать. Юноша не хочет лишний раз волновать своих друзей. Он уверен, что Гию уж точно не сможет сдержаться и не попытаться помочь ему, чем навлечет на себя гнев жестокого управляющего.
Вспомнив о пережитом страхе, Ренгоку тянется и касается отметин на своем горле. Ничего, они пройдут, как проходили следы всего, что творил с ним Музан, а воспоминания о мужчине с серебристыми волосами останутся с ним навечно.
Гию и Сабито ныряют, чтобы поцеловаться на глубине. Это завораживающий опыт, они словно и одни, и у всех на виду. Но мужчины уверены, что Музан не разглядит их с берега, особенно сквозь фонтан брызг, поднятых неугомонными мальчишками. Они снова и снова погружаются в голубую воду, чтобы найти губы друг друга в этой звуконепроницаемой тишине.
Вдоволь нацеловавшись, они всплывают на поверхность. Сабито сразу же присоединяется к глупой игре младших Цветов, заключающейся в том, кто кого сможет закинуть дальше, а Гию подплывает ближе к Ренгоку, чтобы составить ему компанию и полюбоваться на вопящую кучку идиотов.
И чем громче становится их смех, чем ярче расцветают улыбки, тем больше растет ярость и чувство одиночества оставшегося на берегу Музана. Какая-то мысль все вертится в его голове, а он не в силах ее уловить. Но внезапно что-то щелкает у него в сознании, и все само становится на свои места.
Он зря наказал Ренгоку. Наказать надо было всех Цветов.
Глава 16. Токсичная почва
«Хочешь попробовать кое-что новое?» — с интригующей улыбкой спрашивает Фаброн.
Очаровательный молодой блондин стоит на коленях перед Сабито, его частично спавший халат эротично обнажает плечо, и рыжеволосый юноша не может не признать, что этот клиент немного заводит его. «Хм, я люблю приключения. Что ты задумал?» — отвечает Сабито.
«Я хочу связать тебя. Моя жена не разрешает мне так делать, а я слышал, что это невероятно возбуждает и обостряет ощущения».
Сабито привык слышать подобное от своих гостей. «Я всегда хотел сделать то-то и то-то, но моя жена против, поэтому я сделаю это с тобой», — вторая по популярности фраза, исходящая от клиентов. Первая же: «Был ли в тебе хоть раз член больше моего?» В любом случае, его работа — выполнять даже самые извращенные желания посетителей, поэтому Сабито, не задумываясь, кивает головой в знак согласия.
Не говоря ни слова, он ложится на кровать, и Фаброн надежно привязывает его запястья к столбикам кровати шелковыми шнурами, которые мужчина принес с собой. Первая легкая нота беспокойства трогает сердце Сабито, когда он понимает, что это не спонтанное желание Фаброна. А тем временем, привлекательный мужчина привязывает к кровати и лодыжки юноши, полностью обездвижив его, а затем бросает на распростертого перед ним Сабито ласковый и дразнящий взгляд, словно намекающий на то, что сейчас им обоим будет хорошо. И как бы сильно Сабито не любил Гию, он чувствует возбуждение от волнующей эротической игры с таким молодым и обворожительным клиентом.
Но возбуждение сменяется страхом, как только Фаброн нависает над ним с ножом в руках. Огни свечей мрачно отражаются в длинном блестящем лезвии, зачаровывая. От легкой обнадеживающей улыбки красивого мужчины не остается и следа.
Взгляд Сабито устремляется в холодные глаза клиента в попытке разглядеть чужие мысли, но он видит там лишь сосредоточенное внимание. Юноша и раньше уединялся с Фаброном, и они довольно неплохо проводили время вместе, но никогда до этого момента Фаброн не смотрел на него, как на пустое место, и никогда еще этот внушающий доверие обаятельный мужчина не выглядел так пугающе. Сердце Сабито начинает биться чаще в предчувствии надвигающейся беды, и он вздрагивает, как только тонкое ледяное лезвие первый раз касается обнаженной кожи на его животе.
«Не шевелись», — предупреждает Фаброн.
Сабито замирает, и лишь его глаза непрестанно двигаются, следя за тем, как острие ножа медленно поднимается по его груди, прежде чем начать кружить вокруг сосков. Сначала вокруг одного, затем другого, немного вжимаясь в тонкую плоть до состояния едва ощутимой боли. Сабито закусывает губу, но уже не от возбуждения. Его беспокойство все возрастает.
«Смотри, твоя кожа покрылась мурашками, — замечает Фаброн низким, ровным голосом, — Я всегда выбирал тебя, Уме, потому что ты самый чувствительный из Цветов».
Сабито не отвечает. Он не может оторвать взгляд от ножа, а тот уже мягко скользит по его шее, острая кромка гуляет от уха до уха. Не в силах больше сдерживаться, юноша приподнимает подбородок и отстраняется настолько, насколько ему позволяет натянутая веревка.
«Прости, но мне кажется прелюдия затянулась, — нервно произносит Сабито, пытаясь отшутиться, хотя с трудом может сглотнуть слюну, скопившуюся в горле, — Может быть, перейдешь к делу, я уже заждался…»
Фаброн резко хватает его лицо свободной рукой и притягивает к себе, убеждаясь, что такие красивые и такие испуганные глаза связанного парня смотрят на него. «Заткнись! Я купил себе куклу на вечер, и мне решать, что я буду с ней делать», — яростно рычит мужчина.
Сабито в ужасе выдыхает, осознав свою полную беспомощность и первый раз увидев истинное лицо человека, к которому он даже испытывал симпатию. Но нет, не может такого быть, даже несмотря на приставленный к горлу нож, это же Фаброн, его всегда вежливый, аккуратный постоянный клиент. Юноша пытается снова достучаться до обезумевшего мужчины: «Пожалуйста…»
Ноздри Фаброна расширяются, и он поднимает нож так, чтобы тот оказался на уровне глаз перепуганного парня. «Последний раз прошу тебя, заткнись», — грубо говорит он, демонстрируя свое оружие со всех сторон. Сабито уже не может сдерживать слезы.
Рыдания душат его и тогда, когда мужчина сначала ласково подносит палец к его губам и прижимает, прося сохранять молчание, а затем резким, болезненным движением открывает ему рот и засовывает туда лезвие ножа. Сабито цепенеет, боясь сделать лишнее движение и порезаться об эту острую кромку, обжигающим холодом опаляющую его теплый язык и с мерзким звуком лязгающую о зубы.
С ножом во рту он даже не может позвать на помощь. Может быть, ему удалось бы докричаться до Гию. Но что он мог бы сделать? Ничего. Да и Сабито скорее умрет сам, чем позволит любимому оказаться в одной комнате с вооруженным психом. Но мысль о таком близком и таком далеком Гию заставляет Сабито плакать еще горче.
Взгляд Фаброна немного оживляется, и он с любопытством спрашивает: «Ты плачешь? Это непозволительно для проститутки. Красивые куклы всегда должны улыбаться».
И хотя слово клиента — закон, Сабито не может заставить себя выдавить даже самую робкую, самую жалкую улыбку.
Разочарованно вздохнув, быстрым движением Фаброн рассекает одну щеку юноши, а затем другую.
Пронзительная, ужасная боль охватывает Сабито. Он выгибается и бьется на кровати, словно в припадке, затягивая веревки, удерживающие его, еще сильнее. Кровь заливает лицо, шею, грудь, подушки и одеяла на постели, и сквозь эту красную пелену Сабито видит довольную улыбку Фаброна, взирающего на него, как художник на свою лучшую работу. И лишь когда мужчина выходит за дверь, ставший теперь навеки чудовищем юноша находит в себе силы, чтобы, захлебываясь в собственной крови, снова и снова выкрикивать имя единственного дорогого человека, который нужен ему сейчас, как никогда.
«ГИЮ!»
Должно быть, они проспали около трех часов, когда стоны и беспорядочные движения Сабито потревожили покой спящего Гию. Как всегда лежащий лицом к любимому, темноволосый мужчина приоткрывает глаза и понимает, что происходит что-то неладное. Брови Сабито плотно сдвинуты, а сам он выглядит так, словно страдает от боли и пытается сдержать крик. Но парень терпит неудачу и издает особенно громкий стон, а крупные слезы выступают в уголках сомкнутых глаз.
Гию резко садится, прогоняя остатки сна, не зная, как помочь Сабито. Стоны становятся все громче и громче, превращаясь в приглушенные крики, а голова юноши неконтролируемо мечется по подушке, словно в немом отрицании чего-то. Гию бережно касается его плеча, надеясь разбудить, но это не помогает. Потревоженный интенсивными движениями и криками, первым вскакивает Иноске, заставляя проснуться обнимающего его Танджиро. Оба мальчика присаживаются в постели, удивленно глядя на происходящее рядом с ними.
В этот момент спина Сабито резко выгибается, словно у одержимого, и он выкрикивает имя Гию так громко, что заставляет открыть глаза и Зеницу с Ренгоку. Мальчики вскакивают и бросаются на помощь Гию, в панике вцепившегося в Сабито и трясущего его из-за всех сил, пытаясь прервать тревожный сон, но прежде, чем они успевают добраться до противоположного края кровати, смеженные веки Сабито распахиваются.
Он не понимает где он, и кто эти взволнованные люди, окружающие его. Его сознание все еще там, в окровавленной комнате. Он чувствует острую обжигающую боль и прижимает ладони к своим щекам, пытаясь остановить видимое лишь ему кровотечение. Гию, где Гию? Он помнил, как любимый ворвался в комнату, прижал его к себе и не отпускал до прихода врача, такой же обагренный горячей кровью, как и он сам. Вот же он рядом, но сейчас на нем чистая белая ночная рубашка, без единого красного подтека. Его голубые глаза полны беспокойства, а не страха, как в ту злополучную ночь, и комната озарена солнечным светом, а совсем не пламенем свечей, так гипнотически отражавшихся в стальном лезвии. И он вовсе не в одной комнате со зверем, он в теплой постели со своей семьей.