— Правильнее сказать: вокруг тебя свищет ветер, порой вздымая ураган. Многих бросает на скалы. Но скалы не виноваты. Они просто оказались на пути. На твоем пути, стихотворец, а это что–то да значит. Но ты живешь так, как будто стоишь в стороне и лишь наблюдаешь. Не тешь себя понапрасну. А еще подумай вот о чем: новый мир все равно грядет, с тобой или без тебя. Но с тобой он будет лучше, нежели без тебя. Ты можешь многое, у тебя есть власть над людьми — я долго втолковывал, и ты хорошо это понял. Кто может сдержать порывы посланника Драконов, вразумить, направить силы и внимание к достойным целям? Кто, как не ты, кого он истинно чтит и понимает, от кого с благодарностью примет любой совет? В ком видит единственного друга и наставника?
Ветер невесело усмехнулся. Последние слова Серого отдавались в голове, как тяжелый набат.
— Понимаю, — хозяин вернул ему усмешку, столь же невеселую. — Людей, подобных тебе, а равно друзей и наставников, не загоняют в глухой угол, не принуждают силой, не грозят расправой над дорогими и близкими… Но у ветра тоже свои недостатки: он так упрям, дует, куда хочет, не думая ни о ком. О людях, которых всю жизнь развлекал, и, кажется, даже любил! Подумай о мире, в котором живешь! Ему сейчас, как никогда, нужен ветер, целительный, сметающий с пути отжившее, мертвое. Нужен ураган! Подумай, что ты вспомнишь на пороге смерти: безмерную усталость от людей и жизни, как Стэвир, или радость покорения новой вершины? Стоит только начать! И ты расправишь крылья, которые всю жизнь отчаянно складывал. Стоит вкусить! И ты познаешь блаженство!
Он склонился к Ветру, тот глянул в пронзительно синие глаза.
— Хорошо, я подумаю.
Серый вздохнул.
— Думай. Но не долго, до следующей ночи. Решаться можно бесконечно, чтобы решиться по–настоящему, нужен миг. Не упусти его — вся твоя жизнь на этом острие. И не стоит меня обманывать: я знаю верный способ испытать чистоту твоих помыслов. А чтобы лучше думалось… У нас давно не случалось церемонии очищения. Ты приглашен понаблюдать за зрелищем. Следующей ночью.
Он распахнул дверь в знакомую черноту соседней комнатки, приглашая Ветра.
— И кого же будут очищать? — пробормотал тот, готовый скрыться в тени.
— Так поступают с дурными слугами, что не хранят верность клятве.
Дверь захлопнулась, Серый исчез, оставив Ветру напоследок самое горькое.
«Я мог бы уберечь его своей властью, ущерб невелик… Подумай, и ты спасешь… Юноша сильно к тебе привязан…»
До нынешней ночи. Времени всего ничего. Ничем великим не осенит.
«И ты его бросишь? Снова? Не слишком ли часто бросаешь… кто верит тебе…»
Он силился не выдавать терзавшие его чувства, пока добирался до своей «гостевой». Серому незачем знать, как глубоко он ранил стихотворца. А может, он правда жил лишь в свое удовольствие, не замечая тех, кто бился рядом о скалы?
Ветер подошел к узенькому оконцу и, упершись лбом в решетку, долго смотрел на серую пелену. В голове еще не отзвучали отголоски речей здешнего хозяина. Разум растерянно молчал, но полагаться на него все равно не приходилось, особенно в борьбе с более изощренным. Что бы ни случалось в прошлом, Ветер всегда знал, как и что надо делать, даже если жизнь от того оборвется. Даже не знал — просто не мыслил иного. Зеленая Жемчужина давала ему озарение и силы, чудом выводила из невозможных передряг, притягивала людей, небезразличных к его участи. Но теперь она столкнулась с равной силой. Даже большей, хоть и в чем–то подобной.
Он стоял так, пока не заслезились глаза от ветра, но и тогда не отошел, просто прикрыл их. Не было сомнений, что Серый непременно попытается свершить свой замысел, он овладел им так сильно, что возврат с пути означал постоянную муку — уж Голубая Жемчужина постарается. Даже странно, что же подобного в этих двух Слезах Нимоа, непостижимым образом роднивших совершенно несхожих людей. Что в них общего? Отчего Ветер медлит признаться себе в очевидном? Теперь, когда он узнал все замыслы здешнего хозяина, у него лишь два пути. Один из них — вместе с Серым, убеждая себя, что не все еще потеряно.
Но нет, ему не дадут свернуть с дороги и, вместо пришествия посланника Драконов, напророчить приход темного честолюбца, рвущегося к власти над миром. Оставалось лишь то, что сулил сам будущий светоч: без Ветра новый мир все равно станет иным, но будет ли он лучше…
Если подумать, у Серого все же было одно уязвимое место: он чрезмерно чувствителен к слову. Стоит лишь припомнить, как он говорил о «Жемчужине», как поглаживал свиток, словно любимую женщину, как его сразу же захватила история о сокровище из логова Дракона, обращая в свою веру. Ничего удивительного, коль скоро сам он так искусен в плетении речей. Вот почему он желает Ветра в соратники, как ни трудно уговорить строптивца. Быть может, он станет ему внимать… хотя бы отчасти…
Однако сердце слабо шептало: нет. Серый не из тех, кто остановится. Пусть он сейчас еще разумен, но озарение его сродни безумству. Рано или поздно оно с головой накроет обладателя Голубой Жемчужины, и сам он уверует в то, что послан Драконами. Что же будет тогда?
Оставался второй путь, которого Ветер не хотел. Необходимо дать согласие, до времени. Нетрудно подобраться к здешнему хозяину поближе, коль скоро того самого тянет к стихотворцу. Как Ветер успел приметить, оружия тот не носит, а сам он всех сил и умений еще не утратил. Никто в дурном не заподозрит — кто же осмелится покуситься на главу Драконьих слуг в его собственной цитадели? Злоумышленника тут же на куски порвут, но не оттого Ветру было не по себе. Сердце молчало, подтверждая, что из двух неверных дорог эта — не самая ужасная.
Серый, как всегда, оказался прав: чтобы решиться, достаточно мига. Пространные размышления лишь усиливают сомнения.
Лоб занемел от холода, и Ветер отошел от решетки. Закрыл глаза, втайне обращаясь к Дракону. В этот раз Дракон не ответил, лишний раз подтверждая, что он — всего лишь порождение ума, образ, сотканный самим Ветром. А сегодняшнее потрясение мешало проникновению, отнимало жизнь у желанного видения.
Что ж, ладно… Ветер неспешно подкрепился тем, что оставили сторожа, и улегся. Скоро понадобятся силы, много сил: Серый ни о чем не должен догадаться.
Поскольку решение уже созрело, он удивительно легко погрузился в сон, возможно, последний в его жизни.
— Ты пришел!
Он стоял в знакомой пещере. Дракон, отливая зеленовато–золотистым, смотрел на него, но ничего не ответил.
— Это правда или я во сне?
«Во сне».
— Я так и думал. Но все равно замечательно, что ты пришел!
«Ненадолго».
Ветер лихорадочно думал, чего бы такого спросить напоследок. Он хорошо помнил все произошедшее, даже то, что сегодняшняя ночь может стать последней, а значит, и эта встреча тоже.
— А правда… Мне Серый сказал… Я не знаю имени, но ты должен его помнить, он владеет Голубой Жемчужиной. Он передал твои слова. О том, что нельзя предвидеть всех последствий… Это на самом деле слова Дракона?
«Дракона».
— Ты подарил ему Жемчужину? Он был достоин?
«Все достойны».
Замкнутый круг.
— Ты ведь знаешь, что она с ним сделала?
«Это всего лишь Жемчужина. Все остальное создается людьми. Не потому что чего–то слишком много, а потому что чего–то не хватает».
Опять секреты. Пещера подернулась зыбью.
— Погоди, не уходи! — заспешил Ветер. — Можно ли Серого одолеть? И как? Хоть намек оставь! Хоть слово! Хоть тень!
Дракон застыл изваянием. Потом внутри раздалось едва слышно:
«Ваши дела, людские».
— Людские! Он же весь мир может ввергнуть в безумие! Вы же Хранители! Дети Нимоа!
Дракон оставался безмолвным.
— Легко сидеть в пещере, — не очень вежливо проворчал Ветер. — Я тоже хотел бы стать Драконом! Однако случилось иначе.
«И он хотел».
Ветер не сразу понял.
— Он? Это Серый? И он тоже?
«И более тебя. Он хотел не Жемчужину. Хотел стать Драконом».
— Но это же невозможно! Глупо даже!
Ветер пока не знал, что со всем этим делать. Что–то важное ускользало от него. Неужели этот Дракон тоже всего лишь собственное порождение его разума?
— Вот бы… хоть на миг ощутить, каково это, быть Драконом, — вздохнул он.
«Это возможно. На миг — возможно».
— Как?!
«Подойди».
Ветер медленно приблизился, нерешительно поднял руку, но не решился коснуться переливчатых чешуек. Вблизи он заметил, что край их непостоянен, подобно кромке пламени свечи, и потому само тело… слегка колеблется, точно живой огненный вихрь вопреки себе принял форму.
— И… что дальше?
«Приложи ладони».
— А Серый?..
«Он не просил о миге. Даже не думал. Ему было нужно все».
Неужели этот Дракон — просто сон?
«Так ты желаешь узнать, каково это, быть Драконом? Ты можешь сожалеть об этом остаток жизни. Но если готов, решайся. У тебя мало времени».
— Конечно! — спохватился Ветер. Подобные слова он слышал, когда обрел Жемчужину. — И… если больше не увидимся ни во сне, ни наяву, то хочу сказать напоследок: я был очень счастлив с Даром Драконов! Благодарю тебя! Всех вас…
«Торопись», — только и ответил Дракон.
Ветер прижался к пылающей, дышащей чешуе ладонями. Почти тотчас он ощутил, как собственное тело вспыхнуло, превратилось в текущее пламя, и вот уже ничего не осталось, только бьющий во все стороны огненный вихрь, охвативший все и вся. Он трепетал и свивался то во всевозможные создания, потрясающие воображение, а то и в самые простые клубки, тугие спирали. Там что–то рождалось, остывало и пропадало за гранью. Множество форм отправлялось вовне и принималось обратно, растворяясь в живом пламени. Ветер был лишь одной из них, малюсенькой частью Дракона.
Его осторожно тронули за плечо.
— Господин Ветер! — негромко гудел над ухом незнакомый голос. — Господин Ветер! Мой господин желает встретиться наверху. Он велел передать одно слово: «пора».
Ветер с трудом очнулся. Жемчужина, порождение Дракона, не желала так быстро возвращаться в свою оболочку. До сих пор в груди бушевал истинно чародейский огонь, одаривая необычайной силой, оживляя, как будто раньше Ветер только воображал себя живым. Даже незнакомый сторож казался зн