И кошка не выдерживает. Она набрасывается на нарушителя ее границ. Танджиро ощущает глубокое удовлетворение, слыша крик Фаброна и то, как он умоляет выпустить его. Пусть кричит, пусть чувствует то, через что он заставил пройти и его, и Сабито. Они тоже просили пощады, но Фаброн не смилостивился над ними. Танджиро понимает, что Шатон не убьет мужчину, но он надеется, что она оставит ему на память несколько шрамов, попортив обманчиво приятную внешность маньяка. И пусть он помучается, объясняя жене, откуда у него эти кровавые раны.
Но, к его сожалению, громкие вопли быстро привлекают внимание некоторых гостей, и уже через несколько минут самые крепкие из клиентов оттаскивают мальчиков от двери, чтобы освободить Фаброна. Танджиро успевает заметить, как мужчина выбегает из комнаты, прижимая к груди окровавленную руку под визги напуганных девушек.
Скрученных Танджиро и Зеницу приводят туда, где они и не сомневались оказаться после этой скандальной выходки — в кабинет Музана.
Танджиро впервые приходится видеть всегда спокойного и хладнокровного управляющего в такой ярости. Он с шумом захлопывает дверь, не собираясь сдерживать эмоций и поворачивается к мальчикам лицом. Его налитые кровью глаза перемещаются с одного юноши на другого, и наконец он выбирает жертву, хватая Танджиро и резко прижимая его к стене.
От стремительного удара спиной о каменную шершавую поверхность легкие Танджиро, кажется, лишаются всего воздуха. Он слышал, какие зверства творил с его друзьями Музан, но даже не подозревал, насколько же этот демон на самом деле силен. Мужчина легко удерживает его на месте и прижимает к стене лишь одной рукой, стоя вполоборота к Зеницу, который растерянно смотрит на них.
«Амариллис, ты разочаровал меня! — злобно рычит управляющий, — Я спас тебе жизнь, а ты меня предал! Ты заслуживаешь жестокий урок за содеянное, если не можешь понять, кто на самом деле здесь твой друг. Разве не тот, кто выплатил твой долг и забрал в свой дом, дав тебе работу? Не тот, кто терпел твою лень и никчемность? Ты сделал неправильный выбор и поплатишься за это. Но сначала я разберусь с тем, кто испортил репутацию моего Сада».
И рука Музана оказывается на горле Танджиро.
Юноша дергается, пытаясь вырваться, но мужчина еще сильнее сжимает тонкую шею, и ноги Танджиро уже с трудом достают до пола. Он становится на носочки, а его пальцы цепляются за кисть, удерживающую его, пока парень отчаянно делает один за другим короткие глотки воздуха. Но такого ничтожного количества кислорода слишком мало для его организма, и Танджиро чувствует, что его зрение мутнеет, а ослабевшая рука безвольно падает вниз, не способная поколебать стальную хватку Музана.
Но внезапно Танджиро становится легче дышать. Это вышедший из транса Зеницу нападает на Музана, стараясь оторвать его от жертвы. Он отчаянно тянет мужчину на себя, и это немного ослабляет давление на грудь и горло Танджиро. Но Зеницу, измученный своими нервами и постоянной тошнотой, не соперник обезумевшему душителю. Свободной рукой Музан отталкивает от себя худощавое легкое тело и отбрасывает его в сторону, где храбрый мальчик падает на пол, сильно ударившись об острый угол стола.
А после Музан возвращается к Танджиро. Теперь он давит на его шею двумя руками, но юноша уже почти ничего не чувствует. Его ноги подкашиваются, глаза застилает чернота, и он успевает лишь на краткую секунду подумать об Иноске. Кто теперь позаботится о нем? Встретятся ли они в следующей жизни?
И вдруг пытка прекращается.
Танджиро оседает на пол и с удивлением понимает, что больше ничто не терзает его горло. Он приоткрывает глаза и видит, что Музана удерживает какой-то незнакомый мужчина в черной одежде, а второй незнакомец стоит чуть поодаль. Зеницу бросается к Танджиро и опускается на корточки, чтобы закрыть собой израненного друга, не зная, чего им ожидать от нежданных посетителей. Но лица обоих мальчиков облегченно расслабляются, когда они замечают третьего мужчину, твердым шагом входящего в распахнутую дверь. С пола, где они сейчас находятся, фигура этого последнего гостя кажется действительно колоссальной, а распущенные серебристые волосы не скрывают черную, богато украшенную повязку на глазу.
Танджиро едва сдерживает слезы, понимая, что его жизнь спасена Тенгеном Узуем, единственным человеком, кто видит в Цветах людей, а не красивых кукол.
И хотя Узуй стоит к ним спиной, не нужно обладать большим воображением, чтобы представить, что мужчина сейчас зол не меньше, чем Музан минуту назад. Его крупные ладони сжаты в кулаки, а мускулистые плечи вздымаются и опадают в такт тяжелому дыханию. Даже на перекошенном от гнева лице Музана проскальзывает тень неуверенности.
«Знаешь, Кеджуро никогда не рассказывал, что происходит в этом месте, но теперь я все знаю, — голосом Узуя, кажется, можно колоть камни, — Ублюдок, как ты посмел поднять руку на тех, кто слабее тебя? Ты не стоишь ни единого волоса с их головы. Кто сказал тебе, что ты имеешь право распоряжаться жизнями других людей? Ты жестокий, эгоистичный, трусливый кусок дерьма».
Однако даже сейчас Музан не поддается запугиванию. Его слишком часто унижали в прошлом, и теперь у него выработался иммунитет к оскорблениям в свой адрес. Он пристально смотрит на Узуя, прежде чем ответить: «Кто ты такой, чтобы говорить мне, что можно, а что нельзя? Бывший бандит, влюбленный в проститутку? Ты хоть знаешь, что я делал для них все эти годы? Если бы не я, половина из них сдохла бы еще в детстве. А твоего драгоценного Кеджуро до смерти забил бы его алкоголик отец. И кто знает, может тогда у меня бы оказался его младший братец? Я спас их, и они мои по праву!»
Узуй лишь качает головой. С одной стороны, в словах Музана есть доля правды, но с другой…
«Нельзя владеть людьми, нельзя привязать их к себе силой. И я не оставлю тебе того, кого люблю. И тех, кого любит он», — говорит Узуй, положив на стол небольшой кожаный кейс.
Управляющий подходит к столу и открывает чемоданчик. Удивленно подняв бровь, он созерцает пачки наличных, уложенных ровными красочными рядами. «Так много? Ты хочешь заплатить за всех, лишь для того, чтобы порадовать Кеджуро? — недоверчиво спрашивает Музан. — Но почему? Они всего лишь шлюхи, такие же, как и я. Я никогда не делал с ними того, чего не делали бы со мной в свое время».
«То, что ты прошел через свой собственный ад, еще не дает тебе повод устраивать его для других. Я сейчас же забираю всех Цветов и прошу, не пытайся разыскать их. Лучше используй эти деньги себе на благо, тут достаточно, чтобы начать новую жизнь. И знай, я ненавижу тебя и презираю за всю боль, которую ты причинил Кеджуро, но я… сочувствую тебе, — искренне произносит Узуй, а после оборачивается к пришедшим с ним мужчинам, — Выводите этих двоих».
Один из одетых в черное незнакомцев подхватывает Танджиро, помогая ему устоять на дрожащих ногах, и бросив взгляд через плечо, парень видит поникшего Музана, не поднимающего глаз от поверхности стола. И он не знает, может это всего лишь игра огней, пробивающихся сквозь окно с празднично освещенной улицы, но Танджиро кажется, что он замечает две блестящие влажные дорожки на щеках их теперь уже бывшего начальника.
Танджиро и Зеницу выводят из дверей под тревожные шепотки ошеломленных гостей, все еще остающихся в гостиной, даже несмотря на пугающий инцидент с пумой, и усаживают на мягкое, приятно пахнущее кожей сидение одного из двух черных автомобилей, припаркованных у входа. Молчаливые пособники Узуя возвращаются обратно в Сад Греха, чтобы спустя десять минут появиться с их ослабевшими друзьями и несколькими сумками наспех собранных вещей. Иноске бережно размещают рядом с Танджиро, и хотя юноша видит взволнованный блеск в изумрудных глазах любимого, его мальчик все еще не произносит ни слова. Гию и Ренгоку сажают в другую машину, и они трогаются. Постепенно Сад Греха начинает отдаляться, и Танджиро оборачивается, чтобы напоследок посмотреть на дверь их тюрьмы, их взятой Бастилии, теперь уже навеки оставленной ее Цветами.
О следующих нескольких часах у Танджиро, боровшегося с утомлением и ноющей болью в шее, остались лишь краткие, обрывочные воспоминания.
Он помнит, как Иноске уснул, прислонившись к его плечу, и как он поддерживал его невесомое тело, не давая упасть вперед. Помнит Зеницу, слезящимися глазами глядящего в окно автомобиля на толпы людей, гуляющих в честь праздника всю ночь напролет. После он припоминает, что больше не видел сияющих фонарей, а только лишь мрачные силуэты деревьев на фоне темного ночного неба. Затем ярким пятном в его воспоминаниях мелькают огромный белый особняк и то, как нежно горели гостеприимные окна, суля долгожданный отдых, люди, выбежавшие встречать их на порог, вздохи и стоны чувствительных девушек в белых передниках, помогающих измученным парням войти в дом.
Когда их проводят через парадную дверь, Танджиро немного оживляется. В просторном наполненном слугами холле светло, как днем. Все суетятся вокруг новоприбывших, стараясь помочь. Кто-то сильный, должно быть из лакеев, подхватывает Танджиро за талию, закинув его руку себе на шею, и аккуратно ведет вверх про широкой лестнице, покрытой синим ковром с серебряной вышивкой. Краем глаза юноша видит своих друзей, таких же беспомощных, как и он сам. Он усмехается про себя, представив, какое нелепое зрелище сейчас представляет эта процессия. И вдруг Танджиро понимает, что ему только что на какую-то долю мгновения стало весело. Когда он в последний раз испытывал что-то, хотя бы отдаленно напоминающее радость?
С одной стороны от него идет сам хозяин особняка, заботливо поддерживая Ренгоку, словно свою самую большую ценность. Заметив взгляд Танджиро, так и не сломленный Музаном солнечный юноша посылает ему слабую, но теплую улыбку, а мальчик из последних сил улыбается в ответ. Повернув голову, Танджиро видит Иноске, привычно смотрящего в пустоту.
«Иноске…» — тихим хрипящим голосом зовет он своего возлюбленного. Ему кажется, или Иноске легонько дергается, услышав этот наполненный тоской призыв?