Аврил рядом с ней нервно откашлялся.
— Моя госпожа, мсье Хью спрашивает, попрощались ли вы со всеми, так как солнце встает и нам пора ехать.
Катарина бросила на парнишку взгляд, который, пожалуй, мог бы растопить кусок пчелиного воска в мгновение ока.
— Правда? — спросила она.
Аврил кивнул.
— Ну что же, в таком случае мне лучше прислушаться к его пожеланиям.
Аврил не отважился отвечать, хотя в словах его госпожи и не было ничего необычного, но ноздри ее трепетали, а брови были грозно нахмурены.
Не сказав больше ни слова, Катарина вернулась к родителям, не оставив Аврилу другого выбора, как только следовать за ней. Когда она подошла к Маргарите и Бернару, то совсем уже успокоилась. Ей предстояло прощание с родителями, и она не позволит ни Хью, ни кому другому испортить торжественность момента. Маргарита ждала ее с распростертыми объятиями. Катарина обняла и прижалась к ней со словами:
— Я так буду скучать по вас, матушка.
— Нам тоже будет тебя очень не хватать, дорогая, — сказала ее мать дрожащим от волнения голосом.
Отец терпеливо ждал, пока женщины разомкнут объятья, и сразу же поспешил прижать дочь к себе.
— Да хранит тебя Господь, Катарина, — пробормотал он, смахивая слезу.
Не в силах говорить из-за подкатившего к горлу комка, Катарина повернулась к своей лошади. Аврил подставил колено, и хотя обычно она отказывалась от помощи, будучи вполне в состоянии вскочить на лошадь сама, сегодня она не сделала этого. Ее охватила такая слабость, и она подумала, что еще немного, и она упадет, лишившись чувств.
Чтобы прощанье не было еще более печальным, она не стала оборачиваться, а, пришпорив лошадь, поскакала к подъемному мосту. Она расставалась с Авиньоном и с той жизнью, которую только и знала, до сей поры.
Пустив кобылу рысью, она проскакала мимо Хью, даже не взглянув на него. По звуку копыт она поняла, что кавалькада всадников тронулась вслед за ней. Она выехала в ворота и проскакала по деревянному мосту. Катарина знала лесную дорогу, как свои пять пальцев и, несмотря на снег, не замедляла бега своей лошади. Ей хотелось ощутить на лице свежий ветер, почувствовать смолистый запах вековых сосен. Но больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от Авиньона, слишком сильно было в ней желание натянуть поводья и повернуть назад.
Она скакала все быстрее по извилистой дороге, петляющей по холму. Она знала, что этого нельзя делать, так как лошадь может поранить ноги обо что-нибудь под снегом, но не могла остановиться. Ветер свистел в ее ушах, и она не услышала тяжелого топота боевого коня, пока он не оказался рядом с ней.
Хью мощной рукой перехватил поводья кобылы, и та встала как вкопанная.
— Я не знаю, что ты задумала, но не собираюсь позволить тебе сломать шею, — сердито сказал он.
Катарина подскочила в седле и разгневанно повернулась к Хью.
— Я столько раз ездила по этой дороге, что и не сосчитать, — крикнула она, выхватывая у него поводья. — Как ты смеешь указывать мне, что можно, а чего нельзя?! — она слышала слова, срывающиеся с ее губ, но не узнавала себя. Откуда в ней эта ярость? Как их дружба с этим человеком могла окончиться таким кошмаром? Горькие, обидные слова продолжали вылетать из ее рта, а она не могла остановить это.
— Господин Вунэ, герцог Понтуазский, верный слуга Людовика VII и знаменитый рыцарь-тамплиер! Я забыла, что теперь даже для того, чтобы дышать, мне требуется ваше разрешение! Как я глупа! Вот! — она протянула ему поводья. — Отвезите меня в Шантильи. Можете въехать со мной в Париж, держа мою лошадь под уздцы, как будто я пленница. Это будет выглядеть просто замечательно. Я уверена, Людовик будет в восторге, — глаза ее яростно сверкали, ей не хватало воздуха. Никогда еще в своей жизни не была она так рассержена.
Хью сжал губы так, что они превратились в тонкую линию. Брови его нахмурились.
— Ты закончила свою речь? — спросил он спокойно.
Катарина, покраснев от возмущения, открыла рот, чтобы ответить, но Хью не дал ей сказать ни слова.
— Ты закончила! — сказал он, пристально глядя на нее своими голубыми глазами, показавшимися Катарине затянутыми прозрачной коркой льда. — Я не позволю тебе вести себя, как избалованному ребенку перед всеми этими людьми. Мы не на прогулке и не на охоте. Впереди сотни миль и много дней тяжелой дороги. Кроме того, я отвечаю за всех, кто едет с нами. Они будут делать то же, что и я, и если мне приходится скакать за тобой, как будто за нами гонится банда сарацинских убийц, то и они поступят так же. Я отвечаю за их жизни и за твою жизнь. Ты можешь не думать о себе, но о них ты помнить обязана! — бросив ей поводья, он повернул Цефея и поскакал прочь.
Катарина застыла в седле, осознав правду, прозвучавшую в его словах. Остатки злости тут же улетучились из нее. Хью выполнял свою работу. Он командовал этими людьми и исполнял эту обязанность со знанием дела. Она вспомнила, как в своих письмах он писал о командирах другого сорта, людях, не моргнув глазом отправлявших свои войска на смерть и не испытывавших при этом угрызений совести.
Подъехавшие к ней всадники вежливо кивали ей. Среди них были те, кого она знала давно, и кто находился на службе у ее отца. Были и рыцари из тех, кто прибыл из Константинополя. Катарине стало стыдно за свое равнодушие и эгоизм. Раньше она никогда не позволяла себе забывать об окружающих ее людях.
Жофрей Уинфри остановил коня рядом с ней.
— Мадемуазель Катарина, окажите мне честь, разрешите сопровождать вас.
Катарина кивнула и пустила лошадь шагом, подумав, что это меньшее, чем она может загладить свою вину. Жофрей немедленно начал болтать о вчерашнем ужине. Катарина не пыталась вслушиваться в его болтовню, изредка кивая, чтобы не подать виду, что занята своими мыслями, и незаметно разглядывая Жофрея Уинфри. У него были каштановые волосы и карие глаза, он был довольно крепким и мускулистым, как, впрочем, и большинство других рыцарей. Он носил неплохие доспехи, но она заметила, что кое-где они слегка заржавели, а кольчуга, несомненно, нуждалась в починке. Все в нем вроде было нормально, но все же этот молодой человек определенно ей не нравился. Она очень надеялась, что ее барон не будет похож на Жофрея Уинфри.
— …ездить на так плохо обученной лошади весьма опасно для такой нежной женщины, как вы, — закончил свою тираду Жофрей, улыбнувшись какой-то неискренней рыбьей улыбкой.
— Извини, Жофрей, я плохо расслышала.
— Я говорил, что вам надо бы подобрать более спокойную лошадь. Лучше всего подошел бы маленький пони.
— Мне говорили, что я довольно искусная наездница, — резко ответила Катарина. — Не стоит опасаться за меня.
— Но, Катарина, — на лице его появилась улыбка, которую можно было бы назвать не иначе, как снисходительной. — Дама должна ехать на более спокойной лошади.
Катарина подняла одну бровь.
— Похоже, вы вполне определенного мнения о женских способностях.
Жофрей понимающе улыбнулся:
— Настоящая дама всегда знает свое место.
— А должна ли настоящая дама уметь читать и писать, или вы оставляете ей только вышивание?
— Ну, Катарина, женщине, о которой хорошо заботятся, не стоит забивать себе голову глупыми буквами и цифрами. Мне, например, и самому это совершенно не нужно. Пусть этим занимается мой управляющий.
— А как вы узнаете, что ваш управляющий не обманывает вас?
— Узнаю, — самоуверенно заявил Жофрей.
— Понятно, — ответила Катарина. Оставшееся до полудня время она провела в молчании. У Жофрея был неиссякаемый запас скучнейших историй, и Катарина время от времени молча кивала, пытаясь вслушаться в то, что он говорит, но все это было слишком неинтересно.
На берегу Роны они сделали небольшой привал, слегка подкрепились и отправились дальше. Однако она постаралась избежать того, чтобы вновь остаться наедине с Жофреем, и обратилась к Аврилу:
— Поехали со мной, Аврил.
Тот с готовностью кивнул, пришпорил своего мерина и потрусил рядом.
— Госпожа, какой сегодня чудесный день! — возбужденно воскликнул он. — Я и не мечтал, что когда-нибудь выеду за пределы поместья, а теперь мы едем в Париж.
Катарина улыбнулась:
— Если ты будешь хорошим пажом для господина Хью, то, может быть, он возьмет тебя с собой ко двору.
— И я увижу самого короля?!
— Тебе представилась редкая возможность, — посмеиваясь, согласилась Катарина, — не каждому юноше выпадает такое счастье, ты должен извлечь из этого всю возможную выгоду для себя, Аврил.
Тот важно кивнул.
— Я никогда не подведу своего господина, я все время буду рядом на тот случай, если понадоблюсь ему, и он увидит, что сделал правильный выбор. Можете положиться на меня, моя госпожа.
Катарина довольно улыбнулась. Хью не ошибся, выбрав юного слугу своим пажом. Аврил умен и не ленив, может быть, ему и не удастся подняться выше рыцарского пажа, зато он многое увидит и многому научится. Во всяком случае, на службе у Хью жизнь его будет легче и интереснее, чем где бы то ни было.
Аврил был одним из тех детей, кого Катарина научила читать. Уже много лет она занималась обучением, уделяя этому большую часть своего времени. Она любила детей подданных своего отца и предпочитала обучать их грамоте, нежели сидеть за вышиванием с исколотыми иглой пальцами. Катарина собирала вокруг себя маленьких ребятишек, не способных еще работать в поле, и в течение часа каждый день рассказывала им о буквах и цифрах, хотя большинству из них вряд ли когда-нибудь могли пригодиться эти знания. Но у Аврила теперь появилась прекрасная возможность их применить, и это обстоятельство очень радовало Катарину.
Время, оставшееся до ужина, пролетело в компании Аврила значительно быстрее, чем утро вместе с Жофреем Уинфри. Аврил был двумя годами младше ее брата Жана и своим мальчишеским поведением во многом напоминал его. Несколькими часами спустя, взглянув на небо, паж сказал:
— Солнце скоро сядет, а мне говорили, что мы разобьем лагерь до темноты. Пойду, узнаю, не нужен ли я моему господину.