— О Любимая Мать!.. — не выдержал кто-то.
Конечно, жаль, что это именно Накки. Мы не успели узнать друг друга, как следует, но она производила впечатление приятного человека. Однако это отбор, и здесь все в опасности. Нас мало, мы все сильные, и Накки, как и все мы, справилась с заданием. Как же тогда оценивал принц? И когда она успела выбыть? Мы ничего не заметили, а ведь многие и не спали даже…
Принцесса подождала несколько мгновений, когда мы переварим эту новость, и заговорила вновь:
— Брат решил, что стоит всё же поощрить лучшую хозяйку течений. — С этими словами сверкнул золотым отблеском пространственный карман, и в руке принцессы оказался резной футляр из тёмного дерева. — Лалли, поздравляю вас! Вы были великолепны.
И протянула подарок остолбеневшей красавице. Да что Лалли! Мы все были шокированы. Я едва не забыла, как дышать. Как же так?! Почему она? Да, её кит поражал воображение, но сделать её лучшей из-за этого?.. После моего-то спрута?!
Ещё больше вопросов к тому, как его высочество оценивал наши результаты.
Принцесса с лукавством наблюдала за реакцией Лалли. Та потрясённо замерла, но чем дальше, тем больше она расслаблялась, и широкая улыбка озарила её застывшее лицо.
— Благодарю вас и ваше высочество за столь высокую оценку, — со вкусом проговорила она и уверенно взяла свой подарок. Открывать, впрочем, пока что не стала, что было весьма умно с её стороны.
Это же сколько яда теперь она будет источать в нашу сторону! Нам и так от неё хватает за глаза, а теперь она возгордится и не даст нам покоя.
— Но со своей стороны я хотела отметить ещё одну девушку, и его высочество поддержал меня в этом, — вдруг продолжила принцесса, и мы затихли вновь. Снова вспыхнул пространственный карман…
— К сожалению, я больше не смогу быть ей хозяйкой, — печально сказала её высочество. — Маури, она признала вас. Возьмите мою Бусинку и хорошо заботьтесь о ней. Вы достойны владеть дхарровой ящерицей.
Мне протянули круглый террариум, в котором на чёрных пористых камнях росла жёсткая колючая трава. Веер из шипов на голове Бусинки был в тревоге встопорщен. Ящерица стояла на задних лапах и передними упиралась в стекло. Увидев меня, она издала громкий, похожий на скрип восторженный звук.
Я не сразу поняла, что надо делать. Принцесса ждала, и я, отмерев, осторожно взяла террариум. Он был достаточно увесистым, и я чудом не уронила его.
Не думала, что мне отдадут её! Пусть принц и сказал, что я ей понравилась, но это не значило, что она готова стать моим фамильяром. Да и случаи такие достаточно редки, и я не чувствую какой-то особой связи между мной и Бусинкой. Чтобы эта связь установилась, и животное стало фамильяром, должно пройти время, наполненное особыми тренировками. Принцесса не могла не знать этого, поэтому такой подарок с её стороны — это очень щедро. Ей необязательно было это делать.
— Я обязательно объясню вам, как за ней ухаживать. Я доверяла это дело всего одной служанке, — сказала принцесса Айгви.
— Это огромная честь для меня, — поклонилась я. — Благодарю вас.
Та кивнула и окинула внимательным взглядом нашу притихшую компанию.
— Следующее испытание ждёт вас через три дня. А пока отдыхайте и восстанавливайте силы, — сказала принцесса. — Я навещу вас послезавтра.
Молчание длилось недолго, но каким же густым и тяжёлым оно было!
— Какая же ты хитрая стерва! — прошипела Лалли, как только спина её высочества скрылась за дверью. — Хитрая и тихая! Я подозревала, что это было не просто так. Не просто встреча с ящерицей! И ты!..
Остальные как-то резко, враждебно отстранились от меня. Так, словно между мной и ими повисла стена из плотного тумана, мягкая и вязкая, с трудом преодолимая.
Как же это всё напоминает мне школу… Младшую.
— Я ведь не ты, — фыркнула я. — У меня хватило ума не кричать об этом во весь голос. И у любой из нас мозгов побольше, чем у тебя. И они бы все промолчали до поры.
— Ты!.. — рявкнула Лалли. — Это ещё ничего не значит! Не смей задирать нос!
Надо же, какая умная.
— Носи украшение с удовольствием, — снисходительно сказала я. — И постарайся не завидовать зря.
И, гордо развернувшись, ушла, прижимая к себе террариум с Бусинкой. Лалли вся изошла бранью, недостойной претендентки в жёны принца. К счастью, к ней никто не присоединился.
Что ж, в копилку пойдёт ещё одно наблюдение. О Любимая Мать, если бы не клятва на запястье, мы все уже поубивали бы друг друга, и выжившая стала бы принцессой!
«…меня тревожит успеваемость Эгелла. Если его исключат, всё будет напрасно. Все деньги, что мы заплатили, пойдут ко дну. Я всякий раз краснею, когда получаю уведомления из школы об очередной плохой отметке! Он даже не старается, хотя прекрасно знает, каким образом нам достались деньги на его обучение!
Хвала Отцу, Дайде совсем другой. У него есть будущее. Его успехи отмечают все учителя. За него я спокойна. Если ты займёшь место подле его высочества, это будет величайшим утешением мне на закате лет…»
Я прикрыла глаза и отложила в сторону письмо матери.
Не буду дочитывать.
Одно и то же, одно и то же. Слово в слово. Не читая, я могу процитировать всё, что она говорит. Особенно про закат лет, хотя не ей на него жаловаться с её ярким полуднем.
Дайде и Эгелл — мои младшие братья. Вскоре после свадьбы мой муж оплатил первый год их обучения в очень дорогой и престижной закрытой школе. После его смерти я, как его вдова, выгребла всё, что мне полагалось, до последней медной звёздочки и отдала эти деньги за оставшееся время, и то не хватило — как только обзавелась заработком, пришлось впоследствии доплачивать из своих.
Легкомыслие братьев меня задевает, конечно, как и честолюбие матери. Не они добыли эти деньги, и им кажется, что это было легко и будто бы по праву. Поведение Эгелла и Дайде немного напоминает поведение Лалли среди нас. Я люблю своих братьев, и, как старшая сестра, я проложу для них дорогу в этой жизни. Просто нужно смириться, что старшим детям всегда приходится сложнее, чем младшим. Мы как тренировочные площадки для своих родителей, и оттого, возможно, наши судьбы складываются не совсем так, как мы хотели бы.
А ещё мама сочувствовала мне. Сочувствовала, но это ни капли не мешало ей пользоваться деньгами моего мужа, и моему счастью и безопасности она предпочла их.
Стиснула кулаки и зубы. По телу пронеслась крупная холодная дрожь.
Всё, хватит, Маури.
Он мёртв.
Какое облегчение.
Расслабилась. Разжала кулаки.
Бусинка мирно дремала на чёрных ноздреватых кусках застывшей лавы, под которыми находился нагревающий камень. На острове Пепла и Крови всегда жарко, и дхарровы ящерицы не переносят холода. Теперь мне нужно следить за этим, и за многим другим тоже. Принцесса, как и обещала, оставила мне подробные указания, как ухаживать за Бусинкой, а ещё прислала книгу, где в целых пяти главах поэтапно расписан порядок действий, чтобы обрести фамильяра.
Я на время отложила её. Не думаю, что во время отбора у меня будут на это силы с желанием вместе. Да и вряд ли это будет честно, ведь ни у кого больше нет фамильяра.
Между нами всеми будто встал ледяной барьер. Никто больше не пытался разговаривать, и даже общительная и жизнерадостная Аяри не стремилась к сплочению коллектива, да и Лалли праздновала победу преимущественно молча. Все вместе мы собирались только за приёмами пищи. Мы все теперь казались безмолвными призраками. Лучший способ для нас, скованных клятвой, — это отстраниться друг от друга и хотя бы так сохранить хладнокровие.
Не сказала бы, что меня это как-то задевало. У меня были свои заботы. Та же Бусинка требовала внимания. Дворец-на-Утёсе любезно предоставлял мне особый корм, о котором ранее говорил принц. Он нейтрализует яд дхарровых ящериц, и благодаря ему я могу, не боясь, пускать Бусинку за пазуху, чтобы она не мёрзла.
Ящерица всюду следовала за мной, прячась под одеждой. Мы гуляли по сумрачным коридорам дворца, по его залам с покрытыми каменной резьбой колоннами и узкими окнами, рассматривали фрески и картины, слушали шаги, которые раздавались особенно громко в огромных пустых залах.
Дворец-на-Утёсе располагался на самой верхней точке крошечного скалистого острова и обдувался всеми ветрами, и поэтому шум волн слышался так, словно и нет никаких стен. Песнь моря никогда не умолкала в этом месте, как и не истончался защищённый магией камень.
Говорят, прапрадед нынешнего короля построил этот дворец для своей горячо любимой супруги, которая была склонна к меланхолии и плохо переносила толпы придворных. Она сама выбрала это место и настояла на нём, несмотря на протесты своего мужа. Потом же… потом она выбросилась из окна покоев прямо на поцелованные волнами скалы. Никто точно не знал, из-за чего это случилось. Кто-то склонен считать, что здесь не обошлось без интриг. А кто-то полагал, что она на самом деле ненавидела мужа и так и не смогла смириться со своим браком.
Это место отмечено печалью.
Внутренний дворик спал. Вокруг неработающего фонтана расположились оцепеневшие безжизненные клумбы. Мощёные тропинки были припорошены снегом. Нам не запрещалось покидать дворец, и я вышла наружу.
К морю вела широкая каменная лестница, которая не терпела спешки. Я и не торопилась никуда. Путь к берегу, усеянному обледенелыми валунами, был отрезан оградой. И не одна я желала видеть море.
Эби-Ши, казалось, холод был нипочём. Я медленно приближалась к ней, не отводя взгляда от сложной серо-голубой косы на её спине. Шидро была в лёгком плаще, без шапки и шарфа. Один лишь вид её заморозил мои кости.
Я поёжилась.
Я слышала, что шидро не отращивают длинные волосы, чтобы не мешали при погружениях. Эби-Ши, видимо, серьёзно решила порвать с ремеслом, которым промышляли многие поколения её предков, однако до сих пор её влечёт к морю…
— Высматриваешь, нет ли поблизости женщины, стирающей бельё среди волн? — спросила я.