Жемчужина Авиньона — страница 11 из 52

Катарина помчалась за плащом, а Хью с Бернаром отправились во двор, чтобы отдать распоряжения. Там уже кипела работа, и к тому моменту, когда Катарина вернулась в плаще и с сумкой с травами и настоями, ее лошадь была уже готова. Они поскакали из замка в сопровождении десятка человек к тому месту, где лежал Теренс.

Катарина скакала рядом с Хью, думая в тот момент только о Теренсе и о том, как уменьшить его страдания. Надо обязательно перенести его в замок, как бы плох он ни был. Ей приходилось часто оказывать помощь крестьянам, поранившимся в поле, и она знала, что любая, самая незначительная рана может убить человека за несколько часов, если она заражена.

Кроны деревьев сомкнулись над ними, и они ехали в темноте, освещаемой лишь редкими бликами лунного света, кое-где проникающего сквозь листву. Дорога была черна, и, хотя у нескольких из всадников были в руках факелы, Катарина ничего не видела впереди, а вот Хью, казалось, не нуждался в освещении. Его конь шел ровным галопом, не обращая никакого внимания на темноту. Чтобы не упасть, Катарина старалась ехать прямо за ним, ей казалось, что они падают в черный, бездонный колодец, и она прилагала все силы, чтобы не отстать от Хью. Он заметил это и немного умерил шаг своего жеребца.

У подножия холма он остановился, спешился и углубился дальше в чащу, туда, где под навесом из сосновых ветвей лежала волокуша с Теренсом. Рядом была маленькая, освещенная луной полянка, а из-под навеса не доносилось ни звука.

Хью замер и тихо позвал:

— Теренс?

Ответа не последовало, и Катарина с ужасом было подумала, что они опоздали, как вдруг из темноты послышался стон. Подоспели люди с факелами, и Катарина, не раздумывая, бросилась туда, где лежал Теренс. Рука в перчатке остановила ее. Обернувшись, она увидела, что Хью смотрит на нее с сомнением.

— Ты уверена, что знаешь, что нужно делать, Катарина?

Она кивнула.

— Я не причиню ему вреда, Хью. Я знаю, что делать, я знаю, какова его боль. Хотя самой мне и не приходилось ее испытывать, я видела это и раньше. После того, как я окажу ему помощь, вы сможете отнести его в замок, где мы обработаем его рану. Сейчас мне нужно только облегчить боль. Я знаю, как это делается.

Молча кивнув, Хью последовал за ней к волокуше, на которой лежал Теренс. Жестом показав, чтобы один из факелов поднесли поближе, Катарина встала на колени возле волокуши и отвязала от пояса сумочку с лекарствами. В желтом свете факела она увидела, как плох Теренс. Щеки его ввалились, а по лицу ручьями струился пот. Потом была пропитана и вся его одежда, а от соломы, на которой он лежал, исходил резкий запах гниения.

Катарина даже не стала пытаться осмотреть его рану, она и так поняла, что он находится в критическом состоянии. Не теряя ни секунды, она достала из сумочки маленький фиал. Быстро вынув пробку, она одной рукой взяла его под голову. Он весь горел, стон сорвался с его воспаленных губ, и она что-то успокаивающе зашептала ему, прикладывая фиал ко рту.

— Выпей это, Теренс. Выпей, и мы отнесем тебя в безопасное место.

Катарина влила несколько капель настоя ему в рот. Жидкость потекла из уголка его рта, и она запрокинула голову Теренса, чтобы он проглотил лекарство. Наконец он глотнул, и Катарина влила новую порцию. Прошло несколько минут, пока фиал опустел. Жидкость почти сразу же начала оказывать свое действие, голова его стала тяжелеть, и через несколько секунд он спал, не изнуряемый более невыносимым страданием. Положив его голову обратно на волокушу, она взглянула на Хью, который не отрывал от нее глаз.

— Можете нести его, — спокойно сказала она.

Хью перевел взгляд с нее на брата и снова посмотрел на девушку, затем кивнул и жестом подозвал людей. Шестеро человек быстро подошли, чтобы взять тяжелую волокушу, но одного Хью остановил и сам взялся за конец одной из жердей. Осторожно подняв больного, они начали медленно подниматься к замку.

* * *

Подъем к замку был трудным и молчаливым. Никто не произнес ни единого слова, даже лес вокруг них был безмолвен. Когда показалась центральная башня, Катарина подъехала к волокуше.

— Я поеду вперед и помогу матушке приготовить все, — прошептала она Хью. Они уже выехали из леса, и в лунном свете она видела, что он озабоченно нахмурен. Не ожидая ответа, Катарина поскакала вперед.

К тому времени, как Хью достиг замка, Катарина с матерью были уже готовы. Теренса перенесли в комнату и аккуратно положили на постель. Мужчины, кроме Хью, оставили их, не желая мешать женщинам в их работе.

— Хью, — мягко сказала Маргарита, — вы устали. Давайте, я прикажу, чтобы вам в комнату принесли еду. Поешьте и отдохните. Здесь вы ничем не сможете нам помочь. Все, что могли, вы уже для него сделали.

Хью отрицательно покачал головой:

— Я останусь.

Катарина, с закатанными рукавами помогающая матери обмыть Теренса от пота, с пониманием взглянула на него. В своих письмах Хью много писал о брате. Он чувствовал ответственность за него, ведь только из-за Хью Теренс отправился в Иерусалим, вместо того, чтобы жить спокойно во Франции. Хью часто писал, что Теренсу трудно находить общий язык с тамплиерами, что не надо было ему брать младшего брата с собой.

Повернувшись к лежащему на кровати Теренсу, Катарина осмотрела его рану. Она была на правом предплечье, и сразу было видно, что мышцы рассечены до кости.

— Сколько времени прошло с тех пор, как его ранили? — спросила она.

Хью тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы.

— Это случилось по пути в Константинополь. Теренс хотел вернуться во Францию и собирался отправиться в Константинополь месяцем раньше, но в последнюю минуту я решил поехать с ним и попросил его подождать, пока я улажу все свои дела. Так что это я виноват, что именно в тот день, когда мы прибыли в Никею, на город напала банда сарацинов. Мы могли объехать город стороной, могли повернуть назад, могли бы уже давно быть в Константинополе, но Теренс решил дождаться меня, и вот мы попали в переделку. Мы обязаны были сразиться с сарацинами. Долг повелел нам броситься на выручку жителям Никеи. Теренс сражался рядом со мной, и сарацин своей кривой саблей рассек ему руку до кости.

— Но это же, наверное, случилось много месяцев назад? — спросила Катарина.

— Да, в конце концов, нам удалось отбросить сарацинов обратно в пустыню, и двумя днями спустя мы смогли продолжить свой путь в Константинополь. Там мы пробыли почти месяц, и Теренс пошел на поправку — императорские лекари хорошо потрудились над ним. Корабль, отплывающий в Марсель, стоял на якоре в устье Босфора, и я решил, что Теренс уже готов в отправке. Я безумно устал от Востока и хотел поскорее вернуться домой, во Францию. Хью в отчаянии закрыл лицо руками.

— Я думал только о себе, и Господь наказал меня. Плавание по Средиземному морю оказалось тяжелым, рана Теренса загноилась, и я не знал, что мне делать.

Маргарита сняла с раны припарку, наложенную незадолго до того, и Теренс вздрогнул. Хью с мукой смотрел, как она начала срезать лоскуты сгнившей кожи и плоти. Когда брат вскрикнул, Хью подскочил в своем кресле как ужаленный, сжав кулаки от бессилия чем-то помочь.

Катарина мягко положила руку ему на плечо и ласково улыбнулась.

— Вряд ли ты поможешь Теренсу, если, заболеешь сам, — сказала она. — Тебе лучше отдохнуть.

— Я не могу отдыхать, когда мой брат борется со смертью. Я остаюсь здесь!

— Рану необходимо как следует вычистить. Он будет кричать, а его тело будет содрогаться точно так же, как и сейчас, но я уверяю тебя, Хью, разум его не чувствует этой боли. Не мучай себя, не смотри на это. Пойми, сейчас ты ему ничем не поможешь. Потом, когда рана будет вычищена и зашита, вернется боль. Тогда ему будет нужна твоя помощь и поддержка. Ты должен быть готов к этому.

Хью невидящим взглядом смотрел перед собой, но не сдвинулся с места. Катарина мягко, но твердо взяла его за руку и, не говоря ни слова, вывела из комнаты.

* * *

Хью обессиленно откинулся на высокую спинку дубового кресла и закрыл глаза, но напряженные мышцы не желали расслабляться. Он почувствовал, как щека его дернулась, затем еще раз. Огонь, пылавший в очаге, грел его левый бок, но он не чувствовал этого. Руки его так крепко сжимали львиные головы на подлокотниках кресла, что костяшки пальцев побелели. Сквозь полудрему он слышал, как Катарина, легко ступая, ходит от очага к медному чану с водой и обратно. Медленно, с усилием, он открыл глаза.

В свете факела, дрожащем на стенах, волосы Катарины отливали расплавленной медью. Она так и не успела убрать их, и теперь они буйным каскадом струились по ее спине, доставая почти до лодыжек. Вьющиеся локоны подчеркивали высокие скулы, а на подбородке пряталась едва заметная ямочка. Рот с пухлыми губами был небольшим, но и не слишком маленьким, улыбка появлялась на ее лице каждый раз, когда она смотрела на Хью. Брови дугой изгибались над огромными зелеными глазами в обрамлении длинных темных ресниц. Она была прекрасна. Что же произошло с двенадцатилетней девочкой, носившей длинную косу и игравшей во дворе в жмурки? В течение четырех лет, что он не видел ее, Хью по-прежнему думал о ней, как о маленькой девочке, но Катарина превратилась из нескладной девочки-подростка в очаровательную девушку. Он смотрел, как она поднимает кувшин с вином и наполняет им серебряный кубок.

Она была маленькой и стройной, но двигалась с грацией, говорящей о силе, тренированной годами верховой езды и охоты. Неужели эта красавица когда-то учила его читать и писать? Хью вспомнил о ее письмах, каждое из которых он аккуратно обертывал в вощеную бумагу и укладывал вместе с самыми ценными вещами. Он перечитывал их сотни раз за эти годы, так что уголки пергамента совсем истрепались. Ту Катарину он знал очень хорошо, а эту, новую, взрослую, знал ли он ее?

Катарина подошла к нему и протянула кубок с подогретым вином.

— Выпей, Хью, это поможет тебе уснуть.