Танджиро торопится сделать так, как ему сказали. Он действительно очень голоден, так как не ел с раннего утра. На плите он находит котелок с супом и еще теплый черпак. Он берет тарелку, стоящую на стойке и наполняет ее доверху, захватив еще пару кусков хлеба. Однако, вернувшись к столу и усевшись рядом с Ренгоку, он неприятно удивляется тому, насколько маленькой оказывается порция супа, намного меньше, чем он привык получать даже в своей бедной семье, где приходилось усердно работать, чтобы купить еду.
Другие юноши, должно быть, замечают его растерянное выражение, потому что Сабито говорит: «Да, кормят здесь не очень сытно, и к тому же за нами следят, чтобы мы не ели лишнего. Музан хочет, чтобы мы оставались стройными. Если мы потолстеем, его клиенты не будут платить за нас».
Гию насмешливо фыркает: «Он гоняется за фантазией. Люди не могут быть такими худыми, как он хочет, и при этом продолжать работать».
Сабито толкает его локтем: «Вот только не начинай». Он засовывает Гию в рот кусочек булочки. «Заткнись и ешь, а то ты становишься слишком раздражительным».
Гию спокойно проглатывает нежданное угощение, в упор глядя на Сабито. Танджиро с удивлением понимает, что это их привычный стиль общения, эти красивые и такие разные парни просто подшучивают друг над другом. Они, должно быть, действительно очень близки, если Сабито может так безнаказанно дразнить сурового Гию.
«Не волнуйся, к этому привыкаешь, — заверяет его Ренгоку, — Твой желудок начнет сокращаться через пару дней, и тогда тебе вполне будет хватать и такой скромной порции. Придется потерпеть только первое время».
Это звучит… ужасно. Танджиро чувствует себя голоднее, просто подумав о постоянном недоедании. Что ж, другого выбора у него все равно нет. Ради своей семьи он готов вынести муки голода. Поэтому вместо жалоб Танджиро начинает потягивать свой суп, который оказывается горячим и вкусным. Что ж, раз уж теперь он будет получать меньше еды, повезло, что она хотя бы хорошего качества.
Наконец, в дверях кухни показываются припозднившиеся Зеницу и Иноске. Иноске все еще зевает на ходу, и белокурый мальчик практически тащит его вперед, держа за руку. И в животе Танджиро снова возникает то дурацкое ощущение, словно все его внутренности распадаются на куски и стекают куда-то к ногам. Как бы он не был голоден, его аппетит пропадает при виде этого дерзкого красавца. Становится только хуже, когда Иноске берет свой суп и садится рядом с Танджиро, потирая слегка припухшие заспанные глаза. О нет, Танджиро едва успевает переводить свое сбившееся дыхание. Этот юноша так красив, что хочется плакать от восторга, особенно теперь, когда он оделся и привел себя в порядок. На нем свободная белая рубашка и темные брюки. Его волосы длиннее, чем первоначально показалось Танджиро, вероятно, они спускаются до середины спины, но сейчас завязаны в хвост. Мальчик многое бы отдал, лишь бы провести пальцами по этому черному шелку. Рассматривая его профиль, Танджиро замечает, что Иноске выглядит таким же хрупким, как и Гию, но его красота более яркая, броская, большие зеленые глаза и длинные ресницы сводят с ума. Этот мальчик похож на куклу, драгоценную фарфоровую куклу, которую Танджиро хочет держать в руках и оберегать от всего мира. Иноске пахнет чем-то сладким и мускусным одновременно. Он использует духи?
Нет, влечение Танджиро не исчезает. Теперь ситуация только усугубляется.
Его пристальное разглядывание мальчика по соседству не остается незамеченным Сабито и Гию, которые обмениваются взглядами, а затем заговорщической ухмылкой, прежде чем возвращаются к своему обеду, ничего не сказав. Ренгоку, кажется, тоже замечает это, и его лицо настораживается. Он пытается отвлечь Танджиро, спрашивая громким голосом: «Итак, Камадо, мальчик мой, что привело тебя в Сад Греха? Работа проституткой — не лучший выбор для такого сильного парня, как ты».
«На самом деле, я пришел к этому решению не сразу, — отвечает Танджиро, — У меня пятеро братьев и сестер, и теперь моя мама вынуждена заботиться о них, так как мой отец умер пять лет назад. Мне тогда было тринадцать, и я начал подрабатывать случайными заработками, я делал все, что мог. Мы живем в не очень хорошем районе, поэтому работа, которую я находил, бывала опасной и очень тяжелой, я начал часто болеть. Затем, когда я стал старше и узнал, что есть женщины, которые зарабатывают собственным телом, я подумал, что может быть смогу делать то же. Поговорив с девушками на улице, я узнал об этом борделе и о том, что здесь самые высокооплачиваемые проститутки-мужчины, и решил попытать удачи. Я бы хотел отправлять заработанные деньги моей семье, хотя бы до тех пор, пока моя мама снова не выйдет замуж. Когда такой день наступит, я уйду».
«Удачи, — с горечью произносит Зеницу, — Будь осторожен, Музан может виртуозно вогнать тебя в долги. Большинство из нас здесь не потому, что мы хотим быть проститутками. Мы просто должны Музану деньги, так что мы его рабы, пока не сможем вернуть ему долг».
«Должны ему деньги?» — переспрашивает Танджиро.
«Вещи здесь стоят дорого, — объясняет Гию, — Вещи, которые нужны. Если ты не можешь себе их позволить, ты либо обходишься без них, либо за это платит Музан, но тогда ты должен вернуть ему долг, который еще и постоянно увеличивается. Иногда платить приходится деньгами, иногда — другими способами».
После этих слов наступает неприятная тишина, кажется, что все парни думают о чем-то своем, и хотя Танджиро не понимает, о чем именно, он тоже ощущает тяжесть в груди. Это молчание так давит на него, что он не выдерживает и пытается сломать его, задав вопрос: «Так что же привело вас сюда, ребята?»
Ренгоку пожимает плечами, прежде чем ответить: «Моя история немного похожа на твою. С тех пор, как умерла моя мать, отец превратился в бесполезного пьяницу, который слишком подавлен, чтобы работать, поэтому я устроился сюда и отправляю деньги своему младшему брату».
Зеницу продолжает следующим: «Я сирота. Когда мне было шестнадцать, женщина соблазнила меня и втянула в неприятные дела, в результате которых я оказался должен опасным людям. Музан выплатил мой долг, и теперь я обязан работать тут, пока не верну ему все с процентами».
«Я тоже сирота, — говорит Гию, — Либо работа здесь, либо голодная смерть».
«Как и я, — добавляет Сабито, — Я встретил Гию, когда мы были еще детьми. Музан устроил нас сюда, когда нам было по тринадцать. Сначала мы просто помогали с уборкой и на кухне, а после он обучил нас, и мы стали первыми Цветами».
«Мать убил мой жестокий подонок отец», — небрежно произносит Иноске. «В то время я был младенцем, и эта скотина оставила меня на пороге церкви. Монахини вырастили меня, но я ненавидел то место. Слишком много правил. Когда мне исполнилось одиннадцать, я сбежал, а Музан подобрал меня на улице».
Надо же, теперь Танджиро чувствует себя счастливчиком по сравнению с этими парнями. Ему повезло иметь любящих родителей, пусть его отец и умер, но он навсегда запомнил, каким добрым и светлым человеком он был. Все его братья и сестры живы, и пусть их семья небогата, но ему никогда не приходилось голодать. А этим мальчикам выпало столько тягот и невзгод, но они не озлобились, а скорее даже наоборот…
«Я смотрю на вас, и мне кажется, что вы все очень близки, — замечает Танджиро, — Как семья».
Все пятеро красивых мальчиков на мгновение поднимают глаза и с улыбкой смотрят друг на друга. Танджиро не понимает, что за немое общение сейчас происходит между ними, но он чувствует, как воздух в комнате теплеет. Наконец, Сабито кивает и весело говорит: «Тогда добро пожаловать в семью, Танджиро Камадо».
Хотя он совсем не знает этих людей, собравшихся за одним столом, такие простые, но искренние слова трогают сердце юноши. Он так боялся того, что прославленные на весь Париж Цветы окажутся гордыми, заносчивыми эгоистами, и Танджиро придется всеми силами доказывать свое право находиться среди них, а они приняли его без всяких проверок. Он не ожидал встретить такие чистые души в этом грязном месте.
После обеда Ренгоку интересуется, не изъявит ли кто-нибудь желание провести Танджиро экскурсию по борделю и кратко изложить ему действующие правила.
«Я думаю, Иноске должен составить ему компанию, — предлагает Сабито, и его глаза озаряются озорным блеском, — Все равно он ничего не делает кроме того, что спит весь день».
Танджиро растерянно смотрит на него, но, прежде чем он успевает возразить, Ренгоку соглашается: «Да, я думаю, это отличная идея. Иноске здесь дольше всех, не считая Гию и Сабито, а я знаю, что вы двое сегодня идете на прогулку с месье Болье».
«Везет вам, — с завистью говорит Зеницу, — Я уже и не помню, когда последний раз дышал свежим воздухом. Наверное, еще до того, как меня наняли».
«Ты никогда не заставишь мужчину вывести тебя из дома с такой кислой физиономией», — отвечает ему Иноске, проходя мимо и игриво толкая его бедром. Затем он бросает на Танджиро немного кокетливый и хищный взгляд со словами: «Я согласен. Давай, Тонторо, пошли».
Танджиро удивленно моргает, смущенный поведением Иноске, и даже не сразу замечает, что мальчик назвал его не тем именем. Тем не менее, через секунду он уже раздраженно кричит ему вслед: «Эй, я Танджиро!»
К тому времени, когда юноша догоняет темноволосого красавца в коридоре, его раздражение сменяется очередным приступом нервного возбуждения, он не ожидал, что ему так скоро выпадет шанс остаться с Иноске наедине. Танджиро даже не слушает, о чем говорит ему провожатый, он слишком занят разглядыванием изящного профиля Иноске. Его завораживают черные пряди волос, падающие на ровный гладкий лоб, длинные ресницы, доходящие до тонких резных бровей, нежные розовые губы, рассказывающие ему о чем-то, чего он не хочет знать. Он хочет знать лишь каково это — провести пальцами по этим губам или впиться в них сладким поцелуем…
Нет, ему пора остановиться. Правильнее было бы искать в Иноске недостатки, а не влюбляться в него все сильнее! Почему его сердце предало его в такой важный и непростой период его жизни! Чтобы отвлечься от вгоняющих в жар мыслей, Танджиро пытается сосредоточиться на том, что говорит ему Иноске.