В одном этом вопросе сосредоточились все другие вопросы, которые Теренс хотел задать брату. Веселье не радовало его, на душе у Теренса было тоскливо. Осушая кубок за кубком, он знал, что должен будет послать Катарине письмо, которое причинит ей сильную боль, не сравнимую с той, что доставил ей Хью. Теренсу нужно было знать наверняка, счастлив ли Хью. Брат казался ему довольным, судя по тому, как он весело встретил их с Жаном. Но Теренса удивило, что Хью празднует свадьбу в конюшне вместе с вассалами. Почему они не пируют в Большом Холле со всеми остальными? И почему Хью проводит первую брачную ночь за пьянством вместо того, чтобы быть со своей женой.
— Все так, как должно было быть, — сказал ему Хью.
— А Катарина?
Это был риторический вопрос, но Теренсу нужно было знать наверняка, он обещал ей все узнать и сдержит свое слово.
— Катарина? — Хью отвел от брата глаза, на лицо его легла тень прошлой грусти. — Катарина там, где должна быть. Пройдет несколько месяцев, она поедет в Страсбург и выйдет там замуж за своего барона.
— Нет, Хью. Мы с Жаном останавливались в аббатстве на пути сюда, Жан должен был проведать сестру, потому что барон мертв. Он мертв уже четыре года, и отец специально послал Жана, чтобы поддержать сестру в тяжелую для нее минуту.
— Мертв?!
Хью смотрел на Теренса, отказываясь поверить в услышанное.
— Мертв? Как мертв?!
— Он был с германским королем Конрадом.
— Это когда его армия шла из Константинополя и на них напали сарацины?
Теренс кивнул.
— Сорок тысяч человек погибло, прежде чем Конрад повернул назад, — продолжал Хью. — А мы ведь советовали ему отправиться по морю.
— Я был там, Хью.
— Но мы не знали, что там был барон Катарины. Почему? Ведь были списки наиболее знатных людей.
— Может, мы и слышали его имя, но не знали, что это он и был.
Не глядя в глаза Теренсу, Хью спросил:
— Когда она узнала об этом? — Теренс не отвечал, молчание становилось все более напряженным. Хью почувствовал, как заколотилось сердце. — Когда, Теренс?
Голос Теренса, когда он ответил, был спокойным и ровным:
— Это случилось сразу после вашего приезда в Шантильи, — он помедлил. — Она шла сказать тебе об этом, и увидела тебя с Аделью.
Хью крепко зажмурил глаза, как будто это могло помочь ему избавиться от воспоминания о том, как смотрела Катарина на него в монастырском доме для гостей. Он стоял тогда, держа Адель за руку. Он вспомнил боль и муку в глазах Катарины, и в сердце его как будто вонзили тупую иглу. Он даже не подошел к ней, как будто они были чужими. Он струсил, подло струсил. Он, который гордо называл себя рыцарем!
Хью вспомнил события того дня. Он совершенно не знал, что делать, когда обнаружил, что Адель ждет его в аббатстве. Откуда она там взялась? Как узнала, что он едет туда? По сей день он не знал ответа на этот вопрос, хотя и задавал его Адели. Та отвела глаза и сказала, что Господь дал ей знать, где встречать ее дорогого жениха. Она приехала в аббатство и не ошиблась.
Как только Хью увидел ее, он почувствовал, что все рушится. Он не был еще готов к встрече с Аделью и к тому, что должно было последовать за этой встречей. С каждым днем их путешествия его все больше разрывали противоречивые чувства. Он боялся, что если останется с Катариной еще на какое-то время, он совершит грех, который более всего боялся совершить. Его чувство к Катарине было таким глубоким и сильным и становилось все сильнее и непреодолимее с каждым днем. Хью знал, что скоро не сможет бороться с собой. Он безумно любил Катарину.
Когда после приезда в аббатство Хью увидел Адель, он понял, что все кончено, это сам Господь указывает ему, где его место! Его будущее было предопределено много лет назад. Слишком многое было сделано для того, чтобы все произошло именно так, а не иначе. Не в его силах что-либо изменить. Именно поэтому, когда Адель подставила ему для поцелуя холодную щеку, он заставил себя отказаться от мысли, что у него есть выход. Хью решил, что ему навсегда надо забыть о своей любви к Катарине… и это было как раз тогда, когда Катарина читала письмо от отца, которое изменило всю ее жизнь.
И когда она пришла к нему, когда она больше всего нуждалась в нем, он был уже рядом с другой.
— Что же она теперь будет делать? — спросил Хью, растирая виски. — У нее больше нет будущего. Куда она пойдет? Найдут ли ей Бернар с Маргаритой другого мужа? — как бы забыв, что рядом сидит Теренс, он продолжал. — Конечно же, ей не трудно будет найти кого-то. Она так прекрасна, так добра, так полна жизни. Мужчины будут падать от одного ее взгляда! Теренс внимательно посмотрел на брата.
— Я думаю, она собирается остаться в аббатстве.
Хью какое-то время смотрел на Теренса, и вдруг до него дошло сказанное. Он широко раскрыл глаза.
— Ты хочешь сказать, что она собирается принять постриг?!
— Она любит тебя, Хью. Вот почему я так спешил к тебе. Ей нужен ты, именно тебя она любит и никогда не выйдет за другого. Хью, она сказала мне, что ты послал за Аделью. Этим ты нанес Катарине тяжелую травму. Она оскорблена и обижена. Как ты мог так поступить с ней?
— Теренс, я не посылал за Аделью, я до сих пор не знаю, откуда ей стало известно, что я приезжаю в Шантильи. Но когда мы приехали, она была уже там. Что мне оставалось делать, я не мог больше мучить Катарину и решил покинуть аббатство как можно скорее.
— Значит, ты не любишь Катарину?
Хью закрыл лицо руками.
— Не люблю? — срывающимся голосом сказал он. — Теренс, я люблю ее так, как никого не любил в своей жизни. Звук ее голоса для меня, как небесная музыка. Когда я смотрю на нее — верхом на лошади под ярким солнцем, или у костра на привале, когда языки пламени бросают отблески на ее медно-рыжие волосы, когда я вижу радость в ее зеленых глазах, именно тогда я понимаю, что такое настоящее счастье. А целовать ее… Боже правый, Теренс, я поцеловал ее и испытал неземное блаженство. Только с Катариной моя душа успокаивается и не рвется на части, только с ней!
— Тогда, по крайней мере, ты должен сказать ей все это сам. Я пообещал ей, что поговорю с тобой, что все выясню и сообщу ей. Но я не смогу сказать ей, что ты уже женат. Если ты любишь Катарину, Хью, то должен будешь поехать к ней и сам рассказать ей обо всем.
Хью глубоко вздохнул и поднялся на ноги.
— Я выезжаю немедленно!
Глава семнадцатая
Адель вошла без стука, видимо, решив, что теперь, когда она имеет на Хью все права, это не обязательно. Хью по-прежнему жил в своих комнатах, а она так и не сделала никакой попытки переехать к нему ни после вчерашней церемонии бракосочетания, ни сегодня утром.
— Тебя куда-то вызвали? — спросила она с таким лицом, как будто откусила зеленого яблока.
Хью продолжал собирать маленькую кожаную сумку, которая всегда была приторочена к седлу, когда он куда-нибудь ездил.
— Я еду на юг, — сказал он. — Теренс привез для меня кое-какие новости и мне нужно ехать.
— Теренс! — лицо Адели, и без того кислое, стало еще кислее. — Почему ты не сказал мне, что приехал твой младший брат? Я бы раньше поприветствовала его.
— Не думаю, Адель. Ты и так не очень-то жалуешь Теренса, а сегодня, похоже, и вообще не слишком рада его видеть.
— Почему ты так говоришь?
— Я ведь уже рассказывал тебе, что он был ранен во время крестового похода. Он теперь калека. Ты ведь не любишь калек, верно, Адель? А я не позволю, чтобы кто-то из членов моей семьи относился к нему не так, как подобает.
Адель отвернулась и принялась рассматривать гобелены, висящие на стенах, чтобы скрыть свое раздражение. Однако она не рискнула вызвать гнев Хью и сменила тему разговора.
— Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты не стал вчера настаивать на исполнении обычая первой брачной ночи и не разделил со мной ложа. Это говорит о том, что ты всерьез принял принципы тамплиеров и не нуждаешься в удовлетворении вульгарных потребностей.
— Вульгарных? — коротко хохотнул Хью. — Ты что, не хочешь растить детей, Адель?
— В Библии нигде не написано, что женщина обязана рожать визжащих младенцев. Господь сам решит, надо ли нам это.
— Значит, Господь также будет и решать, делить ли нам с тобой постель? — Хью сокрушенно покачал головой, не переставая собирать сумку. Адель де Вунэ. Его жена! Правда, в том, что его жена холодна, как каменный пол донжона. И также скучна. В ее водянистых голубых глазах нет жизни. Она худа — слишком худа. У нее острые скулы и подбородок. Волосы… волосы у нее тускло каштановые, и она заплетает их в жидкую косицу не толще мизинца. Его жена!
Она не хочет делить с ним постель и не желает рожать ему детей. На мгновение перед ним встала семья де Трай. Толпа ребятишек, и все любимые, все желанные. Он вспомнил Катарину, окруженную крестьянскими детьми, цепляющимися за ее юбку, веселый смех, когда она играла с ними. Он помнил изумрудный огонь в ее глазах. Она всегда была такой живой, состоящей из плоти и горячей крови. Она была полна жизненной силой… Он снова взглянул на Адель, стоявшую посреди комнаты с руками, скрещенными на груди. Его жена!
— Сколько дней мне ждать твоего возвращения? — спросила она.
Хью подумал, что в ее голосе не было печали по поводу его неожиданного отъезда.
— Не более трех недель, — ответил он. — И вот еще что, Адель, — продолжал он, останавливаясь перед ней. — Когда я вернусь, я собираюсь нанять нового управляющего. Ты должна сказать мсье Корви, что произошла ошибка и я увольняю его.
Ошеломленная Адель с шумом втянула воздух, не зная, что ответить. Затем Хью увидел, что в ней поднимается волна раздражения, сделавшая ее похожей на растревоженную гусыню.
— Мой господин, — ответила она. — Осмелюсь напомнить тебе, что ты верный вассал короля, обязанный являться к нему по первому зову. По-видимому, и сейчас ты отправляешься к нему. Ты должен признать, что во время твоего отсутствия я буду управлять поместьем, а не ты. Для этого я и назначила управляющего, которого считаю наиболее подходящим для этой работы